Шмагия - Генри Олди

Или это был отсвет колдовских факелов?

Руки ребенка колыхнулись водорослями в реке, зажили собственной жизнью. Пальцы тянули, дергали, связывали, рвали, плели кружева. Движения до боли напоминали жесты колдуна в плаще, когда тот затягивал на шее жертвы петлю, взмахивал бичом. Неужели там, на другом конце нитей, кто-то тоже сейчас хрипит, корчится? Молит: «Не надо!» Шепчет: «Я буду пробовать?!»

Ядвигу прошиб ледяной пот. Бежать! Прочь от заклятого места! Пусть Леон бранится, пусть изобьет до полусмерти! Лишь бы не видеть, не слышать, не думать…

— Так, хорошо… давай, давай…

— Проклятье! Он почуял!

— Кто?

— Маг трона…

— Кисею! Быстро! Помогите мне!

— А она?

— Плевать! Главное…

Что было сейчас главным для колдунов-мучителей, узнать не довелось. Воздух налился аспидной чернотой, уши заложило. Ураганный порыв ветра задул и расшвырял в стороны факелы, кричащие птичьими голосами. Желток солнца сварился вкрутую. Навалилась душная, беззвездная ночь. Сквозь вой заблудшего бурана до Ядвиги долетел вопль Мэлис — ведьма отчаянно молола какую-то тарабарщину. Женщина еще успела увидеть, как победно, со взрослым злорадством усмехнулась девочка, делая шаг — нет! — гадюкой, тягучим студнем, жидкой смолой вытекая за рухнувший под ударом барьер…

В дальнем овраге, испуганный до колик, прятался Чащин Дедко.

Вылез он лишь к вечеру.

CAPUT I

«И прелесть трех невинных дев в тенетах мага углядев, шли рыцари окрест»[1]

Нет, не стоило есть на ночь моченых трепангов! Эта мысль неотступно преследовала Андреа Мускулюса все время, пока карета колдуна въезжала в Ятрицу. У злодейки-мысли имелась внушительная свита — например, раскаяние. Угрызения совести. Самоедство и самобичевание также были спутниками ее, вкупе с телесной немочью. И вся эта развеселая компания угнездилась в желудке, гласом вопиющего взывая к отдаленному рассудку: «Не остановил? Предался пороку?! Так ужо тебе!» Опытный чароплет, доверенное лицо самого Просперо Кольрауна, талантливый малефик, а в будущем — вполне возможно, что и личный лейб-малефактор короля Эдварда II, Мускулюс без особого труда справился бы с подлыми мятежниками. Взял бы за глотку куда быстрее, чем герцог Арнольд Крепыш подавил Бунт Пасквилянтов. Но полчища врагов казались неисчислимыми, подобно саранче на июльской гречихе, а силы требовалось беречь для другого.

Геенна снежная поглотила виртуоза-повара из «Пузатого фавна»! С укропом, с зернышками тмина, с рассолом, душистым и пряным, поданным отдельно в фарфоровой чашечке! Ах, на донце посудинки сладко ворковала чета фазанов… Или фазаны не воркуют, а курлычут? Впрочем, неважно. Колеса грохотали по булыжнику мостовой. От въездной таможни, где чернокожие рабы-ясновидцы отрешенно внимали эманациям багажа и кошельков гостей, карета свернула у Олень-Колодезя в квартал Казенных Мздоимцев. Вот площадь 3-го Эдиктария с памятником Конному Варвару. Дальше — трехэтажная, с башенками, обитель Веселых Братьев. Приплясывая на монастырской стене, ветер трепал штандарт с девизом ордена: «Скажи унынию „нет“!» Андреа сидел на козлах, ловко управляясь с вожжами. Да, низкое занятие для дипломированного колдуна. Но брать в поездку еще и кучера? Мужика ядреного и падкого на живое лакомство?! — недопустимый риск. Маясь брюхом, Мускулюс проклинал трепангов, чревоугодие, судьбу, а пуще всего доставалось троице лилльских девственниц, которые, собственно, и обретались в недрах кареты.

