Беспредел - Игорь Бунич

Поэтому главное внимание мы сосредоточили на атомном, химическом и бактериологическом оружии, принимая все возможные и невозможные меры, чтобы оно не расползлось по всему миру, попав в кровожадные и безответственные руки.

Много времени у нас отнимало и поддержание шаткого политического равновесия в стране, где любая пуля, выпущенная в голову Президента, могла вызвать чудовищную цепь страшных и необратимых последствий. А в нынешнюю Россию могла въехать, даже не очень маскируясь, любая банда террористов или профессиональных убийц высочайшей квалификации.

В общем, работы у нас хватало. И каждый день приносил новые сюрпризы. В канун Рождества мы получили сведения, что с разных военных баз необъятной России исчезли тридцать баллистических ракет, способных нести ядерные заряды любой мощности. Потенциальными покупателями считались Саддам Хуссейн и Ким Ир Сен. В России около двух тысяч закрытых городов, часть из которых подземные, о которых мы знали только то, что они существуют. В одном из них формировались железнодорожные эшелоны, которые должны были доставить ракеты в разобранном виде и боеголовки к ним, замаскированные под различные грузы общего назначения, в один из портов на территории России или Украины. Оттуда на судах под самыми безобидными флагами, вроде кипрского или либерийского, груз должны были доставить заказчику.

Японская разведка сообщила, что она полностью контролирует зону бывшего советского Дальнего Востока и считает, что заказчиками не являются ни Китай, ни Северная Корея. Китай имеет собственные ракеты и скорее нуждается в специалистах по их усовершенствованию, чем в готовых иностранных образцах. Что касается Ким Ир Сена, то и он ныне не заинтересован в приобретении глобальных систем оружия, поскольку в его планы совсем не входит конфронтация на старости лет со всем миром. Между тем, по линии израильской разведки мы знали, что частые визиты в Багдад представителей ультраправых русских националистических группировок, вроде Сергея Бабурина и его приятелей, представляют из себя, если отбросить эмоции и громкие слова о всемирном еврейском заговоре, простые посреднические миссии с целью восстановления военной мощи Саддама, практически уничтоженной во время знаменитой войны в Персидском заливе.

Имея возможность шантажировать весь мир ракетным ядерным ударом, Хуссейн мог бы без труда наделать столько дел, что всему миру пришлось бы еще тысячу лет очищаться от налипшего на него дерьма. Конечно, смонтировать три десятка стационарных баллистических ракет незаметно Хуссейну никогда бы не удалось, но он без колебаний попытался бы это сделать, что привело бы к очередному военному кризису, к ударам нашей авиации по ракетным базам Ирака, а возможно, и к задействованию сухопутных войск, как во время "Бури в пустыне".

Не говоря уже о многом другом, это обошлось бы американскому налогоплательщику во много раз дороже, чем перехватить и уничтожить эти самые ракеты на территории России по методе, отработанной еще со времен знаменитой истории с кооперативом АНТ, чьи танки, кстати говоря, тоже предназначались для Саддама Хуссейна. Мы работали, и довольно плодотворно, с частью бывших кегебешных структур, которые нам удалось завербовать как методами, упомянутыми бывшим шефом КГБ Бакатиным, так и некоторыми другими. И, конечно, наши рекомендации почти беспрекословно выполняло российское правительство. Именно по нашей рекомендации почти на всех границах бывших союзных республик были введены строжайшие таможенные посты. Это создавало массу неудобств для местного населения, но давало дополнительную страховку того, что смертоносные грузы не доберутся до какого-нибудь морского порта необнаруженными. При этом получалась весьма интересная ситуация, когда одни управления бывшего КГБ боролись с другими управлениями, которые разрабатывали операции по вывозу оружия за границу. Таким образом все были при деле. Одни получали свои доллары от Хуссейна или Ким Ир Сена, другие — от нас. А мы старались платить больше. И заказывали музыку.

В итоге, когда в недрах Арзамаса-24 были сформированы эшелоны, мы уже знали, что податься им будет некуда, кроме ленинградского порта, где мы их предполагали накрыть. Порт Новороссийск, будучи нефтегаванью, для таких дел совершенно не годился, другие порты восточной части Черного моря находились в зоне боевых действий непрекращающейся уже который год Кавказской войны, а главный черноморский порт Одесса контролировался Украиной, и организаторы всей этой операции вряд ли бы согласились удорожить всю эту аферу втрое, подмазывая взятками украинских таможенников, уже находящихся на нашем содержании.

