Секретная просьба (Повести и рассказы) - Сергей Алексеев

Мимо прошли шаги.

Прибежал офицер на крики.

— Что тут такое?

— Кто-то прошёл.

— Эх вы, скоты, разини! Вида какого?

— Не видели вовсе. Имя лишь слышали.

— Кем же назвался?

— Голос был женский.

— Что же сказал?

— История.

Посмотрел на солдат офицер изумлённо. Ясно ему, что ночные страхи помутили дозорным разум. Сплюнул с досады, вернулся в тепло.

Ночь. Тишина. Спит Петербург. А в это время по улицам города властным шагом идёт История.

Всё громче и громче слышны шаги. Смотрит направо, смотрит налево. Что-то признает. Где-то задержится. Снова продолжит путь.

Спустилась к Неве, постояла, задумалась. Достала часы. Взглянула. Спохватилась. Ускорила шаг.

Прошла по казармам гвардейских полков. На спящих солдат посмотрела.

— Вставайте, пора! — шепнула.

По ступенькам поднялась Зимнего.

— Где здесь великий князь Николай? Ах, вот этот?!

Брезгливо поморщилась. Быстро спустилась вниз.

Пришла на Сенатскую площадь. Осмотрелась вокруг внимательно. Царя Петра на коне увидела.

— Здравствуй. Стоишь, великий. Вижу, потомками ты не забыт.

Посмотрела вперёд История.

— Час пробил, — сказала громко и поднялась куда-то ввысь.

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та!.. Барабанщики бьют тревогу.

— Выходи! Становись!

— Выходи! Становись!

Утро, 14 декабря. Члены тайного общества штабс-капитаны братья Александр и Михаил Бестужевы и штабс-капитан князь Дмитрий Щепин-Ростовский взбунтовали лейб-гвардейский Московский полк.

— Выходи! Становись!

Распахнулись ворота полковых казарм. Устремились вперёд солдаты.

Рядовой Епифан Кириллов чуть запоздал к командам. Бросился вслед за своей уходящей ротой. Почти догнал. Только хотел пристроиться, но вдруг:

— Стой! Ни с места! Ни шагу вперёд!

Замер, оцепенел солдат. Застыл столбом верстовым на месте.

Перед восставшими появился командир полка генерал-майор Фредерикс.

— Кругом! — кричит Фредерикс. — Быдло! Кругом! В казармы!

Хотел повернуться кругом Кириллов. Да только видит: другие стойки. Никто из солдат не дрогнул. Не повернулся никто кругом.

Слышит Кириллов:

— Прошу, генерал, отойдите. — Это сказал Александр Бестужев.

— Прочь, прочь, убьём! — раздались солдатские голоса.

— Молчать! — вскипел Фредерикс — Слушай мою команду!

Озверел Фредерикс. Рот до ушей от крика. И главное, смотрит именно на Епифана Кириллова. Оробел гренадер. Подтянулся по стойке «смирно». Ждёт, какую ж команду слушать.

Только команду так и не успел прокричать Фредерикс.

Штабс-капитан Щепин-Ростовский ударом сабли сбил генерала с ног.

Упал, замолчал Фредерикс. Хотел Епифан Кириллов скорей подбежать к своим. Но тут же:

— Стой! Ни с места! Ни шагу вперёд!

Вздрогнул солдат, снова застыл на месте.

Это бежал к воротам бригадный командир генерал-адъютант Шеншин.

— Кругом! — закричал на солдат Шеншин. — Быдло! Кругом! В казармы! Молчать! Слушай мою команду! — и тоже, как генерал Фредерикс, на Епифана Кириллова смотрит.

Застыл Епифан. Ждёт, какую ж команду слушать.

Но не успел закончить команду Шеншин. Сабельным ударом сбил и его Щепин-Ростовский с ног.

Рухнул как сноп генерал на землю. Рванулся Кириллов быстрее к своим. Но тут же:

— Стой! Ни с места! Ни шагу вперёд!

Снова застыл солдат. Даже пот у бедного выступил. Это подбегал к восставшим полковник Хвощинский.

— Кругом! В казармы! Кругом! Изменники! Быдло! — кричал Хвощинский. Кричит и тоже, как на грех, на Епифана Кириллова смотрит.

Отдельно стоит Кириллов. Больше других приметен. Поёжился под пристальным взглядом солдат. Хотел повернуть к казармам. Да в это время снова вскинул Щепин-Ростовский саблю. Однако хитрее других оказался Хвощинский. Не пожелал он на землю падать. Зайцем метнулся в сторону. Чуть Кириллова с ног не сбил. От неожиданности даже Кириллов вскрикнул.

— На Сенатскую, братцы. За мной! Вперёд! — скомандовал Александр Бестужев.

— Наконец-то команда ясная, — просиял Епифан Кириллов.

Вышли солдаты на улицу. Идут на Сенатскую площадь. Стройно чеканят шаг. Не двадцать, не тридцать идёт солдат. В строю восемьсот гвардейцев.

