Нахаловка - lanpirot

— Фраера апельсиновые! Лавра позорная! — Я скорчил брезгливую физиономию и скрипнул от злости зубами, мохратя бумажный мундштук папиросы. — Куда катится воровской мир, Коля? — Я подхватил со стола бутылку водки и разлил остатки в граненые стаканы, после чего затушил прогоревший окурок в банке. — Серый! — крикнул я, но не громко, чтобы не напрягать слабые легкие. — Иди, выпьем! И колбаски свежей нам накроши!

— Ща пошинкую, пахан! — Раздался из кухни низкий хриплый голос Серого, моего приближенного и одновременно телохранителя.

— Таких воров, как ты, Метла, — с глубоким почтением в голосе произнес Лепеха, тоже потушив окурок, — настоящих идейных побродяг, и не осталось совсем! Вот и Васи Бриллианта уже два года как...

— Помянем Ваську... — Я взял в руки наполненный водкой стакан. — Серый, ну, ты чё, там, сандальнул[15], что ли, по-тихой?

В дверном проеме появился крепкий, подвижный и мускулистый мордоворот в расстегнутой «до пупа» светлой рубашке не первой свежести. В руках у него обнаружилась тарелка со свежей нарезкой колбасы и финка ручной работы. Серый подошел к столу, поставил на него закусон и спрятал нож в собранном гармошкой голенище хромового сапога.

— Пока тебя дождешься, ряженка[16] закипит! — недовольно буркнул я. — Ладно, за Васю, не чокаясь...

— Земля ему пухом. — Присоединился ко мне Лепеха, поднимая стакан, наполненный прозрачной жидкостью.

Серый упал на свободную табуретку и молча поднял оставшийся стакан.

— Не чокаясь… — просипел я, вливая в горло обжигающую влагу.

Водка ухнула по пищеводу, слегка опалив слизистую рта. А через мгновение теплая расслабляющая волна покатилась по моим сосудам, слегка разгоняя холодную и густую старческую кровь. В последнее время меня и водяра как следует не пробирает. Похоже, что недолго мне осталось небеса-то коптить… Как это не печально, но такова жизнь. К тому же, я и без того не слабо пожил — семь десятков не хухры-мухры! Тот же Вася Бриллиант на добрый десяток лет меня моложе, а уже там… Скоро встретимся. Надеюсь, что котлы у нас с ним будут по соседству и компания веселая и горячая…

— Теперь ближе к телу, Лепеха: че на той сходке порешали? — Я, с тихой завистью наблюдая, как молодые уркаганы с аппетитом поглощают колбасу, взял с тарелки маленький кусочек копченой нарезки. Втянул дрогнувшими ноздрями приятный дымный аромат, затем слегка надкусил и положил остаток обратно. Аппетит, даже подогретый спиртным, так и не появился.

— Вся шобла, кроме таких, как я, залетных гастролеров, под дудку Витьки Бульдозера краковяк бацали, — с набитым ртом произнес Лепеха. — Базар шел за то, что старый маз[17], внатуре, Метла, чтобы такую лямку тянуть...

— Типа: молодым везде у нас дорога? — Я недобро оскалился.

— Ну, да, типа того, — кивнул Колька, — порешали, что союзный общак от тебя теперь к Бульдозеру отойдет...

— Обломаются, суки! — Я в запале саданул по столу, да так что тара зазвенела. — Пока я казначей — решение их сходки не приму! Сегодня же пущу прогон по всем кичам и зонам. До всех моя малява дойдет, кто еще за воровское дело душою радеет! Кто в реальном авторитете, а не в короне из апельсиновой кожуры.

— Я под твоим прогоном подпишусь, Метла! — пообещал Лепеха

— От души, Коля! — Я благодарно приложил руку к груди. — За мной не засохнет! Но ты пока лучше среди Бульдозерной босоты потолкайся. Нашим знакомством не свети. Пусть они тебя за своего считать будут. А ты не теряйся — ухи как следует грей!

— Понял, Сеня! — Кивнул домушник.

— И сам ко мне больше не заваливай, — продолжил я наставлять Лепеху. -Понадобишься — найду. Давай еще по одной на грудь примем и разбежимся. Серый, начисли дозу.

Бугай послушно распечатал новую бутылку и налил водку в стаканы. Воры молча выпили и так же молча закусили. А мне опять ничего в глотку не полезло — кое-как вяло дожевал оставленный с прошлого раза кусочек колбасы.Наконец Лепеха, закусив как следует, поднялся на ноги.

— Серый, проводи Лепеху и дверь за ним запри, — распорядился я. — Жизнь ворам!

— Жизнь ворам! — эхом отозвался уголовник.

Лепеха кивнул мне напоследок и в сопровождении Серого вышел из комнаты. Я услышал, как хлопнула за ним закрывшаяся дверь. Вернувшись обратно, Серый подошел к окну и слегка отодвинул в сторону занавеску. Он проследил, как вышедший из подъезда вор, поднял воротник плаща и, ссутулившись, неторопливо побрел прочь. Бугай следил за ним до тех пор, пока Лепеха не скрылся за углом соседнего дома. Удовлетворенно кивнув, уголовник было отвернулся от окна, но неожиданно краем глаза зацепил подъехавшую к подъезду, из которого только что вышел Лепеха, роскошную черную «Волгу». Из машины на улицу высыпала троица молодых мужчин, облаченных в заграничные спортивные костюмы и кожаные куртки.

— Пахан, — не отворачиваясь от окна, произнес Серый, наблюдая за сухощавым, жилистым и коротко стриженным чувачком лет тридцати, — там Бульдозер подкатил, видимо «за жизнь» перетереть хочет... С ним Гиви Плешак, — «срисовал» уголовник необъятного и неповоротливого толстяка, с большой плешивой головой. — И Костя Цыганенок! — Узнал бугай и юркого, дерганого брюнета с длинными зачесанными «назад» волосами. — Вся центровая босота Бульдозера в сборе.

— Черт, не вовремя! — сипло закашлявшись, выругался я. — Хорошо, хоть Лепеха свинтить успел. Телефон мне! Быстро! — Меня посетили нехорошие предчувствия.

Серый выскочил из комнаты и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, который поставил передо мной на стол. Я схватил трубку и судорожно принялся крутить телефонный диск, набирая нужный номер. Поднес трубку к уху — пошли длинные гудки сигнала вызова. Только бы он оказался на месте! Только бы… Я явно ощущал холодное дыхание приближающихся проблем. Наконец, вызываемый абонент снял трубку.

— Э-э-э… Слюшаю, — ответил голос с ярко выраженным восточным акцентом.

— Это я, Али-баба! — С облегчением выдохнул я в микрофон. — Узнал?

— Да, пахан. Махмуд узнал.

— Слушай меня внимательно, Махмудка: срочно пакуй общак и сваливай из города! Заляжешь в той дыре... Ну, ты знаешь...

— Да, Махмуд знает, — бесстрастно отозвался Али-баба.

— Не отсвечивай там, чтобы ни одна сука...

В дверь требовательно позвонили, но я продолжал давать указания своему самому верному человечку — таджику Махмуду, по кличке