Стрела Чингисхана - Сергей Самаров

Сергей Самаров

Стрела Чингисхана

Пролог

Над невысокими холмами кружили два ястреба-канюка. Выискивали добычу. Канючили нечасто, но пронзительно, почти кошачьими голосами. Правда, очень уж несчастно. А в день одной такой птичке нужно больше десятка мышей, чтобы не испытывать чувства голода. Вот и кружат, обладая отменным зрением, выискивают добычу.

Роберт Ильханович Арсланбеков ехал верхом на вороном жеребце по холмистой степи и время от времени посматривал на птиц, завидуя их зрению. Хотя по человеческим нормам у него у самого оно было великолепное. Именно это зрение позволило Роберту Ильхановичу стать отличным стрелком. К седлу его лошади слева был приторочен лук в налучье, с правой стороны – колчан со стрелами. Оружие знаменитых предков, каждый из которых умел обращаться с ним лучше, чем современные солдаты со своими автоматами. И именно этим оружием была создана величайшая за всю история человечества империя. Никакие народы не могли противостоять силе монгольских луков Чингисхана. И до сих пор в ногайской степи многие охотники лук предпочитают охотничьему ружью и даже винтовке. Лук, как символ былой славы, передается из поколения в поколение от отца к младшему сыну, потому что отец, согласно ногайским традициям, живет в доме младшего сына, который обязан о нем заботиться. Правда, и с современным оружием Роберт Ильханович обращаться умел, об этом говорил автомат за его плечом. Приклад автомата был сложен, чтобы не мешал, но разложить его недолго, нужно только кнопку стопора вдавить, сам приклад откинуть, можно стрелять прицельно. А если стрелять от пояса, тогда можно приклад и не откидывать. Роберт Ильханович хорошо стрелял и так и так. Если в человеке есть дух воина, он всегда научится обращаться с любым оружием. А духом воина его наградил отец.

Отец Роберта Ильхановича лежал в больнице, и сын недавно ездил навестить его в Южно-Сухокумск[1]. Чувствуя, что ему из больницы уже не выйти, отец велел младшему своему сыну забрать из дома лук и стрелы. Этот лук был уже очень старым. Отец говорил, что ему больше двух веков. С ним еще его предок в составе конницы генерала Платова брал штурмом Париж в тысяча восемьсот пятнадцатом году. Тогда полк ногайцев отличился храбростью и получил за это императорский штандарт. Лук принадлежал мурзе Уразлы, командиру полка. Отец был дальним потомком Уразлы по мужской линии, но уже не назывался мурзой. Это слово искоренила советская власть точно так же, как увезла куда-то, как позорное пятно прошлого, и сам императорский штандарт, хранящийся у потомков мурзы Уразлы. Хорошо еще, что вместе со штандартом дедушку не увезли. В те времена так со многими поступали. Сам Уразлы вел свой род от хана Берке, отделившего ногайцев от Золотой Орды, а хан Берке вел свой род от Ногая. Ногай, в свою очередь, – от Чингисхана. Значит, и Роберт Ильханович тоже считался чингисидом, то есть потомком Повелителя Вселенной. Все это отец рассказал младшему сыну незадолго до своей смерти. Он и раньше что-то рассказывал, но только отдельными частями. А в этот раз все свел воедино. Но хорошо было уже то, что Роберт Ильханович сумел навестить отца. Пусть Южно-Сухокумск и небольшой город, тем не менее там никто не знал младшего сына больного старика. Может быть, в городском отделе полиции и висел его портрет, с тех пор как Роберта Ильхановича объявили в розыск, – но кто рассматривает эти портреты, кто вообще сравнивает плохого качества принтерную распечатку с человеком и кто следит за тем, какие люди навещают больных? Это дома показываться было опасно, когда отец там лежал. Роберт Ильханович только звонил часто и разговаривал с отцом, который по болезни и вообще по старости уже не мог ходить. В родном селе Терекли-Мектеб Роберта Ильхановича знала каждая собака и практически каждый человек. А как не знать того, кто был когда-то директором единственной в райцентре школы. И все знают, что он в Дагестане сейчас называется эмиром Арсланбековым и объявлен во всероссийский розыск. Правда, не все в селе его осуждают. Это Роберт Ильханович знал хорошо. Многие сочувствуют, многие восхищаются им, кое-кто даже помочь готов. Но есть и такие, кто, завидев, как он в родной дом приехал, побегут докладывать в полицию или, что еще проще, просто позвонят – трубка сотовой связи сейчас есть у каждого, и к дому сразу направится машина. Одна из двух полицейских машин, что стоят перед крыльцом районного отдела внутренних дел. Вообще-то у них машин больше, но эти две всегда у крыльца дежурят. «Уазик», с «обезьянником» в багажнике, и «Форд Фокус» дорожно-патрульной службы. И те и другие – его враги. И те и другие виноваты в том, что произошло с директором школы. Они все не местные. Они дагестанцы, включая начальника районного отдела и его заместителей, и не могут быть своими людьми среди ногайцев. А сейчас и сам Роберт Ильханович больше находится в дагестанских горах, чем в милых его глазу ногайских степях. Так ногайцы и говорят – «в Дагестане», хотя официально Ногайский район тоже относится к Дагестану. Но никогда не говорят, что поехали в Чечню, если едут в гости к другим ногайцам, живущим по другую сторону административной границы двух республик, не считаясь с административным делением, а предпочитая деление национальное. Но теперь Роберт Ильханович гонимый – правда, он своих врагов не боится, а они его боятся. У того, кто не прав, всегда есть причина бояться. В Дагестане Арсланбекова зовут эмиром, но здесь его должны звать мурзой. Пусть боятся мурзу Роберта…

