Стрела Чингисхана - Сергей Самаров

И забрал из дома лук со стрелами…

Звук двигателя автомобиля диссонировал со свистом степного ветра. Ветер в ногайской степи всегда восточный и обычно бывает сухим, хотя дует с Каспия. Но по дороге к степи проходит через другой район Дагестана и теряет свою влажность, хотя не теряет силу и часто называется штормовым. Звук двигателя своим неестественным рычанием сбивал с ритма даже порывы ветра. Даже не оборачиваясь, Роберт Ильханович сразу определил, что едет «уазик», предположил, что это полицейская машина. Может, кто-то увидел его издали, узнал и его, и лошадь и позвонил в полицию. Его вороного жеребца по кличке Ветер все соседи, да и не только они, хорошо знали, хотя в последнее время видели редко. Не слишком высокий, но обладающий длинным сильным корпусом, Ветер был быстр и не ведал усталости. Он готов был посоревноваться в скачке с кем угодно, хоть с автомобилем. Тем более что автомобиль ехал не по дороге и не со стороны Терекли-Мектеб, а со стороны дома. Значит, полицейские уже и дом навестили, убедились, что там нет человека, которого они ищут, и поехали за ним. Направление определить нетрудно.

«Уазик» постоянно нагонял всадника, и Роберт Ильханович чуть тронул пятками бока жеребца, не резко, но набирая скорость. До густых зарослей, через которые можно только проехать верхом или пройти пешком, оставалось не так далеко, однако, если скорости не добавить, машина догонит его раньше. Свободный неторопливый шаг скоро перешел в легкую рысь, потом в рысь уже достаточно быструю. Но, перед тем как пустить вороного в галоп, Роберт Ильханович все же обернулся, чтобы проверить свои подозрения. Да, за ним гнался полицейский «уазик». Роберт Ильханович помахал полицейским рукой, одновременно приветствуя их и приглашая в погоню, и пустил жеребца в галоп.

Ветер умел спорить даже с ветром…

Легенда рассказывала, как родился Чингисхан.

Его мать преследовали враги. Она гнала коня, отстреливаясь из лука, и одновременно рожала будущего Повелителя Вселенной. А когда родила, то прижала его коленом к крупу коня и продолжала скакать и отстреливаться. Новорожденный не плакал… Он чувствовал тепло тела разгоряченного коня так же, как и тепло тела матери, и это успокаивало его. Может ли после этого потомок Чингисхана не чувствовать себя и своего коня одним целым! Да он просто права на это не имеет.

Роберт Ильханович гнал Ветра и чувствовал себя с ним одним целым. Он пригнулся к его шее, как только прозвучала первая автоматная очередь. Но пули даже не свистели над головой за спиной всадника, а пролетали, неслышимые, куда-то в сторону. Снова подтолкнув Ветра пятками, поскольку никогда не пользовался шпорами, Роберт Ильханович отпустил повод, давая коню волю, легко снял с плеча ремень автомата, чуть выпрямился, обернулся и дал в ответ подряд три короткие очереди. «Уазик» был уже недалеко, и попасть в такую большую цель было для Роберта Ильхановича несложно. Он видел, как первая очередь прорвала металл капота, но двигатель не повредила. Автомобиль как ехал, так и продолжал ехать. Вторая и третья очереди угодили выше и оставили дыры в лобовом стекле. «Уазик» завилял, но быстро выровнял движение и темпа погони не потерял. Возможно, водитель был задет пулей, что только озлобило его и придало упорства. Может быть, и еще кому-то досталось. Если на заднем сиденье сидели трое, то пули должны были попасть примерно в этого третьего. Современные пули у автомата легкие, бронежилет не пробьют, но если они попали в открытые части тела, то у полиции уже есть потери. Это придало Арсланбекову сил. И Ветру тоже.

Из машины снова начали стрелять. На этот раз пули пролетели рядом. За себя Роберт Ильханович не беспокоился, хотя и был без бронежилета. Он беспокоился за Ветра. Если пуля попадет в лошадь, это беда, потому что раненая лошадь не скажет ничего о своем состоянии и трудно будет найти ветеринара, который сможет помочь. В тех условиях, в которых жил Роберт Ильханович, найти трудно, разве что здесь, в степи…

Но стрельба полицейских была просто жестом отчаяния. Они уже понимали, что не в состоянии догнать всадника. На их месте сам Роберт Ильханович просто остановился бы, чтобы не бросало во время движения ствол автомата, прицелился бы хорошенько и дал точную очередь. Но полицейские не сообразили сделать это. И это была их беда, а не его вина.

Ветер уже был в зарослях можжевельника, и оставалось около десяти метров до густого ивняка, растущего с двух сторон по берегами ручья, когда раздалась последняя, отчаянная и неприлично длинная очередь. Конь вздрогнул и совершил большой скачок. Значит, случилось то, чего мурза больше всего опасался: пуля достала его. Но Ветер не остановился, он пронес всадника через низкорослый можжевельник, грудью проломился сквозь густой ивняк и ступил в ручей. Ветер хорошо знал, что воду из этого ручья пить нельзя, и даже не склонил к ней голову. Можно было пересечь ручей, проехать сквозь заросли другого берега и там подняться на береговой холм, но Роберт Ильханович, сильно встревоженный ранением Ветра, повернул коня вправо, заставив его идти вверх по руслу.

