Собрание сочинений в десяти томах. Том 3 - Юзеф Игнаций Крашевский

царствовали по существу рыцари-феодалы, создавшие Faustrecht (право кулака), и только с избранием в 1272 году Рудольфа Габсбурга началась борьба за сословную монархию. Во Франции подобную же борьбу предприняли Людовик IX Святой (1226–1270) и Филипп IV Красивый (1285–1314). В Чехии, превратившейся в сильное государство, правил король Оттокар II, но со вступлением на престол Рудольфа в 1278 году был разбит наголову; безоружный пленник был убит рыцарем Шенком. С этих пор почти все южные и западные славяне потеряли политическую независимость. Что же касается Польши, то здесь удельные князья не только воевали друг с другом, но даже призывали на помощь немцев. Как говорит историк, в те времена "одна половина Пястов была в плену у другой". Эти моменты как раз описаны в романе "Калиш".

Среди удельных княжеств выделилось Калишское на севере, благодаря мудрому Болеславу Благочестивому. Эта часть Польши не пострадала во время татарских набегов, кроме того, Калиш и Гнезно были центрами духовной жизни. Здесь соорганизовалась партия объединения Польши, выдвинувшая кандидатом на королевский престол Пшемыслава II, княжившего в Калише и Познани, унаследовавшего Поморье в 1282 году и являвшегося на севере своего рода великим князем. Единственный возможный его противник был великий князь Краковский, но он умер в 1288 году, а после его смерти началась борьба за Краков в лице Болеслава Плоцкого, Генриха Вроцлавского, Владислава Бжеского и др. Временно побеждал то тот, то другой. Наконец, в 1289 году Генрих Вроцлавский занял Краков и завещал его, умирая в 1290 году, Пшемыславу II.

Но соединение этих частей оказалось пока еще невозможным. Чешский король Вацлав II сам решил занять Краков, как только умер Генрих. Зато 26 июня 1295 года архиепископ Свинка короновал Пшемыслава II в Гнезне, причем присутствовали и представители Кракова, в то время занятого чехами.

Пшемыслав II правил недолго. Борьба с родовыми представителями разгорелась уже давно; во главе движения против монархии стали роды Зарембов и Налэнчей, вошедших в соглашение с бран-денбургскими маркграфами. Конец Пшемыслава II описан вполне исторически в романе «Калиш», хотя романист и добавил несколько штрихов от себя.

После убийства Пшемыслава опять пошли раздоры, коими воспользовался чешский король Вацлав II и в 1300 года короновался в Гнезне. Но народная партия во главе с архиепископом Свинкой продолжала борьбу. Теперь уж надо было бороться и за королевство, и за Краков. Владислав Локоток, уже раньше избранный великим князем Краковским, но изгнанный Вацлавом, был кандидатом народной партии. Борьба продолжалась до 1320 года, когда наконец архиепископ Янислав 20 января короновал Владислава в замке Вавель, в Кракове.

В борьбе за корону пропала Силезия, пропало Поморье, а орден Крестоносцев угрожал Великой Польше. Но народилось объединенное королевство, и сын Владислава, Казимир Великий (1333–1370) упрочил свой престол и создал сильную Польшу, пока наконец в конце XVIII столетия немцы опять не взяли реванш.

На наших глазах происходит последний акт великой драмы "Drang nach Osten" (стремление на восток), начатой немцами полторы тысячи лет тому назад. Мы видим, что со своей стороны и мы идем в седьмой раз к Поморью!

В. МРОЧЕК

Декабрь. 1914 г.

Калиш (Погробовец)

Историческая повесть из времен Пржемыслава II

ЧАСТЬ I

I

Среди всех княжеских дворов Польши во второй половине XIII столетия не было другого такого не блестящего и скромного, как калишский двор князя Болеслава, прозванного Благочестивым.

Прекрасный воин и в то же время богобоязненный муж, князь был женат на столь же честной и благочестивой женщине, Иолян-те, сестре Кинги, жены краковского князя Болеслава. Постоянно досаждали ему войны то со вторгающимися в пределы княжества бранденбуржцами, то с силезскими князьями, то с другими родичами, жадными к земле, а потому вечными непоседами. Так он и не мог почти дня передохнуть, сперва шныряя по границе около Сантока и Дрдзеня, основывая или захватывая крепостцы, а потом уже охраняя не только свои земли, но и наследство молодого Пшемыслава Погробовца, родившегося после смерти познанского Пшемыслава, в качестве назначенного опекуна. Судьба сироты заботила его, тем более что у него самого не было наследника, а лишь три дочери, которым он не мог передать землю, так как она нуждалась в мужской власти.

Итак, работы было достаточно, и князь Болеслав даже не помышлял засесть на отдых в своем замке; но это был крепкий и здоровый человек, созданный работать и трудиться, никогда не теряющий желания что-либо делать, всегда хорошо настроенный, с покойным выражением лица, чистым сердцем и очень простой в обращении с людьми.

Среди многочисленных княжеских дворов того времени в Кракове, Серадзе, Познани, Вроцлаве, Лигницы, Ополе и Плоцке — калишский двор менее всего бросался в глаза и вовсе не стремился к блеску.

Болеслав должен был держать много военного люда, так как ему не давали вздохнуть свободно, но это были как бы младшие братья, как бы честная дружина и дети. Все держали себя с ним свободно, но с оттенком уважения, вызванного его добродушием. Любили его и свои, близкие, любили и чужие, и хотя в ту эпоху требовалось, чтобы вождь выделялся и пользовался почетом, Болеслав все-таки мало заботился о гордой осанке.

Ходил он как обыкновенный рыцарь, не думая о красивых латах или же дорогом пурпуре и бисере, не любил и драгоценности, а в домашней обстановке носил обыкновенную куртку, кожаные штаны и старую, порядком потертую шапку; не раз чужые послы принимали его за рядового придворного, что лишь смешило князя.

Вглядевшись в его скромное загорелое лицо с быстрыми черными глазами, всякий мог все-таки догадаться, что это человек благородного происхождения и барин в душе. Смелый и быстрый взор, ласковая и уверенная улыбка, умное и светлое выражение лица. А между тем он не старался принимать гордую осанку, напротив, как бы прикрывал христианским смирением свое происхождение, и любил, когда к нему приходили не с челобитной, а доверчиво, как к отцу.

В повседневной жизни редко кто был жалостливее его, так как, будучи хорошим христианином, он в каждом видел брата во Христе, хотя в то же время на поле сражения с язычниками или же с саксонцами и бранденбуржцами (эти воевали заодно) был воином дерзким, почти безумным.

Шел в бой перекрестившись, с молитвой и той песней к Божьей Матери, каковая увековечилась со времен Болеслава Храброго; но, попав в боевую сутолоку, когда в нем разыгрывалась, бывало, рыцарская кровь, превращался в страшного врага.

Зато когда, успокоившись, шел на ратное поле в сопровождении ксендзов, которых обыкновенно водил с собой к