Триптих - Макс Фриш

у них, коли хотите знать. Попробуйте, попробуйте, представляю себе, как барон вам обрадуется!

Пелегрин. А почему бы и нет?

Xозяйка. Он — человек порядка, не то что какой-нибудь бродячий певец…

Пелегрин. Как он, собственно, выглядит? Хозяйка. Барон?

Пелегрин. Похож на орла с трубкой, а? Доктор. В точности!

Хозяйка. Похож…

Пелегрин. А дети у него есть?

Доктор. Дочка.

Пелегрин. Ах, дочка…

Доктор. Вас это удивляет?

Хозяйка. Поговаривают, если угодно знать, что эта благородная детка на отца ни капельки не похожа… Я говорю только, что все кругом говорят, а по мне, баронесса тоже женщина и когда-то ведь была молодой, как вы думаете?

Пелегрин. А теперь она немолода?

Хозяйка. И ведь как спрашивает, будто ему обидно! Она тоже, должна вам сказать, немало по свету поездила…

Пелегрин. Если позволите, еще один вопрос.

Хозяйка. Какой?

Пелегрин. Как ее зовут?

Хозяйка. Кого?

Пелегрин. Мать, баронессу, госпожу, супругу, живущую в замке.

Хозяйка. А зачем вам это знать?

Пелегрин. Эльвира?

Xозяйка. О, да вы, как видно, в курсе дела!

Пелегрин. Что вы, просто угадал. (Ударяет по струнам.)

Среди женских имен

Лишь одним покорен…

Слышны приближающиеся шаги.

Хозяйка. Господи, кого же там еще несет? (Выходит.)

Доктор. Вас, кажется, что-то задело, мой друг?

Пелегрин. Я пойду в замок.

Доктор. Вы? Вы это серьезно?

Пелегрин. Я пойду в замок.

Доктор. И думаете, вас примут?

Пелегрин. Еще раз выбраться к живым людям… А, вы имеете в виду это — ботинки, куртка? Она любила меня. Таким, как я есть. Почему бы нам не увидеться снова?.. Большего я не хочу… Только один раз, совсем недолго, мы побудем вдвоем, Эльвира и я. Я зажгу свечи. Я не стану ее целовать. Прошлое неприкосновенно. Не нужно ничего повторять. Я вижу — она жива. И мне довольно. А на следующий день я уеду.

Доктор. Именно так все и будет, именно так!

Пелегрин. Потом будь что будет, доктор, но это жизнь, еще раз жизнь…

Входят могильщики, ставят к стене лопаты.

Мужчина. Ну, господа могильщики, нашли вы ее наконец?

Длинный. А что мы должны были найти?

Мужчина. Могилу.

Коротыш. М-да, черт бы ее побрал, вырыли на целую сажень, могила получилась — прямо загляденье, лучше не бывает, уж мне-то можете поверить — я, почитай, их штук семьдесят накопал с тех пор, как…

Длинный. А как Они ее нашли?

Коротыш. Поп нашел.

Мужчина. Как?

Длинный. А очень просто, дорогой, очень просто…

Коротыш. Идет, книжечку свою в руках держит, ступил ногой в снег — и кувырк! вместе со всеми своими причиндалами.

Длинный. Эй, шнапсу, да покрепче…

Крестьяне, слышавшие историю, пересказывают ее другим.

Первый. Кто?

Второй. Поп!

Крестьяне смеются.

Хозяйка. Эй, да куда же это он? Эй, с гитарой, куда ты? (Бежит за уходящим Пелегрином.)

Длинный. Честно говоря, доктор, от вашего врачевания работы у нас не убавляется. Работа — доход, и доход честный. Иной раз полдня торчишь на морозе. А людям ведь все равно умирать, вот и приходили бы сюда за этим самым, ведь мы тем и живем, я говорю…

Возвращается хозяйка.

