Формула смерти - Сергей Ксензов

Вот и сейчас Жуль, после вчерашней пьянки все еще лежал, уткнувшись лицом в подушку и наполняя комнату зловонием перегара. Разбудить его мог лишь рев сирены или выстрел (направленный, конечно, не в него самого, так как в противном случае задача растолкать Жуля стала бы невыполнимой).

Зазвонил телефон. Как и говорилось выше, Жуль не стал просыпаться. Но звонки не прекращались и с каждой минутой становились все настойчивее. Жуль пошевелил бровями. Телефон, раззадоренный успехом, не унимался и принялся верещать еще громче.

Полицейский почесал нос. Комната была залита надрывающемся воплем телефонных звонков.

- Хорошо, ты победил, маленький негодяй!

- Жуль потер глаза, потянулся и доковылял до ревущего телефонного аппарата. - Алло?

Изо рта, поэтически выражаясь, повеяло сном.

- Извините сэр, я просто засиделся допоздна за бумагами...

Из трубки вырывалась враждебная тишина.

Жуль прочистил горло и начал было объяснять:

- Пока что о чем-либо с уверенностью сказать трудно, но...

- И? - раздался грозный вопрос.

- Мсье, я думаю, применяя индуктивный метод, можно придти к тому, что...

- Ты вряд ли знаешь что это такое!

- Мсье...

- Если через двадцать минут ты не будешь на работе, я увольняю тебя! Ты понял?

- Через тридцать... - вырвалось у Жуля.

- Через пятнадцать!

- Хорошо.

Жуль сразмаху врезался в дверь капитана и влетел к нему в кабинет. Из-за жестких временных рамок, в которые он был поставлен, чтобы добраться на работу, побриться и умыться не представлялось возможным. А посему, запыхавшееся существо, стоящее сейчас перед капитаном мало напоминало даже уборщицу полицейского участка - та хоть штаны надевала не наизнанку.

- Ты опоздал.

- Но... - попытался вставить Жуль, ощущая, что это не просто констатация факта, а констатация факта, за которой последует страшный приговор, что само по себе является двумя разными вещами.

- Ты уволен.

- Нет!

- Хочешь поспорить?

- Нет.

- Тогда все.

- Но мсье, я кое-что выяснил. И уже готов сделать некоторые выводы... проговорил Жуль, делая отчаянную попытку спастись, словно тонущий гиппопотам, пытающийся схватиться за соломинку.

Капитан приподнял левую бровь.

"Так! Гиппопотам схватился за соломинку, теперь надо, чтобы она не сломалась", - почему-то вдруг пронеслось у Жуля в мозгу.

- ...Таким образом, уже сейчас можно говорить о том, что до раскрытия дела остались считанные дни, если учитывать мой специфический подход...

Капитан приподнял правую бровь.

Гиппопотам, пыхтя и постанывая, выбрался из воды уже по пояс (если у него вообще есть пояс).

- ...Мало того, уже есть подозреваемые...

- Ты лжешь! - отрезал начальник.

Бедное животное плюхнулось в воду, подняв столб воды, и утонуло...

- Ну ладно, у тебя день, чтобы подать первый отчет по этому делу.

Глава IV

Несмотря на то что Кондратий планировал провести у себя не менее недели, предложение от одной из команд Формулы-1 заставило его покинуть свои апартаменты уже в тот же вечер. Кондрат знал, что представительство "Лотус", о котором говорилось в факсе, находится не где-нибудь под боком, а в Великобритании, а точнее в одном из городков графства Норфолк - Хители.

Жизнь чемпиона не легка! Поездки из одного уголка мира в другой становятся частью образа жизни. Опять Кондрату предстоял длительный путь. Захлопнув за собой дверь, он прошел по лужайке возле дома и сел в автомобиль, взятый напрокат на вокзале. Бросив прощальный взгляд на свой домик, Кондратий тронулся в путь. Немного опоздав на самолет до Норфолка, Кондрат поднял скандал и рейс задержали. Не прошло и четырех часов с момента выхода Кондрата из дома, как он уже бронировал место в гостинице за семьсот миль от дома.

Это был трудный день. Нужно было поспать. До осуществления мечты оставалось около четырех часов.

Но до сна ли! В голове роились мысли о жизни гонщика королевских гонок: победы, награды, известность, аварии... Нет, об авариях он старался не думать. Но трудно не думать об автокатастрофах, когда тебя приглашают на место разбившегося гонщика. Ты, вроде как, становишься его приемником.

Это-то и угнетает. И, наверняка, все первое время будут говорить: "А, это тот парень, что заместо Вахмурки?" Но Кондратий твердо решил заявить себя как личность, как Кондратия, а не Гржемилика номер два.

