Мурманский хрусталь - Татьяна Александровна Бочарова

Весело подбежала к кучам и Танечка. Странник продолжал:

– Во-первых, природа дает только необходимое. А у тебя уже есть ужин, – он махнул рукой на дом, – а во-вторых, ты слишком умный для этого…ум тебе не позволит отыскать то, что он считает невозможно отыскать.

– Как это понимать? Слишком умный, – фырчал Дима, резко раскидывая мокрые зеленые ленты.

– Это значит, что ты все знаешь, твой ум уже все раскрасил. Солнце желтое, а море синее. Твой мир – раскрашенная раскраска. И в нем все будет так, как уже было, если только…не научиться отбрасывать указы ума и снова делать свой лист чистым.

– Ого!

Танечка отряхивала от водорослей ракушку, прикладывая ее к своей ладошке, чтоб увидеть ,насколько та больше. Розовая, волнистая, внутри перламутровая она завораживала своей красотой.

– Вот ты, Танечка, – заговорил кудрявый мужчина, – можешь отбрасывать указы ума и делать чистый лист.

Танечкины глаза заискрились.

– Но это не рыба! – вскрикнул Дима.

– Я не хотела рыбу, я хотела что-нибудь на память.

– И я думаю, – задумчиво откликнулся странник, – эту вещицу тебе дали не просто так…

– Нам пора домой, – запачканный и недовольный Дима дернул сестру за плечо.

Дядя Рома склонился над ней и поспешно шепнул:

– Мне о тебе рассказывали. Рассказывали, что ты можешь всех спасти. И теперь я вижу, что это так.

Через несколько шагов удивленная Танечка переспросила:

– Кто?

– Ты знаешь, – ответил ей странник и мигнул.

– Пойдем, – шептал ей брат, – не разговаривай с ним больше. Странный дядька.

– Я буду приходить к вам, если позволите, – махал дядя Рома им вслед.

На следующий день мужчина по своему обещанию явился вновь. Танечка и Лайма обрадовались, а Дима был настроен враждебно. Но стоило дяде Роме завести околонаучную беседу об устройстве ловушек на крабов, как мальчик тоже проникся к нему интересом. С тех пор они стали добрыми друзьями.

Однажды в лесу они вместе собирали бруснику. Таня шла и гладила стволы разных деревьев, и затем замерла, обняв одно их них.

– Она вообразила, что разговаривает с деревьями, – шепнул Дима дяде Роме, ехидно хихикнул.

– А ты не веришь? – мужчина хитро смерил его глазом.

– Но…но ведь… – замямлил мальчик.

– А что бы тебя убедило?

– Ну как…если бы я это сам услышал.

– Видишь ли, дорогой мальчик, это место в твоей раскраске уже раскрашено. Цвет – это твое знание. А ты хочешь, чтоб там щелк! – он звонко щелкнул пальцами, – и появился другой цвет. Но так не получится. Сначала тебе нужно сделать чистый лист, то есть подвергнуть свои знания сомнению, убрать этот цвет.

Дима смотрел на него волнительным взглядом. Если знаешь, что кошки едят мышей, мамы поют самые ласковые колыбельные, а деревья стоят молчаливо и неподвижно, поддаваясь лишь ветрам, разве можно взять и перестать это знать?

– Не держись за свои мысли, – взял его за руку дядя Рома и подвел к дереву, у которого стояла Таня, – они полезут тебе в голову, а ты их откинь. Будто ты пока ничего не знаешь.

Дима не хотел обнимать дерево, как чокнутый. Но когда это сделал дядя Рома и мальчик оказался в меньшинстве, выглядело, будто это с ним что-то не в порядке. Мысли настойчиво лезли, как муравьи на торт, но Дима уже дал себе слово попытаться их отбросить и старательно это делал.

– Ди-и-има, – пролетел вдруг сквозь него ветром звук.

Он распахнул глаза, отринул от дерева.

