Фантомные боли железных грифонов - Анастасия Орлова

Она склонилась надо мной чуть ниже и… Волна одуряющего запаха дождя и бетонной пустоты заброшенных крытых парковок, металла и винного осадка захлестнула меня, заполнила нос, грудь, голову, отключила мозг, усилила кровоток…

Следующую её фразу я пропустил мимо ушей, не расслышал из-за грохота пульса в собственной голове. Мысленно возблагодарил Профессора за халат, оказавшийся сейчас очень кстати. Опомнился, только когда она отошла от меня, а Сталь озадачилась, велика ли вероятность того, что я преступник и могу быть для них опасен.

— Кем бы он ни был, — ответил ей Профессор, — Город точно знает, кто этот парень, раз он ему зачем-то понадобился. Нам остаётся лишь подождать, когда всё встанет на свои места. Не волнуйтесь, Город не допустит, чтобы кто-то (или что-то) угрожало нашему благополучию.

— Да, в этом вопросе Город конкурентов не терпит, — хмыкнула «эксперт».

— Вы несправедливы. Город заботится о тех, кто ему служит, и вы знаете это на собственном опыте, Сага.

Сага? Серьёзно? Детка, ты и есть та самая Сага?! Вот ведь нубий гайд!

Глава 1

14 июня, 67-ой год после Конца света

Он влетел на парковку «Логова» на своём эндуро, лихо перескочив «лежачего полицейского» на въезде. Резко вильнул вправо, пропуская выезжающий навстречу джип, и затормозил на свободном парковочном месте, юзом разворачивая байк, вычерчивая колёсами на пыльном асфальте тёмные петли.

— Йе-е-е, кр-р-расава! — раздался пьяный возглас из компании парней, куривших у заднего входа. — Чётенько зашёл, пацан!

Он их не знал, но всё же сдержанно, с ленцой, отсалютовал им, слезая с мотоцикла. Снял шлем, щурясь на закатное солнце, слепящее после тонированного визора[1]. Рукой зачесал назад упавшие на глаза тёмно-русые пряди, влажные от пота, и направился к главному входу под неоновой вывеской.

Здесь он бывал чаще, чем где-либо ещё, ведь для таких, как он, это одно из самых безопасных мест. Нормальные люди старались объезжать трассу, на которой стояло «Логово» (танцпол и бар на подземном уровне, гостиница на двух верхних этажах), потому что вела эта трасса к Творецку — закрытому научному городку с дурной славой.

Поговаривали, что в этом Творецке то ли какие-то суперсекретные опыты проводятся, то ли команда тамошних учёных сошла с ума и превратилась в тоталитарную секту, но город был закрытым настолько, что меж столбов, вкопанных по его границе, гудело силовое поле, в прямом смысле испепеляющее любого, кто попытается проникнуть на территорию без приглашения. Да, и обожжённые трупы находили, и люди в этих местах пропадали. А вот из Творецка, если верить слухам, никто не возвращался уже лет шесть — с того момента, когда в него долбануло метеоритом.

Поэтому в «Логово» приезжали те, кто не верит в мистические городские легенды, и те, у кого не слишком тёплые отношения с законом: до ближайшего жилья (не считая Творецка), а значит, и до ближайшего поста полиции не меньше пятидесяти километров. Фараоны сюда, даже если их специально вызвать, вряд ли поедут. Во всяком случае, одного звонка будет недостаточно. Конечно, в «Логове» есть своя охрана, но с ней всегда можно договориться, если не нарушать правил заведения, коих всего два. Первое: испортил собственность «Логова» — заплати или отработай. Второе: никакой мокрухи на территории. В остальном же — развлекайся, как тебе нравится: здесь не спрашивают документов, не регистрируют автомобильные номера на стоянках и не запоминают лиц.

Он вошёл внутрь и сразу свернул направо, в коридор, уходящий вниз.

Ночной клуб, пропитанный запахом алкоголя и сигаретным дымом, подсвеченный сине-сиреневым неоном, пульсировал ритмичным техно. На танцполе, словно загипнотизированные змеи, извивались в причудливых танцах нечёткие из-за дыма человеческие силуэты. То здесь, то там мелькали флюоресцентные татуировки, фосфоресцировали цветные пряди в волосах, линзы всех невозможных оттенков, лак на длинных ногтях и затейливый пирсинг, просвечивающий через одежду в самых неожиданных местах.

От входа до противоположной стены тянулась блестящая барная стойка с высокими табуретами. Бармены, по пояс голые, лишь с белоснежными воротничками и манжетами, смешивали коктейли, жонглируя бутылками. Народу сегодня было маловато.

Его внимательные тёмно-серые глаза окинули беглым взглядом сидящих за стойкой: какая-то молодёжь, потрёпанные парни, потасканные девчонки… Не разгуляешься.

Тут из бокового коридорчика, ведущего к туалетам, вывернул невысокий бритый качок лет за тридцать.

«О, а вот это уже интересно!» — подумал сероглазый.

Качок (явно большой поклонник синтола, а не спортсмен) многообещающе поблёскивал в неоновых отсветах бритым черепом, украшенным дорогой татуировкой «под золото», и обилием побрякушек ей в цвет. На каждом пальце по массивной печатке, на шее три цепи толщиной с якорные.

«Наш клиент, — мысленно усмехнулся сероглазый, провожая качка взглядом. — Хорошая ждёт охота!»

Тот уселся за стойку рядом с тонкой, сплошь татуированной брюнеткой с длинной косой на макушке. Что-то ей сказал. Не слишком ласковое, судя по реакции брюнетки.

Сероглазый двинулся в их сторону.

Качок схватил подругу за локоть, и она резко выдернула свою руку из его лапищи:

— Да пшёл ты, говнюк недоделанный! Я тебе не одна из твоих сучек, так что — либо давай со мной нормально, либо катись на своём сраном джипе!

— И чем ты от них отличаешься… — ответил качок и так щедро пересыпал продолжение фразы грязным матом, что сероглазый невольно поморщился.

— Да пшёл ты…

Договорить она не успела: лапища в перстнях схватила её за затылок и приложила бы лицом о барную стойку. Но лапищу перехватила рука в мотоперчатке с металлическими нашивками на костяшках.

— Закурить не найдётся, любезный? — холодно поинтересовался сероглазый.

Его пальцы стальной хваткой держали качка за запястье повыше его биороутера — центра доступа к индивидуальному чипу личности и пульта управления им.

«А ремешочек-то на битере выпендрёжный, не для простых юзеров», — мелькнуло в голове сероглазого в подтверждение, что с выбором жертвы он не ошибся.

— Иди на хрен, утырок! Не видишь, я со своей сучкой базарю!

— Не вижу здесь ни одной сучки, кроме тебя, — всё так же спокойно ответил сероглазый.

Качок рванул руку из захвата, но безрезультатно. Побагровел лицом, сильнее наливаясь беспомощной яростью: сероглазый парень, хоть по плечам и в двое его у́же, оказался сильнее.

— Что, туфтогон? — Губы сероглазого тронула язвительная ухмылка. — Не выручают синтоловые мышцы? Ай-яй-яй…

Он резко дёрнул качка за запястье, сорвав того с табурета, но упасть не дал: удержал на ногах, развернул спиной к себе, заламывая ему руку.

— Ай, падла! — неожиданно тоненько для такого корпуса взвизгнул качок. — Руку мне сломишь, руку сломишь, падла!

— Не сломаю, — раздалось над самым ухом качка. — Тебе предложили свалить, вот и давай, дебагни отсюда!

Сероглазый несильно толкнул его вперёд, к выходу. Чтобы не упасть, качок сделал