Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса» - Полина Голицына

– Я думаю, что нам троим грозит опасность, и ему тоже, – наконец ответил он.

Старик удивлённо поднял брови.

– Всё настолько серьезно? Уж не постарались ли вы, чтобы в прессе это осветили как обычное убийство?

– Всё сходится к тому, что это убийство не обычное, в том-то и дело. И я действительно постарался, лишние слухи нам не нужны.

– Тогда просветите нас, расскажите, что на самом деле произошло, и почему нам всем грозит опасность.

– Семён, ты знаешь, кто такой Василий Поклонский и почему он нам интересен? – начал генерал.

– Он учёный, есть в каком-то списке, мы ждём, когда он что-то изобретет… – ответил он.

– Да, учёный, но дело не в этом, дело скорее не в нём, а в его предшественниках. Дело в том, что то, что мы ждём, он не изобретет, это уже давно изобрели, он лишь тот, кому, возможно, повезёт, и он найдёт то, что нам нужно.

Дмитрий Михайлович посмотрел на Семёна. Тот пожал плечами.

– Семён, я ясно выражаюсь? Если что непонятно, лучше спрашивай сразу, чтобы не пришлось рассказывать по десять раз. Тебе должно быть всё ясно, раз уж ты теперь здесь.

– Так что он всё-таки должен найти? Отец что-то говорил, я так толком и не пойму, о чём речь, – сказал Семён.

В разговор вмешался старик.

– Он должен сделать некую субстанцию, ее еще называют философским камнем, эликсиром жизни, на самом деле, много названий. Он – один из современных алхимиков, у которых есть на это шансы. Мы за ним наблюдаем, нам эта субстанция нужна. Она обладает удивительными свойствами.

Семён слегка усмехнулся.

– Простите, так это ведь сказки. Отец говорил о каких-то исследованиях, а алхимия – это фокусы, наверное… Мы ведь не за этим здесь собрались?

Вениамин Петрович встал со стула, подошёл к камину, постоял, глядя в огонь.

– Отец и не должен был тебе всего рассказывать, он вообще не должен был упоминать слов «алхимия» и «философский камень». Судя по всему, он всё сделал правильно, а вот тебе теперь придётся узнать много нового.

– Вениамин Петрович, – вмешался Дмитрий Михайлович, – похоже, мы задержимся тут до утра, Семёна надо основательно ввести в курс дела. Надо чтобы поесть привезли.

В дверь постучали.

– Они что, мысли твои читают? – сказал Вениамин Петрович.

– Не думаю, они бы просто так не пришли, сказано же, только в крайнем случае. Подождите, сейчас узнаю.

Дмитрий Михайлович взял один из канделябров, вышел, отпер дверь, было слышно, как он с кем-то тихо разговаривает. Когда он вернулся, выглядел он взволнованным.

– Пожалуй, нам придётся отложить этот разговор. Расходимся, – начал он.

– Что случилось? – спросил Вениамин Петрович.

– Радары засекли какое-то движение на границе поместья, в лесу. Сейчас разбираются в чём дело. Говорят, наверное, электроника дала сбой, такого раньше не видели.

– Чего конкретно не видели?

– Вроде человек, похоже, в бронежилете, а скорость слишком большая для человека. И что-то вроде небольших летательных аппаратов. Предположительно самолёты-беспилотники или квадрокоптеры. Очень уж они странно летали, хотя теперь пропали из виду.

– Дмитрий, ну они это может и не видели, – Вениамин Петрович, который всё еще стоял у камина, опустил руку во внутренний карман пиджака, проверяя, на месте ли то, что там должно быть. Его рука коснулась холодного металла.

– Вениамин Петрович, вы о чём? – спросил Семён.

– Да ни о чём особенном, только сейчас нам лучше из дома не выходить. Дмитрий, ты был прав, нам точно грозит опасность.

– Не лучше ли нам прямо сейчас разъехаться? – Дмитрий Михайлович находил не самой удачной идею оставаться в доме, когда совсем неподалёку объявился кто-то, способный им навредить.

– В том-то и дело, Дмитрий, что если то, о чём я думаю, правда, нам лучше пока оставаться здесь, пока не станет ясно, что снаружи всё чисто.

– Ну, друзья мои, нам тут никто не навредит, снаружи мои лучшие люди. Или, лучше сказать, «наши». Максимум – подслушать могут, но близко им не подойти, всё под контролем. А если кто сюда и влезет… – он красноречиво похлопал себя по карману,

– А кстати, может, и я чего не знаю? – продолжил Дмитрий Михайлович.

