Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине) - Вячеслав Васильевич Бондаренко

тысячи Новомучеников и Исповедников Российских, отдавших жизнь за веру и Церковь в лютую годину гонений. Цену страданий заплатил и сам отец Иоанн. Ему суждено было пройти через тяжелые испытания, но Господь сохранил его жизнь – сохранил для всех нас, чтобы мы «порадовались при свете его» (Ин. 5: 35). Он прожил жизнь исповедника и подвижника, и не случайно, что именно в день памяти новомучеников и исповедников Российских Гос подь призвал к Себе Своего верного служителя.

Митрополит Иларион (Алфеев)

От автора

Уважаемый читатель!

Работа над этой повестью стала логичным продолжением работы над биографической книгой «Отец Иоанн (Крестьянкин): И путь, и истина, и жизнь», которая вышла в 2018–19 годах. двумя изданиями в серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия». В ходе сбора материалов для биографии мной было обнаружено множество данных, которые в силу ограниченности объема книги и специфичности ее жанра в нее не вошли. Кроме того, я просто не мог расстаться с моим героем – без преувеличения, одним из ярчайших деятелей Русской Православной Церкви за всю ее историю. Хотелось снова и снова открывать для себя его «путь и истину и жизнь», находить новые подробности, прикасаться к судьбам людей, оказавших на отца Иоанна решающее влияние. Какие-то моменты его жизни хотелось рассказать читателю более подробно, «лирично», нежели в биографии, поделиться находками, сделанными уже после публикации ЖЗЛ… Результатом этого желания в итоге и стала данная книга.

Ее действие ограничено 1910–1967 годами – с момента рождения Вани Крестьянкина до ухода иеромонаха Иоанна в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. Это – время становления будущего великого старца, его взросления, духовного роста, выпавших на его долю духовных и телесных испытаний. Насколько мне удалось раскрыть подвиг его исповедничества – судить читателю. Суть этого подвига выражена в названии книги – «Свидетель о Свете». Как и Иоанн Предтеча, отец Иоанн поистине был послан нашей стране, «дабы все уверовали чрез него», чтобы самой сутью своей праведной жизни раскрыть тысячам, миллионам людей радостный и спасительный свет православной веры. Таким свидетелем он остается и сейчас…

Безусловно, художественное произведение о реально существовавшем историческом лице всегда базируется на документах. При написании повести был использован обширный корпус литературы по истории Русской Православной Церкви ХХ века, архивные материалы и пресса 1920–60-х годов, проведено множество встреч и бесед с людьми, лично знавшими отца Иоанна (Крестьянкина) в 1960–2000-х годах, совершены поездки на связанные с его именем места и приходы – в Орле, Москве, Пскове, Рязанской епархии. В повести действует множество выведенных под своими реальными именами исторических персонажей: родные и близкие отца Иоанна, Патриархи Московские и всея Руси Тихон, Сергий и Алексий, митрополит Николай (Ярушевич), епископы Николай (Никольский), Иоанн (Разумов), Николай (Чуфаровский), Борис (Скворцов), священники Александр Воскресенский, Николай Голубцов, Василий Серебренников, Виктор Шиповальников, Анатолий Правдолюбов, Иоанн Смирнов, Сергий Орлов, Всеволод (Баталин), Дорофей (Смирнов), Порфирий (Бараев) и другие. Некоторые из них, как архиепископ Серафим (Остроумов), отец Георгий Коссов, отец Симеон (Желнин), отец Серафим (Романцов), ныне прославлены в лике святых. Единственное исключение – автор не счел возможным вывести под настоящим именем священнослужителя, сыгравшего роковую роль при аресте отца Иоанна в 1950 году. Некоторые персонажи книги здравствуют и поныне – это отец Владимир и Сергий Правдолюбовы, Алексей Борисович и Марина Викторовна Ветвицкие.

Несмотря на строго документальную основу сюжетно-фактической канвы, жанр повести позволяет ряд событий трактовать так, как того требует логика повествования. Это отнюдь не значит, что на страницах книги читатель встретится с вымыслом. Но ряд сцен написан мной по принципу: «Так, как это могло бы быть в реальности – хотя как было на самом деле, мы, к сожалению, не знаем и не узнаем никогда». По возможности в ткань повествования, конечно, были введены подлинные слова отца Иоанна и других исторических лиц, произнесенные в тех или иных ситуациях, но ряд диалогов является плодом авторского воображения. Без подобного рода допусков, основанных на документальной базе, художественная историческая литература попросту невозможна.

В ходе работы над повестью были обнаружены материалы, которые вводятся в научный оборот впервые. Так, в Орле нашлись фотографии отца Николая Азбукина, который венчал родителей отца Иоанна, крестил его самого и был его первым духовным наставником, а в Кировске Мурманской области была обнаружена автобиография отца Дорофея (Смирнова), позволившая придать его облику несколько выразительных штрихов.

Единственная цель этой книги – поделиться с читателем любовью к личности отца Иоанна (Крестьянкина) и его наследию. И если у того, кто прочтет эту книгу, возникнет желание самому прикоснуться к колоссальной фигуре «свидетеля о Свете» ХХ столетия, посетить связанные с ним места или лишний раз перечесть его письма и проповеди – я буду считать свою скромную задачу выполненной.

Сердечно благодарю за помощь в создании книги отца Сергия Правдолюбова, отца Кирилла (Воробья), Алексея Борисовича и Марину Викторовну Ветвицких (Москва), Ольгу Борисовну Сокурову, Глафиру Павловну Коновалову (Санкт-Петербург), отца Олега Анохина (Орёл), отца Владимира Правдолюбова (Касимов), Ольгу Сергеевну Бирулю-Тиханкину (село Троица).

Молитвами отца Иоанна,

Господи, спаси и помилуй нас.

Аминь.

Часть первая

1910–1933 годы

Орёл, март 1910 года

В дверь дома стучали. Деликатно, чуть слышно: тук-тук, тук-тук. Можно было даже спутать с капелью, которая припустила несколько дней назад, – весь снег перед крыльцом дома Крестьянкиных уже просел от веселой весенней воды, стал вязким и ноздреватым, а на Воскресенской улице так и вовсе мало что от него оставалось – только серая каша, разъезженная колесами телег и пролеток.

– Саша, открой, это или тетя Паша, или папа, – выглянув из второй комнаты, попросила Елизавета Иларионовна старшего сына, возившегося с гребешком перед украшавшим горницу небольшим зеркалом. Но 12-летний Саша скорчил жалобную физиономию:

– Мам, пусть Костька откроет!.. Мне ж крестным быть, а не ему. А у меня вон вихор на макушке торчит, никакого сладу с ним нету. И так гребешком его, и этак…

– Ну вот, опять Костька, – недовольно пробубнил от стола 10-летний Костя, дохлебывая постный суп. – Чуть что, сразу же Костька… А я чего, мне нетяжело. Только в следующий раз тоже тебе чего-нибудь придумаю.

Саша, продолжая сосредоточенно возиться с непослушным вихром, на ходу отвесил направившемуся к дверям Косте легкий подзатыльник, тот в долгу не остался. Делалось это без малейшей злобы: все в семье Крестьянкиных любили своих ближних, как самих себя. И родители своих детей, и дети – родителей и друг друга. У Михаила Дмитриевича и Елизаветы Иларионовны было уже