Подари мне сладкую смерть (СИ) - Анастасия Анатольевна Рябова

играть на арфе. Ее жалкие потуги лишь рассмешили воинов. Один сильный удар — и клинок выпал из ее рук.

Кто-то из варваров грубо схватил ее за волосы, удерживая на месте. Другой тугой веревкой связал руки. А там подтянулись и все остальные: порвали платье и облапали, как портовую шлюху из таверны. С ней, принцессой, обращались не лучше, чем со служанкой. Лишь жизнь сохранили. Но ей она уже не была рада. Ее провели полуголой по разграбленному замку, по полыхающему городу прямо к кораблям. Ее не бросили в трюм, вместе с другими пленниками. Насмехаясь, выделили отдельную камеру. Замок скрипел, пока варвар отпирал дверь. Мужчина огромный, словно гора, даже услужливо распахнул дверь и также любезно толкнул между лопаток застывшую принцессу. Девушка полетела на пол, разбив колени и руки о грубый пол.

— Ваша комната, ваше высочество! Располагайтесь, — раскатисто загоготал варвар, а потом хлопнул дверью.

Сил подняться не было. Израненные ступни болели. Джин хотелось забиться в угол и спрятаться от этого кошмара. Но крики чаек напоминали о том, что она на корабле вместе со всеми награбленными сокровищами, и скоро ее повезут на острова, как подарок вождю.

Девушка поднялась и осмотрелась. Тюк с соломой, да ведро — вся нехитрая обстановка ее хором. Принцесса закрыла лицо руками, пытаясь не разрыдаться. Она же обещала матери, дала обет… Но как же, боженька, ей пережить все это?! А это лишь начало ее злоключений.

Не успела она прийти себя, как в трюме снова послышались голоса захватчиков и грохот цепей.

Бородатые, грязные и вонючие. Они скалились, улюлюкали и отпирали дверь в ее камеру. Единственная мысль, которая пришла в голову ей: «Меня сейчас изнасилуют!» Джин не сразу заметила в их руках оковы и цепи. Она просто задрожала, будто листок на ветру, и попятилась к стене. Возможно бы даже закричала, если бы голос не подвел ее. Как она не открывала рот — из него не вылетало ни звука.

Варвары же наслаждались зрелищем испуганной девчонки в короткой кружевной сорочке. Тонкое одеяние не могло ни согреть от холода, ни прикрыть от голодных взглядов мужчин, и, кажется, еще больше распаляло воинов, мягко обрисовывая все нужные округлости.

Варвары не церемонились. Просто в очередной раз схватили ее за волосы, вздернули, как куклу. Грубый металл болезненно сдавил кожу на ее щиколотках. В то время как руки варваров продолжали оглаживать ее ножки, поднимаясь все выше и выше прямо к ее бедрам.

Джин испуганно замерла, надеясь, что ее скоро отпустят. Зажмурила глаза, чтобы не видеть противные страшные рожи.

— Джин, — послышался окрик брата, а следом за ним страшный грохот.

Варвары злобно выругались на своем наречии, сплюнули и оставили девушку. А едва они скрылись из виду, как послышалось сдавленное мычание и стоны… Гвенаэль.

На этот раз принцесса зарыдала, громко, с надрывом. Наэль… Он… Он ведь спас ее и сам поплатился за это. Девушка закусила руку и прижалась к решетке, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Лишь темнота, да темные стены.

Скоро корабль отплыл, и ей ничего не оставалось, кроме как примириться с судьбой.

Джиннайна сидела на тюке с соломой — ноги болели от тяжелых оков. Но хуже всего было слышать крики брата. Она не видела его с момента битвы, но слышала каждую ночь. Слышала его крики, переходящие в рвущие душу стоны, и голоса варваров, смеющихся над ним. О, сколько горьких слез пролито и сколько молитв прочитано — в попытке вымолить у бога смерть. Но прошла неделя, и Джиннайна уже не молилась, не плакала. Она желала смерти, казавшейся такой сладкой. С рассветом мучители уходили. Тогда принцесса подбегала к маленькому зарешеченному окошку в двери, в попытке разглядеть единственного дорогого и любимого человека, оставшегося в живых. И каждый раз натыкалась на темноту. Однако сегодня варвары разомлели от выпитого вина и крови и совсем позабыли закрыть дверь. А может просто хотели показать ей, что ее ждет?! Кто знает…

Джин недолго искала его в тусклом свете, проникающем сквозь маленькое окно. Такой родной и такой близкий. Гвенаэль безвольно висел на цепях, истерзанный до неузнаваемости. Он, словно чувствуя её взгляд, приоткрыл васильковые глаза и слабо улыбнулся.

— Джиннайна, — хрипло сказал он. Из разбитой губы пошла кровь, — Прости что не смог защитить тебя.

Принцесса зажала ладошкой рот, чтобы не закричать раненным зверем и не переполошить им мучителей. И лишь через несколько глубоких вздохов смогла взять себя в руки.

— Чшш, — прошептала она, даже не пытаясь вытереть сбегающие по щекам слезы, — не говори, просто отдыхай.

Она хотела приободрить его, но Гвенаэль ее опередил. Он снова улыбнулся, как всегда мягко и нежно. И столько всего было в этом неуловимом движении губ, что, наверно, и дня не хватило бы для выражения чувств словами.

Боже, как она любила Наэля! Любила его жесткие черные волосы, что так часто гладила, когда в минуты грусти Гвенаэль клал голову ей на колени. Его синие глаза, что сводили с ума. Его полные губы, что сорвали ее первый поцелуй, и те, что всегда улыбались. Любила не так как положено сестре любить сводного брата.

Джиннайна с тоской прижималась к решетке, но Гвенаэль молчал. Тогда она начала тихо вспоминать их совместные счастливые моменты. Мужчина же просто слушал её чарующий голос и радовался тому, что ещё жив. И теперь уж точно ничего не напоминало в нем короля, человека, управлявшего огромной страной.

Глава 2

Боль и унижение.

Семь дней они плыли по морю, а едва пристали к берегу, как их повели к вождю. И если Алакрион напоминал своей пышной растительностью, цветущими кустарниками, благоухающими сотнями ароматов садовых цветов сказочный рай, то остров варваров был такой же дикий и хмурый как его представители. Широкая степь простиралась на мили вокруг. Низкорослые кустарники пробивались сквозь каменные булыжники на крутом откосе берега и словно отвоевывали свою жизнь с такой же яростью, присущей всем варварам. Даже трава и та казалась серой. Вместо изящных светлых каменных домов — приземистые грубоватые халупы, а местами и вовсе деревянные времянки. Замок, к которому вели пленников, и совершенно не выглядел таковым… Так, скорее богатый особняк по меркам алакрионцев. Здание в три этажа с четырьмя башнями, сложенное из серых булыжников, пугало своей мрачностью и неказистостью. Внутри он не отличался уютом и приветливостью. По коридорам гуляли сквозняки, а от холода не спасали даже натопленные камины и ковры. Впрочем, Джиннайне и Гвенаэлю было не до интерьера.

На троне из