За день до восстания, 13 декабря, сенатор Дивов, как обычно, в десять часов отошёл ко сну. Натянул до подбородка стёганое одеяло. Зажмурился.

Уютно, тепло в постели.

Завтра утром в Сенате присяга царю. «Слава богу, — вздохнул Дивов, кончились все страдания».

Истомился Дивов за эти дни. Кто будет новым царём, гадал. Константин? Николай? Николай? Константин? К кому поближе из них держаться?

Не хотел ошибиться Дивов. Знает, цари обидчивы. Ездил он несколько раз в Зимний дворец. Старался попасться на глаза Николаю. А попадаясь, до пола кланялся и величал Николая «ваше величество» (так обращались к царю), а не «ваше высочество», как полагалось обращаться к великому князю. Пусть видит великий князь Николай, как предан его высочеству Дивов.

Ну, а как же быть хитрецу с Константином? Жалко, далеко Константин. Далеко до Варшавы ехать, чтобы и ему на глаза попасться. Другое придумал Дивов. Пишет письмо Константину. Письмо пустячное. Дело не в нём. Дело, конечно, в титуле. Не «ваше высочество» — «ваше величество» пишет Дивов.

«Кто же будет царём? Николай? Константин? Константин? Николай?» Две недели в муках ходил сенатор. И вот всё решилось, будет царём Николай. Уснул спокойно сенатор Дивов.

И вдруг среди ночи:

— Павел Гаврилыч! Павел Гаврилыч!

Вздрогнул сенатор. Открыл глаза. Слуга Федул перед барином.

— Павел Гаврилыч, вставайте.

— Ну, что там ещё такое? — пробурчал недовольно Дивов.

— Жандармы, барин, — ответил Федул.

Сон из Дивова тут же вышел. Догадка шилом беднягу колет: «Дознался, дознался великий князь Николай, про письмо Константину, видать, проведал». Мерещится Дивову страшное: немилость царя, ссылка, а то и каторга.

Одевался он медленно. Руки тряслись. Никак не хотели попасть в рукава горностаевой шубы.

— Быстрее, быстрее, — командовал старший жандарм. — В санки садитесь, в санки.

Усадили жандармы сенатора в санки.

«Неужто ходом прямым в Сибирь?» — в страхе подумал Дивов.

Однако не свернули санки на тракт сибирский, не поскакали кони ни к Шлиссельбургской, ни к Петропавловской крепости. К Сенату, на Сенатскую площадь примчались санки.

Сенатская площадь. Берег реки Невы. Памятник царю Петру I. Вздыбил бронзовый Пётр коня.

Кажется, что вот-вот с огромного камня рысак сорвётся и стукнет копытами по мостовой.

Если станешь лицом к Неве: справа Адмиралтейство, слева Сенат. Сзади за памятником Петру I стройка Исаакиевского собора. Прямо перед тобой мост через реку Неву. На том её берегу, если глянуть чуть-чуть правее, стены и шпиль Петропавловской крепости. Идут лейб-гвардейцы на Сенатскую площадь, а в это время в других местах…

— Стройся! Шибче! Не трусь, ребята! — Это морской офицер Николай Бестужев и лейтенант Антон Арбузов подымают моряков гвардейского экипажа.

— Дружнее, ребята, дружнее. Другие уже на площади. Нам ли в последних быть! — Это поручики Александр Сутгоф и Николай Панов выводят лейб-гренадеров.

Призывают декабристы к восстанию солдат и в других местах.

Пришёл Московский полк на Сенатскую площадь. Построились солдаты в боевое каре — четырёхугольником, перепроверили, хорошо ли заряжены ружья.

Тихо, пусто возле Сената. Беспечно кружит позёмка. Ветерок по камням шныряет.

Смотрят солдаты, а где же кареты, где экипажи, где же сами сенаторы. Утро, сейчас начнётся присяга царю. Но почему никого не видно?!

— Почему никого не видно?!

Попался солдатам какой-то старик. В длинной енотовой шубе.

— Были. Разъехались… Состоялась уже присяга.

— Как — состоялась?!

— Да вот так. По закону: присягнули, и всё.

Что же случилось?

Накануне восстания великий князь Николай вдруг узнал о заговоре декабристов. Нашёлся предатель — поручик Яков Ростовцев. Рассказал великому князю, что утром войска выйдут на Сенатскую площадь.

— А ты… того… не придумал? — грозно спросил Николай.

— Никак нет, ваше высочество. Сам своими ушами слышал. Сам при уговоре злодеев был. — Сбавил Ростовцев голос: — Выйдут на площадь они пораньше. До начала присяги поспеть хотят…

— Ах, до присяги! — воскликнул великий князь. — Ну что ж, на всякое «раньше» бывает раньше.

Разбудили, порастолкали среди ночи в тёплых кроватях сенаторов. Привезли их сонных, небритых, неевших в Сенат.

В семь часов утра великий князь Николай огласил манифест. Принесли сенаторы присягу. В семь двадцать стал Николай царём.