Как он и предполагал, звук двигателя приблизился к береговым зарослям вплотную и там затих. Полицейские надеялись, что Роберт Ильханович решит сразу взобраться на прибрежный холм и станет для них доступной мишенью. Сам подъем для такого быстрого и сильного коня, как Ветер, занял бы минуты две, не больше. Но за две минуты можно расстрелять весь запас патронов, что имелся у полицейских. Стрелки они никудышные, тем не менее смогли же, пусть и нечаянно, ранить Ветра. Могут так же нечаянно и убить.

О себе мурза Роберт Ильханович даже не думал. Он не боялся смерти. Однажды, когда умирал его дедушка, маленький Роберт спросил старика, страшно ли умирать.

– А что такое смерть? – ответил дед. – Это переход от одной жизни к другой. Наверное, кому-то страшно, но я не боюсь, потому что знаю. Когда человек рождается, он плачет и кричит. Ему страшно. Он перешел от одной жизни к другой, к незнакомой, и потому волнуется. Он еще ребенок, ничего не знает и не понимает. А я уже не ребенок. И я новой жизни не боюсь, потому что эту прожил честно. Сама смерть никогда не бывает страшной. Страшно ожидание ее. Но опять же, если человек умеет думать, ему и это не страшно.

Слова дедушки глубоко запали в душу и остались там навсегда. Поэтому Роберт Ильханович не боялся перехода от одной жизни к другой. Он тоже никогда в жизни не подличал и надеялся, что другая жизнь примет его не хуже, чем принимала эта…

Ветер прошел по руслу ручья около тридцати метров. После очередного поворота, а поворотов здесь было множество, Роберт Ильханович остановил коня и спрыгнул с седла. Он хотел спрыгнуть сразу на берег, но одна нога соскользнула, и попала в ледяную воду. Впрочем, мурзу это не сильно волновало: он не имел склонности к простуде. Сняв с седла налучье с луком и колчан со стрелами, он перекинул через одно плечо ремень колчана, а через второе ремень налучья, а сам лук вытащил. Вытащил и сразу наложил на тетиву стрелу.

Необходимости привязывать коня не было: Ветер был хорошо обучен. Не имея такой крепкой и мощной груди, как у Ветра, Роберт Ильханович вынужден был боком протискиваться между ивняком. Но все же протиснулся и вышел в можжевельник. Разговор и мат полицейских был слышен издалека. Они друг друга, кажется, были готовы расстрелять из-за того, что упустили его. Они его упустили, но он их не упустит. Обида за коня требовала отмщения.

Низкорослый можжевельник вынудил его пригнуться и добираться до места, откуда полицейские будут видны, на четвереньках. Ориентируясь по голосам, Роберт Ильханович натянул тетиву лука, быстро приподнялся, прицелился за пару секунд и пустил стрелу. Еще перед выстрелом он успел заметить, что все полицейские, а их было четверо, носили бронежилеты. Но сильный лук, будучи не способным справиться с бронежилетом, легко справлялся с человеческими костями. Стрела пробила полицейскому череп, войдя чуть ниже затылка, и вышла где-то в области глаза. Полицейские не сразу поняли, что произошло. Реакция оказалась замедленной. А потом их лица вытянулись в удивленном испуге. Это дало возможность бывшему директору школы пустить и вторую стрелу. И снова в голову. Вернее, в глаз, потому что цель стояла лицом к стрелку. Только тут двое оставшихся сообразили, что происходит, и, вместо того чтобы залечь, бегом бросились к машине. Но до машины было добрых полста метров. Следующая стрела ударила полицейского в копчик, пробив тело насквозь. Бронежилет без «юбки» не прикрывает низ позвоночника и крестец, а полицейские традиционно не любят пристегивать «юбку» к бронежилету, предпочитая обходиться без лишней тяжести.

В последнего противника Роберт Ильханович прицеливался дольше, чем в других, даже рука от усталости задрожала, и это, наверное, помешало сделать прицельный выстрел. Стрела только скользнула по голове, оторвав полицейскому оттопыренное ухо. Тот упал, но быстро поднялся и стал от живота поливать длинными неприцельными очередями можжевельник и ивняк. Теперь Роберт Ильханович, не желая утомлять руку долгим натяжением, выстрелил так, как учил его отец. Этот метод стрельбы вообще-то рекомендуется для всадников, но никто не запрещает его применять и пешему воину. При такой стрельбе пальцы правой руки придерживают тетиву, а левая выбрасывает вперед сам лук. При этом указательный палец предпочтительно держать так, чтобы он показывал туда, куда следует попасть. Сейчас палец показывал на лицо последнего полицейского. И стрела попала точно туда, куда хотел мурза. Последний противник упал.