Хотя официально считается, что дом Роберта Ильхановича Арсланбекова находится в районном центре – в селе Терекли-Мектеб, в действительности от дома до самого села добрых шесть километров холмистой степи. То, что считается улицей, – всего-то навсего натоптанная и нахоженная, изредка даже наезженная за сотню с небольшим лет дорога. Этот дом построил его дед, который жил с младшим своим сыном Ильханом, а потом жил Ильхан с младшим своим сыном Робертом. Но таков уж быт ногайцев. Они привыкли к простору и не любят тесноты и суеты. Дома у них всегда расположены далеко друг от друга. Раньше стояли юрты, теперь большинство живут в домах, хотя и сейчас, в двадцать первом веке, можно кое-где встретить юрту. Ногайцы традиции и привычки старших уважают. Конечно, райцентр в районе существует. И похож он на обычные райцентры по всей, пожалуй, России. Такие же улицы, такие же дворы, такие же дома. Может быть, кому-то это даже по сердцу приходится, когда вокруг много людей, но все же настоящие ногайцы живут в стороне от больших скоплений людей и только изредка выезжают в крупные населенные пункты, чтобы купить себе чая, сахара, крупы, муки и продать или, что чаще, сдать перекупщикам мясо и шерсть. Правда, кто ближе живет, тот и на работу в райцентр ходит. Как, например, ходил когда-то Роберт Ильханович. Иногда ходил, иногда ездил верхом, иногда – летом – на велосипеде. Был у него и свой мотоцикл, но ездить на мотоцикле Роберту Ильхановичу не нравилось. Мотоцикл слишком шумное средство передвижения. Едешь на мотоцикле и степь не слышишь. А степному человеку необходимо ее слушать. Эта степная тишина питает каждому степному человеку душу. Лучше уж лошадь. В школьном сарае у директора было специально стойло для лошади сделано. На лошадях иногда и кто-то из учащихся старших классов приезжал на занятия. Но для их лошадей стойла не делали, они просто к коновязи рядом со школой своих лошадей привязывали. И на переменах к ним выходили. Лошадь для ногайца – самый верный друг. Человек таким другом быть никогда не может. Человек так любить не умеет, как животное. Директора школы Роберта Ильхановича даже обвиняли в том, что он поощряет поездки детей в школу на лошадях. Но он поощрял, несмотря на косые взгляды начальства разных уровней, считая, что для ногайца привычка к седлу важнее привычки к сидению в автобусе. Конечно, школьные автобусы тоже были и собирали в школу самых маленьких, кто еще с лошадью управиться не мог. Но к тем, кто приезжал на лошади, директор школы относился иначе, чем к остальным. И его пример стал заразительным. Точно такая же ситуация скоро сложилась и в районном педагогическом колледже, где народные традиции тоже уважали.

И еще директор школы учил детей стрелять из лука. Как его в детстве учил отец, так и он учил своих учеников. Три раза в неделю проводил занятия в спортивной секции и сам с ними тренировался. Лук и лошадь создали ногайца – эта истина пришла из древности, и никакой автомобиль, никакой компьютер не в состоянии изменить человека, если он уважает своих предков. А потомок Чингисхана своих предков уважал всегда. Так его отец воспитывал с самого детства. Теперь отца не стало, а Роберт Ильханович не успел приехать на похороны. Он приехал только на могилу отца, чтобы проститься с ним. Простился по-мужски, без слез, но и без спиртного, хотя в последнее время многие мусульмане переняли это нехорошую привычку у северных соседей. Печаль в душе должна жить, ее нельзя заглушать алкоголем.