Но вот как? На победу нечего было и рассчитывать: Кондрат ни разу не садился за руль болида, а чемпионский титул в ралли, по признанию совести, он выиграл не очень-то честно. Оставалась громкая череда неудач. Тогда все заговорят о нем, мол Кондрат это тот, что сзади! Но ведь выгонят, уволят, надсмеются и дадут пинка под зад! Не пойдет! Остается быть середнячком, добросовестно себе ездить, наматывать круги, набирать по очку, ничем не выделяться. Но тогда все будут говорить: "А, это тот парень, что заместо Вахмурки?" Но Кондратий - не Вахмурка...

Рассуждения стали путаными и вялыми, как если бы в замедленном темпе проигрывалась пластинка. Зрачки Кондрата затуманились, сползли куда-то вниз и закрылись веками для спячки.

Кондратий уснул.

Но только для того, чтобы спустя пятнадцать минут проснуться, вскочить, заметаться по комнате, одеться и отправиться на деловую встречу.

Прибыв к резиденции спортивного отдела "Лотуса", Кондрат еще раз взглянул на часы и зашагал ко входу, где его встретила секретарша.

- Кондратий? - спросила она.

- Да?

- Вы - Кондратий?

- О, Безусловно!

- Лорд Гамильтон ждет вас на нашем автодроме. Вас проводят, секретарша повернулась к телефону и обратилась. - Чип и Дейл, проводите гостя.

Появились два бугая, одетые во все черное, схватили Кондрата под мышки и потащили куда-то к выходу, располагавшемуся на другой стороне здания. Там их ждал блестящий во всех отношениях "Ролс-Ройс" (имеется в виду, что он был не только великолепен сам по себе, но и усердно отполирован).

Нельзя сказать, что здоровяков не учили этикету. Их учили. Но мозги охранников не могли выдержать такой поток информации, а посему никакое правило о том, как следует себя вести, не могло задержаться в их стриженых головах в первоначальном целостном варианте. Так, например, когда Чип услужливо открыл заднюю дверцу автомобиля для гостя, Дейл довольно грубо кинул Кондрата на заднее сидение. Или, наоборот, когда автомобиль остановился и Дейл предусмотрительно распахнул дверцу перед чемпионом, последний был выброшен из салона за шкирку, словно проштрафившийся котенок, Чипом.

До того же момента, как они доехали до цели, Кондратий все время молчал да смотрел куда-то вдаль через тонированное стекло да думал.

О чем он думал? В том-то и дело, что он и сам не знал о чем думать. Все в мозгу его находилось в беспорядке из-за ожидания встречи, до которой оставалось около минуты времени и двух километров расстояния. Кроме того, ему не нравились два амбала, обходившимися с ним не очень-то учтиво, а порой и вовсе отвратительно. Сначала Кондрат даже подумал, что это чертовски продуманная ловушка, и он, как жадная муха, попался на удочку гениального паука-охотника, который без устали изо дня в день плетет свою паутину, совершенствуя и улучшая ее до тех пор, пока задуманное, а именно, - пожирание давно ожидаемой жертвы, - не осуществится. Но, покопавшись в памяти, наш герой не нашел ни одной персоны, которой бы он насолил до такой степени, что та готова была бы загнать его в липкие сети волосатого паука, так и бродившего в самом центре воображения Кондрата. Хотя... Нет. Нужно было дождаться встречи.

А что же он видел вокруг себя? Да, собственно, почти что ничего, поскольку гонщик был погружен в размышления и смотрел на мир тем взглядом, каким российский милиционер смотрит на потасовку бродяг или, скажем, водитель-отморозок на красный сигнал светофора. То есть вовсе его не замечал. Но если бы Кондратий рассматривал окружавшие его пейзажи, то он мог бы заметить следующее: там вдали, где речушка, уже давно помелевшая, но сохраняющая прежнюю степенность движения коей она обладала в бытие полноводной могучей рекой, соединялась на самом горизонте с небом, виднелись огромные заводские полосатые трубы, изрыгавшие в атмосферу порядочные клубы какого-то зеленоватого пара; чуть ближе был виден лес с непонятно отчего пожухшими и сморщенными листьями; уходившее совсем недалеко от дороги, но тянувшееся вдоль нее на добрый десяток километров, лежало то вздымающееся, то резко спускающееся с холмов пшеничное поле, на котором прилежно и добросовестно трудились английские крестьяне, знавшие, что именно здешний урожай по некоторым соображениям пойдет на экспорт в одну из стран Восточной Европы.

Через некоторое время, лимузин мягко клюнул носом и остановился. Они прибыли. Войдя через будку сторожа, троица отправилась к Северным трибунам. Хотя это и было испытательное кольцо завода, здесь нередко устраивались соревнования местного масштаба, что давало возможность детям посоревноваться в картинге, родителям на досуге поболеть за свое чадо, а заводу получить лишний доход, поэтому трибуны здесь были отнюдь не декорацией или показателем самодурства начальства концерна.