Хозяйка. Ну каков подлец! Так вот и убежал — с моей гитарой! Вам хорошо смеяться, гитара-то моя, не ваша!

Доктор. Да я вовсе не смеюсь.

Хозяйка. Так и убежал…

Доктор. Не беспокойтесь, Жозефина! Вернут вам вашу гитару.

Xозяйка. Да вы только так говорите.

Доктор. Ручаюсь вам.

Хозяйка. Но когда? Когда?

Доктор. Очень скоро.

Хозяйка. Каким же образом, хотела бы я знать?

Доктор. Он ее далеко не унесет, вашу гитару, не дальше, чем…

Хозяйка (замечает что-то на столе). А это что такое? А?

Доктор. Его плата — коралл.

Хозяйка. Коралл?

Длинный. Настоящий коралл?

Коротыш. Никогда еще не видел коралла.

Могильщики подходят ближе.

Ты когда-нибудь видел коралл?

Рассматривают коралл.

Доктор. Он хочет спеть серенаду в замке, понимаете?

Хозяйка. И он думает, его туда пустят?

Доктор. Да, он так думает.

Хозяйка. С моей-то гитарой! Да если он доберется хотя бы до челяди и его пустят на кухню, то и это уж будет немало!

Слышен. мотив явайской песни.

Доктор. Слышите? Вот так у него на душе, в книгах это называют эйфорией. Чудесное состояние, ему теперь все нипочем, он полон музыки, жизни — в нем ее больше, чем во всех нас, вместе взятых…

Хозяйка. И этот тоже?

Доктор. И этот.

Хозяйка. Через месяц?

Доктор. Через неделю.

Хозяйка крестится.

Длинный. Откуда они только ни приходят, а мы тем и живем, я говорю…

Xозяйка. Через неделю?

Доктор. Я ему почти завидую.

Хозяйка. Что он будет жить всего неделю?

Доктор. Нет, что он неделю будет — жить.

АКТ ПЕРВЫЙ

В замке.

Барон стоя набивает трубку. На столе, за которым сидит писарь, горят свечи. В выжидательной позе стоит конюх.

Барон. Вот и все, Курт, что я хотел тебе сказать. Дело совершенно ясное, не будем о нем больше говорить… Вон там твое жалованье.

Конюх. Ваша милость хотят-таки уволить меня?

Барон. Порядок прежде всего. (Зажигает трубку.) Порядок прежде всего. Восемь лет ты присматривал за моими лошадьми…

Конюх. Восемь С половиной.

Барон. И, как теперь выяснилось, каждый день, наполняя этот кисет, ты крал у меня горсть табаку — каждый день в течение восьми с половиной лет.

Конюх. Я очень сожалею об этом, ваша милость.

Барон. Я тоже, Курт.

Конюх. Я знаю, что не должен был этого делать. Хотя то была не горсть, как говорит ваша милость, а щепотка, всего одна щепотка — это ведь разница, ваша милость. Восемь с половиной лет — это, конечно, не пустяки, но…

Барон. Ты мне нравился. Ты был веселым парнем. Восемь лет ты распевал песни — в моем доме это удается не всякому. Постепенно здесь отвыкают петь. Все думают, раз я сам не пою, то и вообще терпеть этого не могу… Лошади у тебя всегда были в порядке, лучшего слуги я и желать не мог.

Конюх. Ваша милость часто так говорили.

Барон. Мне жаль увольнять тебя.

Конюх. А если я верну табак? Можно подсчитать, сколько это составит — восемь с половиной лет, каждый день по щепотке, я бы вернул тем же самым сортом!

Барон. Не в табаке дело, молодой человек.

Конюх. Зачем же меня увольнять, ваша милость, если дело не в табаке?

Барон. Порядок прежде всего. (Тем же тоном, что вначале.) Вон там твои деньги. Ночь можешь провести еще в доме, по завтра, повторяю, я не хотел бы тебя