– Дмитрий, и ты, и наши люди… Говорю же, здесь безопаснее всего переждать. Наш первый председатель, Яков Вилимович Брюс, он ведь знал, как надо строить. Пятьдесят лет назад, когда удалось выбить деньги на реставрацию, я лично проконтролировал, чтобы сохранили стены этого дома. И подвал, кстати, тоже. Легче было всё заново отстроить, но если бы не стены, мы бы здесь не собирались. Хорошо бы конечно Сухареву башню восстановить, да от неё даже стен не осталось, всё растащили. Человеку сюда не пробраться, наши люди своё дело знают. И никому другому тоже. А если проберется, что, по-моему, невозможно… – на этот раз по карману себя похлопал Вениамин Петрович.

– При всём уважении, незаконное ношение оружия? Уж от вас-то не ждал. – сказал Дмитрий Михайлович.

– Брось ты свои замашки, будешь своим ребятам лекции читать. Твой чем заряжен?

– Бронебойными. Мощные патроны, бронежилет влёт пробивают. А ваш?

– А мой серебряными. Ни разу еще нужды в них не возникало, надеюсь, и не понадобятся, но кто знает?..

– Да что тут происходит?! – подал голос Семён. – На оборотня что ли охотимся, это у вас шутки такие, да?

– Семён, во-первых, тут никто не шутит, если ты еще не понял. Во-вторых, следи за языком. Не каждое слово стоит произносить вслух. Иногда…

Вениамин Петрович не успел договорить. На улице раздалась громкая автоматная очередь.

Глава 2. Кошмар и нежданная гостья

Телефон. Дьявольская выдумка, которая уничтожила некоторую возможность держать в отдалении нежелательное вам лицо.

Василий Поклонский стоял посреди комнаты, наполненной телефонами. Он слышал, как воздух с шумом заполняет его лёгкие и выходит обратно, в тихую пустоту. Один из аппаратов, блестящий, на вид довольно тяжёлый, из чёрного пластика, расположился на круглом высоком столике со стеклянной крышкой. До него можно было дотянуться, не сходя с места. Другой висел на стене. Третий занял тумбочку у закрытой двери. Василий пригляделся – дверная ручка напоминала телефонную трубку. Он всматривался в эту ручку и думал о том, чтобы поскорее выйти, но сдвинуться с места ему не удавалось. Он смог лишь поднять голову и взглянуть на потолок – над ним висела люстра в форме старинного золочёного телефона. Василий чувствовал, что один из телефонов должен зазвонить. Он подозревал, что это будет тот чёрный, рядом с ним. Судя по виду аппарата, от его звона с потолка посыплется побелка. Василия переполнял страх перед этим звоном и перед тем, что ему придётся снять чёрную трубку. Воздух в комнате сгущался, тишина стала почти осязаемой. Василий задержал дыхание, надеясь стать совсем незаметным, скрыть своё присутствие от того, кто на другом конце линии, возможно, уже набирает его номер. Телефоны зазвонили все разом и Василий проснулся. Он очнулся в своей кровати, на одной её половине он спал, другая была аккуратно застелена покрывалом, на ней лежала несмятая подушка.

Этот сон не давал ему спокойно спать вот уже пятнадцать дней. Он точно это знал, именно пятнадцать дней назад он отключил все телефоны в доме, вытащил батарейку из мобильного. С тех пор, как он остался один, с того самого звонка, который разрезал его жизнь на две части, каждый новый звонок действовал на него как удар током. Он ничего не мог с этим поделать, да и не особенно хотел. Он не ждал чуда, хотя кому как не ему верить в чудеса. Уже много лет, еще с тех времен, когда он был студентом исторического факультета МГУ, он горел идеей доказать миру, что то, что некоторые называют чудом, а некоторые – обманом, на самом деле, возможно.

Он на вполне законных основаниях, не выходя за рамки официальной науки, не рискуя прослыть шарлатаном, изучал алхимию. Но, не делая это достоянием общественности, верил в то, что дыма без огня не бывает, что мир вокруг нас – это нечто большее, чем бездушное соединение химических элементов. Он надеялся, что глубоко проникнувшись туманными идеями, которыми полны алхимические трактаты, заставит эти идеи обрести ясность. Он верил, что заставит их засверкать так, что даже те, кто не то, что не верил в возможность алхимических таинств, а вовсе не признавал их, вынуждены будут поверить. Для этого всего-то и надо – провести один-единственный успешный эксперимент по превращению свинца в золото и выпустить обстоятельную статью, руководствуясь которой, любой сможет этот эксперимент повторить. А после того, как мир признает возможность алхимических превращений металлов, будет открыт путь к еще более удивительным вещам. Впереди – победа над болезнями и старостью, ключ к вечной жизни, наконец.

Василий верил в то, что его предшественники, бесчисленное множество алхимиков, попросту не стремились сделать свои знания достоянием широкой общественности. Он же надеялся стать тем, кто принесёт миру свет настоящего знания. Так было до того самого звонка, после которого телефон превратился для Василия в символ смерти.