Девственницы из Лилля, что близ Дангопеи, — товар особый.

Редкостный.

Бац!

Это Тьяден Штерн, молодой гвардеец из выделенной Мускулюсу охраны, метнул очередное яйцо перепела. Расположась на крыше с корзиной заклятых яиц, купленных на ближайшей ферме и испорченных лично колдуном «на желчь-вертунец», юноша в оба глаза следил за ятричанами. Словно пастух за упрямыми, своевольными козлами.

Если, конечно, какому-то олуху взбредет в голову выпасать козлиное стадо!

Даже не видя лилльской троицы из-за стен кареты, усиленных стальными полосами — окошко наглухо забили доской при выезде из Лилля! — мужчины Ятрицы, юнцы, старики и зрелые дядьки, сладко вздрагивая, шли на запах. Неосознанно, бездумно, словно на поводке-невидимке. Многих, кого не успели осадить верные жены и подруги, все-таки сдерживал вид двух дюжих капралов с лупильными шестами пяти локтей в длину. Стоя на запятках, охрана умело вертела оружием, отчего карета скорее напоминала боевую колесницу. Завернув на полпути, жертвы страсти толпой брели вослед, мало-помалу отставая и оседая в переулках. Но когда у скобаря или зеленщика окончательно мутился взор и несчастный шел напролом, глупо моргая и жадно подрагивая ноздрями…

…тут наступал черед Тьядена. Умело выхватив яйцо, парень с лета расшибал его о голову вожделенца, мигом возвращая ятричанина в лоно добродетели. Дешево, значит, и сердито. Правда, были у этого метода побочные эффекты, с коими супруга бедолаги тщетно пыталась справиться неделю и больше. Увы, здесь Мускулюс ничего не мог поделать.

Порча есть порча.

К счастью, Тьяден не знал промаха. Иначе колдун задолго до ятричанской таможни разорился бы на яйцах, сильно обогатив сквалыжных и грубых фермеров-перепелятников.

Путь Андреа лежал на южную окраину города. Там располагалась дубильно-красильная мастерская Леонарда Швеллера. Редкий умелец, мастер Леонард прошел суровую школу у любимого родителя — бывший кожедер и кожемяка, папаша Бьорн предпочитал в воспитании детей знакомые методы и славился выделкой кожи для некрофолиантов и морбус-инкунабул, иначе «хворь-колыбелей». В сих мудрых книгах, тщательно отобранных знатоками, хранились наиболее смертоносные заклятия. Чтобы чары не разбегались в самоволку, грозя народу бедствиями, требовался надежный переплет. А лучше кожи девственниц, выделанной под белую юфть со смазью из березового дегтя и ворвани, ни один маг еще ничего не придумал. Разумеется, если не считать скреп-горгулий из сизой бронзы, изобретенных лично Нихоном Седовласцем. В итоге мастерские, подобные заведению Швеллеров, высоко ценились меж честными волшебниками.

Главное здесь было даже не закупка в Лилле девиц нужной породы.

Главное — довезти их до мастерской в целости, прежде чем начнется линька.

За свою жизнь, а ему в текущем листвянчике сравнялось тридцать два, Андреа Мускулюс пять раз посещал Ятрицу с ценным товаром. Трижды — в молодости вместе с Просперо Кольрауном, боевым магом трона, под надзором которого юный колдун постигал азы гармонии стихий и рунической ноометрии. Однажды — самостоятельно навестив мастерскую Швеллера и запомнив эту поездку надолго. Аж мороз по хребту: девственница сбежала, прячась в питомнике сторожевых единорогов, гвардеец сломал лодыжку, отбивая девицу у рогатых бестий… И наконец, семь лет назад — по велению наставника сопровождая нынешнего лейб-малефактора Серафима Нексуса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});