О том, как меня стали ненавидеть - Арсений Лебедев

Таким было наше второе знакомство. И, может быть, оно выглядело странным, но буквально уже через неделю дало свои плоды. Мы добавили друг друга в друзья в социальных сетях, там и начали общаться. Правда, разговоры наши были весьма… Странными?

Да это не то слово странные! Я не буду врать: был удивлён, потому что сталкивался с подобным впервые.

При общении она не стеснялась говорить мне ни о чём. Абсолютно. Её жизнь – типичные вагинострадальческие муки любого подростка женского пола вперемешку с русской тоской. Она ведала и о том, как ругается с матерью, как та её била, про первый поцелуй с мальчиком год назад и бабочки в животе от того, что сфотографировалась с первым красавцем школы. К этому прибавлялись попойки на хатах и попытки курить с подружками ( к счастью, неудачные) на заброшках, две попытки и неувядающие хотелки покончить с собой, а также искренняя любовь к российскому реперу Нойзу МС и к стихам Есенина. А до кучи, конечно, сны, например, о том, как она спит в обнимку в кровати со всеми своими кумирами, будто те стали её мягкими игрушками. И ещё много, много, много другого.

Особенно мне запомнилась, как она со слезами на глазах рассказывала мне про своего шпица по кличке Черныш. Как-то вышла с беднягой гулять на улицу, где на них напала стая одичавших собак. Маша с испугу выронила собаку, успела только в парадную забежать, а беднягу Черныша псы растерзали как Тузик грелку, отчего девочка (ей на тот момент было 13 лет) впала в истерику. Собаку спасли в итоге только чудом. Бедняга теперь с седой мордочкой ходит и боится всего на свете. А у Маши детская травма теперь на всю жизнь.

А теперь вопрос. А с какого перепугу такая откровенность с человеком, которого добавила в друзья неделю назад? При этом я же мог в любой момент рассказать её матери про попытки суицида, про «шуточные» самопорезы ножом, так что отговорка, мол, я родственник, поэтому можно рассказывать, не работает! И это все понимают в любом возрасте. Наоборот, кому, кому, а родне такие подробности знать ни к чему. Почему она не боялась, почему была так открыта?!

А часто ли с вами в общении, познакомившись по-человечески всего пару недель назад, начинают тут же рассказывать обо всех тайнах и морально-нравственных терзаниях? Правильно, единицы лишь скажут, что такое с вами в принципе бывало, и ещё меньше заявят о высокой частоте таких случаев. Не может человек адекватный быть настолько глупым и наивным, чтобы раскрывать фактически незнакомому человеку тайны своей личной жизни за исключением особо уникальных в плане доверия или безмозглости уникумов! Итог каков? Правильно. Она влюбилась.

Конечно, можно было и сослаться на то, что ей на тот момент было пятнадцать лет. У девочки ветер в голове, поэтому и такая откровенная. Но вы сами себя в эти годы вспомните! Много ли кому кроме своих друзей рассказывали абсолютно обо всех переживаниях и тайнах жизни?

Перед этим, чтобы убедиться в своих выводах, я спросил кучу своих друзей и знакомых, не ошибаюсь ли в предположениях? И все были со мной согласны. Если это не любовь, то тогда абсурд.

Но если она влюбилась в меня, то мог ли я ей искренне ответить взаимностью? Ответ: ни тогда, ни тем более сейчас нет. Скорее было мило наблюдать за тем, как незнакомый человек рассказывает тебе обо всех своих секретах, снах и переживаниях, не утаивая ничего, пишет тебе, не стесняясь, не побаиваясь, что я что-то раскрою родственникам. Сто процентов доверия без ожидания подвоха. И это было невероятно клёво. Пожалуй, ещё никто не оказывал мне такой чести доверить все тайны своей жизни.

С другой же стороны стань она моей женой, было бы неплохо. Во-первых, я был абсолютно уверен, что она девственница. И если бы спала только со мной, большего и не надо – жизнь удалась. Найти в двадцать первом веке девственницу – задача для Шерлока Холмса, не иначе. Ведь как ни крути, хочется, чтобы ты у неё был первый и последний на всю жизнь. Верность это клёво. А ещё классно, что тебя не заразят какими-нибудь венерическими заболеваниями. Во-вторых, в случае чего мы с Машей могли давить друг на друга через родственников. Ни она бы не посмела наделать мне гадостей, ни я ей. А уж поднять на неё руку и подавно. Меня бы потом родня удавила за это, узнай, что такое происходит. В-третьих, если у человека такое доверие ко мне, что рассказывает обо всём, то и в остальной жизни тайн никаких не будет. Если у человека нет чёрных пятен биографии, с ним всегда проще, чем постоянно ожидать, что из чёрных дыр души твоей женщины постучатся демоны, которые не постесняются испортить прекрасную семейную идиллию нашествием тараканов прошлого из головы, обожающих пожирать разум людей, пострадавших от неприятных и токсичных отношений.

Главное, в чём я был уверен, нужно обязательно дать ей полную свободу выбора и не позволять себе даже маломальского давления. Пусть сама решает, нужен ли я ей или нет.

Единственный минус заключался в том, что она троюродная племянница. Придётся приложить максимум усилий, чтобы доказать друзьям и знакомым, что седьмая вода в киселе это уже не инцест, либо не говорить никому о нашем родстве. Хотя с другой стороны чего стесняться? Если боимся кровосмешения до такой степени, то нельзя забывать, что все мы дети Адама и Евы (неважно библейских, либо тех самых австралопитеков, впервые вставших на землю двумя ногами), потому являемся дальними родственниками друг другу.

Однажды, помнится, я уже рассказывал одной знакомой, что нравлюсь своей троюродной племяннице не как дядя, а как объект для любовного интереса. Она в ответ поперхнулась от инцеста и вспомнила, как танцевала со своим потным, вонючим и жирным двоюродным братом, осознав тогда, что не легла бы под него ни за какие коврижки. Я парировал тем, что троюродная племянница – седьмая вода на киселе, а в исламе вообще двоюродным братьям и сёстрам можно в брак вступать. Сношаются, детей строгают, как на конвейере, и вроде как ещё не выродились. На кисель она в ответ ничего не ответила, недвусмысленно лишь напомнив про ислам, что мы – русские либо атеисты, либо православные христиане, а значит у нас так не принято, с чем я спорить даже не собирался. Но вдруг внезапно осознал, что объяснить всё друзьям и знакомым станет невероятно сложно. А я всё-таки в довольно консервативной среде вырос, чтобы