Валёк. Повесть о моём друге - Аркадий Макаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь молодая. Под кожей сок бродит, играет. Без вина ходишь, как во хмелю лёгком, крылатом.
При каждом возвращении из командировок веду своего друга в ресторан.
Валёк за полным стаканом водки, а тогда из меньшей посуды не пили, удручённо головой крутит – у меня денежки, а у него «степуха» жидкая. Как винцо сухое да водой разбавленное. Кислятина!
– Давай завербуемся, – говорит при очередной встрече Валёк, – по Северам походим. Морских котиков дубинками будем бить, или на рыболовецких сейнерах рыбку половим. А?
– Э, нет! – отвечаю я. – По мне лучше северный берег Чёрного моря, чем южный берег Ледовитого океана. Зябкий я.
– А-а… – с тоской тянет Валёк.– Друзей предаёшь.
– А, как же Зинаида? – говорю я. – У тебя вроде как баба своя есть, собственная…
– Ну, ты и нудный! – пускает сквозь зубы длинную струю Валёк. У него привычка: как что не по нём, – так пренебрежительно цвиркать слюной собеседнику под ноги. – Что Зинка? Она ещё как следует, не разделалась. Я ей сургучную печать поставлю – и всё! Пусть поприжмётся годик, а там и я – вот он! С деньгами на кооперативную квартиру. Махнём вместе, а?..
3
Валёк, человек решительный, совсем как в той поговорке: «Уж если я что и решил, то выпью обязательно!»
Женился он на скорую руку, сразу же, как перебрался жить в студенческое общежитие. Уж очень ему понравилась однокурсница.
Посидел вместе с ней за партой, за учебным столом в аудитории десяток дней – и сыграл в «дамки»!
Приходит ко мне на работу, свистит в два пальца:
– Слезай, дятел!
Я в это время сидел на самой верхотуре загрузочной эстакады. К смотровой площадке парапет приваривал.
Электроды подмокшие, дугу не держат, вот я и стучу ими о стальной лист. Действительно, как дятел.
Снимаю защитную маску, кричу вниз:
– Давай, говори, что надо?
– Так я тебе на всю стройплощадку орать буду? Слезай, тогда скажу!
Матерясь про себя, спускаюсь вниз. Лестница заваливается на тебя: вот-вот опрокинется, и ты полетишь вниз вверх тормашками – такое ощущение на высоте всегда монтажников преследует. Земля, словно Ванька-встанька шатучая. Никак не привыкнешь. Под ноги не смотрю, ступни на скобы ставлю на ощупь. Боязно пока ещё!
– Ну, чего тебе! Говори скорей! А то бригадир шею намылит. Некогда мне! – подхожу к другу.
– Нет, давай сначала покурим… – тянется ко мне Валёк. – Сигарету дай!
Закуриваем.
Дружок пускает дым, глубокомысленно подняв глаза туда, где я только что сидел. Помалкивает.
– Ну, чего ты, как рыба об лёд? Рассказывай, за чем пришёл!
– Рассказа не будет – сказка одна…
– Да пошёл со своей сказкой! Я тебе сам порасскажу – чем дальше, тем страшнее. У нас ввод объекта, премия срывается, а ты всё с шутками!
– Нет, – говорит Валёк, – у меня теперь такая шутка, что под подолом девки носят, как увидишь, так за живот схватишься. Усёк? Женюсь я – похваляется друг. Зинаиду замуж беру. С которой ты меня вчера на улице видел. Конопатая, правда. Но это говорят, к зиме пройдёт…
Вчера, действительно, я видел своего друга. Встречались в городе. Но с кем он был – я не запомнил. Он вчера, вроде, один разгуливал. Но вида не подаю. Киваю головой, ещё не совсем понимая, о чём говорит друг:
– Хорошая деваха! Что ты? Вроде и конапушек нет.
– Завтра бери отгул за прогул. Свидетелем у меня будешь. Расписываемся мы с Зинаидой.
Вот теперь – дошло. На меня, как железный настил с крыши съехал. Голову защемило.
– Ты что, сдурел? А как же вольная жизнь конкистадора, бледнолицый брат мой?
Валёк дурашливо хмыкнул:
– Девушку обманывать нельзя, Боженька накажет, – смиренным послушником церкви закликушествовал Валёк.
Такое он делать умел. Мастер был! Когда-то мы с ним его лицедейством питались, путешествуя на крышах по стране родной. Он мог таким сиротским инвалидом прикинуться, что женщины над ним даже плакали, развязывая заветные узелки с припасами, а то и с деньгами…
– Ну, говори толком! Правда?
– Правда – только в газете «Правда». На завтра к девяти ноль-ноль чтоб, как штык стоял возле института! Давай – по рукам! Я побежал! Мне тоже некогда – маленькая, но семья! – и Валёк выщелкнув горящий окурок в сторону баллона с кислородом, потопал к автобусной остановке высокий и непобедимый.
На завтра, сославшись на боли в животе, я не без труда отпросился у бригадира:
– Спазмы, – говорю я, затягивая покрепче ремень на брюках.