Порты Азовского моря можно было не принимать в расчет из-за их мелководности и средневекового оборудования. То, что для этой цели не годятся Мурманск и Владивосток, было ясно и ребенку. Во-первых, там не было "роллинг-терминалов", а во-вторых, тоненькие ниточки ведущих туда железных дорог всегда забиты до отказа и не дают никакой возможности для маневра. Так что оставался один Ленинград, переименованный романтиками-демократами в Санкт-Петербург. Это нас более чем устраивало, поскольку и мэр города, и, что более важно, новый начальник петербургского управления безопасности полковник Беркесов были нашими людьми, готовыми выполнить, все, что мы им прикажем. Хотя, щадя их чисто славянскую закомплексованность, мы никогда не приказывали, а облекали все свои требования в форму нафаршированных долларами рекомендаций.

Полковник Беркесов работал с нами еще с андроповских времен. Тогда ребята из Ленгли, обдумывая наиболее оптимальные способы подрыва коммунистической системы изнутри, решили, что нет ничего лучше, чем пустить всю энергию огромного монстра, именуемого КГБ, на борьбу с инакомыслием внутри страны, в частности, на борьбу с так называемой антисоветской литературой. На наши деньги, т.е. на деньги ЦРУ, было издано бесчисленное количество книг и журналов на русском языке — от Солженицына и Авторханова до совершенно неизвестных авторов вообще без всякого литературного дарования, но находящихся в непримиримой оппозиции к коммунистическому режиму. Сотрудничая с завербованными нами работниками КГБ, мы тоннами засылали эту литературу в СССР, и вот тогда Беркесов оказал нам большую помощь, безжалостно бросая за решетку всех, кто осмеливался хранить или читать подобные книги. Быстрая карьера Беркесова побудила и многих других его коллег заняться подобной же деятельностью, в результате чего практически вся контрразведывательная деятельность КГБ была парализована. Это была блестящая операция. Если бы у нас за подобные дела давали ордена, как это делали в СССР, то мы бы уже все сгибались под их тяжестью.

После крушения КПСС у Беркесова наступили тяжелые времена. Естественно, что его хотели съесть все: от завистливых коллег до выпущенных из тюрем читателей запрещенной литературы, мечтавших свести с Беркесовым счеты. Но нам удалось не только сохранить его в системе службы безопасности, но даже и провести его на пост начальника петербургского Управления, хотя, признаться, это было совсем не легко, поскольку имя Беркесова в городе было уже нарицательным.

Парень он был молодой (чуть за сорок). Принципов и убеждений, как мне казалось, не имел никаких, но нас устраивал во всех отношениях. В душу мы к нему не лезли. Это не в наших правилах. Другое дело — выпустить душу из грешного тела, если в том возникнет необходимость, но лезть в саму душу никогда не следует. Тем более, как нас учили, русская душа — это всегда загадка. Мы эту аксиому никогда не пытались ставить под сомнение.

Так что теоретически и эти ракеты не могли попасть в руки Саддама или кому они там были предназначены.

К этому времени у меня заканчивался уже второй пятилетний тур работы в Москве. Я собирался в отпуск, надеясь больше в Москву не возвращаться. С учетом моей работы на Ближнем Востоке я имел уже право получить работу в Штатах или где-нибудь еще по собственному выбору. Я даже заказал себе билет на самолет "Москва—Париж", надеясь побыть пару недель во Франции, где у меня были кое-какие дела. Однако Судьба, решившая все иначе и сделавшая меня свидетелем самой невероятной истории, едва не спровадившей меня на тот свет, выбрала своим посланцем нашего шифровальщика Тони Лачино, который внезапно появился в моем кабинете с ухмылкой, не сулящей ничего хорошего.

— Тебе депеша из Ленгли, — проговорил он, ухмыляясь еще гнуснее и вынимая из папки лист бумаги.

— Что это значит? — поинтересовался я, пробежав глазами столбики пятизначных цифр, собранных в затейливый пятиугольник. Мой вопрос был обращен к Тони, поскольку я желал узнать, почему он мне сует депешу в нерасшифрованном виде. Но он понял мой вопрос иначе.

— Это значит, — сказал Тони, все так же мерзко скалясь, — это значит, что твой отпуск накрылся, Майк. Готов держать пари на десять долларов.