– Это ты?! – он толкнул в плечо сестру.

Она непонимающе глядела на него. Дядя Рома улыбался:

– Ты молодец.

Дима тревожно озирался по сторонам. Нет, это ему почудилось! Нет никаких говорящих деревьев! Пусть уж его раскраска будет раскрашена, как прежде!

– Пойдем домой, – он взял Лайму и убежал.

– Ничего, пусть он привыкнет, – успокаивал мужчина расстроенную девочку.

– Они обо мне вам рассказывали? – спросила она, на что мужчина мягко кивнул.

Девочка замялась:

– Тогда вы казали, что я могу всех спасти, но…признаться честно, я не совсем все понимаю.

Ее светлые глазки пронзительно смотрели на кудрявого мужчину.

– А что знаешь?

– Я знаю, что люди забыли свои корни, забыли, как их посадить в землю. Соединиться с природой. Ведь мы одно, – девочка задумалась, – и они часто говорят мне, что единственный день, когда хрустальный город не спит и меж людьми на всей Земле есть связь, дыхание солнца растопит сердца. Тогда вы обретете воспоминания.

– Твой брат очень смышленный мальчик, – он хитро смерил ее глазом, – может задать эту загадку ему?

Вернувшись ко двору с одиноким домом у моря, они беседовали до самой ночи, ожидая свечение планктона. Дядя Рома пообещал им показать. А пока он, как человек, близкий с природой, в чем ни у одного из слушателей уже не было никакого сомнения, рассказывал, что люди отключились от своего источника, хотя он всегда был и есть им доступен. И потому мы ищем новые источники энергии – бензин, электричество, газ…но все это подходит нам настолько же, насколько и ромашке. А мы, в свою очередь, остаемся голодными, и оттого злыми, и оттого ненасытными, и оттого стремящимися отобрать друг у друга. Оттого люди страдают, воюют, разрушают свой дом – свою планету. И долго ли она еще выдержит наши нападки? Все мы словно разряженные телефоны, горячо желающие включиться, но забывшие как.

А самая большая сложность заключена в том, что по-настоящему включиться мы можем только как единый организм – всем вместе. Словно мы доски одного корабля, который затонет, если хоть к ком-то обнаружится пробоина.

– Это невозможно, даже и думать забудьте, – вертел носом Дима, кидая в море камушек.

– Оставь свой лист чистым и тогда все возможно, – мягко положил ему на плечо свою ладонь дядя Рома, – природа дает подсказку. Это значит, все возможно в единственный день, когда хрустальный город не спит и меж людьми на всей Земле есть связь и дыхание солнца растопит сердца.

– Глупости какие-то, – бурчал Дима, – в толк не возьму, о чем это.

Таня вздохнула.

– Нет ни дня, чтоб все люди были объединены. Все ссорятся на уроках, дерутся на переменах. Учителя ругают учеников. Родители – своих детей. Дети – и родителей, и учителей. На работе взрослым тоже достается…

– И страны ругаются, – поникла Танечка.

– Да что там страны, – Дима поучительно затряс рукой, – даже Анна Семеновна ругается в столовой, если кто не доест ее стряпню. А с виду уж такая добрая женщина!

– Так и есть! – подтвердил дядя Рома, – но это все так есть во все остальные дни. Не зря сказано, что этот единственный…

– А вы приходите к нам в школу, дядя Рома, Анна Семеновна вам в любой день свой характер покажет.

Дядя Рома посмеялся.

– А хрустальный город, – тоненьким голоском вступила Таня, – это город сплошь из стеклянных небоскребов? Есть такой?

– Стеклянный? – недоуменно вылупился на нее брат.

– Ведь стекло и хрусталь одно и то же, – растерянно протянула девочка.

– Одно и то же! – передразнил ее брат, – Глупости не говори. Папа бы тебя вразумил. Хрусталь намного более звонкий,