– Дать бы тебе по сопатке, чтобы план не срывал, вот тогда у тебя на морде настоящая спазма образуется! – сказал бригадир. Иди! Выпей стакан водки с солью, сразу кишку запрёт. Салом закусывать надо, а не рукавом брезентовым. Иди! После отработаешь!
Повеселев, я отправился к другу в институт.
Ровно в девять часов стою у подъезда. Заглядываю в парадный вход. В фойе снуют очкарики всякие, а моего друга нет. Внутрь не вхожу – чего я там не видел! Школа, она и есть школа.
Это я тогда так думал…
Курю. Переминаюсь с ноги на ногу. «Может, как всегда, пошутил Валёк?» – думаю про себя.
Нет, Валёк не обманул. Выходит важный такой, и с ним рядом востроглазая, улыбчивая подруга.
– Знакомься! – кивает на меня вновь испеченный жених. – Мой лучший друг!
Подруга протягивает утлой лодочкой ладонь:
– Зинаида…
Я, замешкавшись и спотыкаясь языком, назвал себя.
– Пошли в ЗАГС! – отчаянно мотнул головой Валёк. – У меня там всё схвачено!
– Так цветы какие-нибудь, наверное, нужны, – попытался я оттянуть время; может мой друг ещё одумается.
– Айда! – сказал Валёк, увлекая за собой свою подругу.
Я поплёлся сзади. Пропал друг!
4
Это теперь: дворцы бракосочетаний, очереди машин с яркими воздушными шарами, видеокамеры, хлопки шампанского, невесты, как цветы заморские, бабочки легкокрылые. А тогда всё обстояло буднично и серьёзно. ЗАГС – есть ЗАГС! Туда не только бракосочетаться ходят…
Постучались в обитую дерматином дверь. Вошли.
– А свидетель со стороны невесты где? – спросили там.
– Она потом придёт, – говорит Валёк, – у неё зачёты.
– Ну, тогда и придёте, когда зачёты сдадите. Не мешайте работать, молодые люди! – строго сказала женщина, одёрнув синего сукна жакет, и указала нам на дверь.
– Не серьёзно как – то, – говорю я другу, – свидетели тоже нужны. Не корову покупаешь…
Зинаида укоризненно посмотрела на меня. Последняя фраза ей явно не понравилась.
– А я думал – так пройдёт… – почесав голову, сконфузился друг.
– Зинаида, сгоняй в институт! Приведи подругу. Любую, – кто пойдёт с тобой.
Зинаида, любовно взглянув на своего суженого, вмиг исчезла за поворотом.
– У тебя деньги есть? – спрашивает Валёк.
– Да есть немного до получки.
– Пойдём в рыгаловку, остограммимся, пока Зинаиды нет, а то ещё обидится не во время!
Забегаловка, рыгаловка эта, прямо напротив. Долго ли думать?
Зашли. Выпили водки, тёплой, отдающей бензином. Пожевали какого-то дерьма, что подешевле.
Валёк поднялся со стула, хлопнув себя по острым коленям:
– Ну, всё! Я готов! Жалко мне Зинаиду. Сирота она из детдома. Бедная. Подруги над ней подсмеиваются. Дочерью трудового народа называют, суки!.. А вот и наши идут! – показал в пыльное окно друг. – Пойдём, догоним, а то неудобно как-то…
С Зинаидой в мини-юбке шло прелестное создание на каблучках-шпильках. Постукивая по асфальту. Ножки! Ах, что за ножки! Познакомились.
– Алла!
На губах помада истомой сочится. На пальчиках перламутр – маникюр с педикюром.
Потом, попозже, я с этой Аллой не раз шёл на подвиги. Вернее, она меня подвигала на них, а я не сопротивлялся. Правда, в семейное русло наши бурные чувства не перетекли. Мы и так купались до одури, и плавали вольным стилем, но больше по мелководью, пока не надоели друг другу. Но это будет потом. А пока я пытаюсь положить руку Алевтине на талию, но ладонь моя сползала всё ниже и ниже ниже, за что я получал от Зинаиды укоризненные взгляды.
Алевтина на мои шалости никак не реагирует, или делает вид, что это её никак не смущает.
Теперь в Загсе всё прошло чин-по-чину: короткое казённое напутствие, росписи, тугие шлепки печатей в паспортах, – и мой друг уже женатый человек. Мужчина.
В тайне я, конечно, завидовал товарищу: вот он уже нашёл свою женщину, ну, девушку, а мне одни какие-то профуры попадаются, или такие, которыё в жёны, по моим тогдашним понятиям, никак не годятся. Скушные какие-то, поговорить не о чём. Вялые, как рыбы на песке. Целый месяц встречаться будешь, пока целоваться разрешат. А губы всё узелком да узелком! Серость. Будни, одним словом! А у Валька праздники теперь каждый день. Везёт же людям!
После Загса мы вчетвером отметились в студенческой столовой, предусмотрительно прихватив большую бутылку портвейна – сошла за компот.
