Фантомные боли железных грифонов - Анастасия Орлова

Анастасия Орлова

Фантомные боли железных грифонов

Пролог

19 июня, 67-ой год после Конца света

Сознание ко мне возвращалось очень медленно, будто всплывало откуда-то из кишечника. Однако оно вернулось раньше, чем способность шевелиться, и я успел сообразить, что разумнее будет сперва прислушаться к происходящему вокруг. Оценить, так скажем, ситуацию, а уж потом оживать.

Бьющий в лицо белый свет обжигал глаза даже сквозь закрытые веки, тело обжигал холод. Я промёрз, как завалявшийся в морозилке полуфабрикат.

Кто-то подошёл и склонился надо мной, частично заслонив слепящий свет. В нос ударил острый и стерильный запах чего-то медицинского, за которым прятался тихий шлейф цветочных духов. Женщина.

Писк каких-то приборов, резиновое клацанье кнопок над моей головой, затем — быстрое царапанье ручкой по бумаге.

Хлопнула дверь, впустив аромат крепкого горячего кофе. Сразу же чертовски захотелось пить.

— Добрый вечер! — мягко поздоровался мужской голос.

Я бы дал его обладателю лет пятьдесят. Если верить шагам, пришёл он не один.

— Какие новости о нашем госте, доктор Сталь?

О, Сталь! Тебя я знаю, про тебя мне рассказали. В памяти всплывает фото из личного дела: сухие острые черты, светлые, на скорую руку забранные волосы, строгая складка у тонких, плотно сжатых губ и стальной взгляд льдисто-голубых глаз поверх узких прямоугольных очков. Катриса Стельман, пятьдесят шесть лет, военный нейробиолог, специализировалась на разработке методов сканирования и оцифровки сознания. Была ведущим специалистом в составе одной из первых групп, прибывших в Творецк после произошедшей здесь катастрофы шесть лет назад.

— Любопытные, Профессор, — ответила она.

«Профессор» тоже, скорее всего, погоняло, как и «Сталь» — меня предупреждали, что именами здесь пользоваться небезопасно. Но его я не знаю.

— Получилось установить личность? Кто он?

— Мужчина около тридцати пяти лет в отличной физической форме… Да, выглядит моложе, но я склонна доверять анализам, а не внешности.

Да вы мне льстите, доктор! На самом деле мне чуть больше. Наверное. Я сам не знаю.

— Рост метр восемьдесят шесть, вес семьдесят девять с половиной килограммов; увечья, импланты, хронические заболевания отсутствуют, следы наркотических веществ в крови — тоже…

— Ну, это всё мы и так видим, — перебил Профессор. — Вы бы его, кстати, хоть прикрыли…

— Зачем? Он же не труп.

— Вот именно. Лежать голым на железном столе наверняка не слишком приятно.

— Он без сознания. Ему всё равно.

Ну отлично. Вы всех гостей так встречаете?

Зашуршала ткань, послышались шаги, и мои бёдра укрыло что-то лёгкое, нагретое теплом чужого тела. Наверное, медицинский халат. Сталь скептически хмыкнула, — значит, халат не её.

— Продолжайте, пожалуйста, — голос Профессора прозвучал совсем близко.

Ему, значит, обязан.

— Ах, можно, да? — нарочито вежливым тоном съязвила Сталь. — Спасибо. Что ж… Кхм… Ещё я обнаружила несколько старых, давно сросшихся переломов. Сейчас все показатели в норме, из повреждений только несерьёзные ссадины, но это последствия падения. И вот ещё… — Чувствую, как она приподняла моё запястье. — Видите? Несколько дней назад он подрался. Впрочем, несильно.

Кто-то ещё, до сих пор стоявший поодаль, подошёл ближе к столу.

— И драться он умеет. — Женщина лет тридцати, голос холодный, как ноябрьское море, и такой же глубокий, аж мурашки по коже. — Это видно по рукам. По оставшимся на них повреждениям.

Ого, да у нас тут знаток, определяющий по сбитым костяшкам, поставлен ли удар! Кто ты, детка? Под твой голос воображение рисует изящные запястья, высокие скулы, тонкие ноздри, презрительный взгляд… и чёрное кружевное бельё.

— Поверю вам на слово, — соглашается с ней Сталь. — В этом вы понимаете больше нас с Профессором. Что же касается его мозга, я не нашла никаких следов допрошивок, исправлений или удаления данных. Но интересно вовсе даже не это, а вот что: у него отсутствует индивидуальный чип личности.

— Удалён? — переспросила «эксперт по сбитым костяшкам».

— Нет. Его не было в принципе. Никаких следов чипирования.

— Как такое может быть? — удивился Профессор. — Без чипа личности не прожить и недели. К нему привязано абсолютно всё: паспорт, финансы, сотовая связь, медкарта, имущество, трудовой договор, налоговая отчётность, штрафы, коды доступа в собственное жильё, соцсети… Да водительские права на его мотоцикл, в конце концов! Не мне вам рассказывать.

— А с чего вы взяли, что у него есть права на этот мотоцикл? — холодно возразила «эксперт по костяшкам».

— Если он не был чипирован, то официально этого человека не существует. — Это снова Профессор. — Доктор Сталь, вы уверены, что здесь не может быть ошибки?

— Я изучила его тело — каждый миллиметр — на остаточные следы чипирования. На случай, если вдруг чип был вшит куда-то ещё, а не в сгиб локтя. И ничего не нашла. — Сталь сделала многозначительную паузу. — Он полностью чист. Как будто вообще не из этого мира. Ни чипа (и, соответственно, документов), ни остаточных меток чипирования, ни корректировок сознания, ни каких-либо особых примет — татуировок, например, или пирсинга. А уж этого добра сейчас у всех в избытке! — Сталь немного помолчала. — У него остались следы от проколов правой брови (в двух местах) и сосков, но весь пирсинг убран давно, несколько лет назад. Создаётся впечатление, что он старается не привлекать к себе внимания, чтобы его лишний раз не запоминали и не узнавали, — закончила доктор, изучившая каждый миллиметр моего тела.

Внимательная! Но с допрошивками она всё же ошиблась.

— Я бы предположила, — вмешалась «эксперт по костяшкам», — что он пользовался фейковой личностью с помощью пиратского невшивного чипа. Редкое явление. Редкое, опасное и технически сложное. Нужно разбираться в коде, не привлекать к себе внимание, не задерживаться на одном месте и быть всегда начеку, иначе быстро попадёшься. Вы обратили внимание, что у него за мотоцикл? Это эндуро — внедорожник для гонок по пересеченной местности. Такой байк выдерживает экстремальные условия и проедет практически везде. Идеальный вариант, чтобы смыться от погони.

О, детка, да ты прошарена, хоть и права не во всём! Однако в твоём голосе ни любопытства, ни увлечённости — сухая констатация фактов. Даже обидно! Как правило, у женщин я вызываю больше эмоций.

Все трое несколько секунд молчали. «Эксперт по костяшкам» (и, видимо, ещё по эндуро) подошла ближе к столу, и я кожей ощутил, как внимательно она меня разглядывает. Но взгляд её оказался не теплее голоса. Сложная — это я тоже почувствовал своей голой шкурой. Умная и злая. Такие мне по душе!

Эй, детка, если захочешь перепроверить коллегу и изучить моё тело, я не против. Только давай без зрителей, и я буду в