Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Домингес с удивлением посмотрел на деньги и широко улыбнулся:
— Да брось ты, Эдди. Ты что это, взаправду?
Эдди сунул бумажки ему в руку и медленно побрел к складу.
Еще давным-давно в досках на променаде кто-то вырезал «рыбную щель», и теперь Эдди приподнял пластмассовый стаканчик и протянул леску, опущенную в океан на восемьдесят футов. На крючке все еще болтался кусок вареной колбасы.
— Ну, поймали мы чего-нибудь? — закричал Домингес. — Скажи, что поймали!
«И откуда у него этот оптимизм? — удивился Эдди. — Ведь ни разу на эту леску ни черта не поймалось».
— Когда-нибудь, — заорал Домингес, — мы обязательно поймаем палтуса!
— Угу, — пробормотал Эдди, хотя точно знал, что через такую маленькую дыру такую большую рыбину ни за что не вытянуть.
Двадцать шесть минут до конца жизни. Эдди поплелся по променаду к южному его концу. Бизнес сегодня шел ни шатко ни валко. Девица, что торговала в конфетном киоске, облокотилась на прилавок и жевала резинку, выдувая прозрачные пузыри.
Когда-то каждое лето «Пирс Руби» становился особенным местом. Тут были слоны, фейерверки, танцевальные марафоны. Но теперь люди не очень-то стремятся на пирсы, их больше влечет в тематические парки, где платят семьдесят пять долларов за вход и есть возможность сфотографироваться с гигантским лохматым персонажем мультфильма.
Эдди проковылял мимо «автодрома», и тут взгляд его упал на группу подростков, перегнувшихся через ограждение. «Ну и дела, — подумал он. — Только этого мне и не хватало!»
— А ну-ка прочь! — Эдди постучал палкой по ограде. — Вы что! Это же опасно!
Подростки пристально, с неприязнью посмотрели на Эдди. Автомобили с треском и шипением унеслись прочь.
— Это опасно, — повторил Эдди.
Подростки переглянулись. Один из них, с ярко-оранжевой прядью, нагло ухмыльнулся Эдди в лицо, перевалился через ограду и наступил на средний рельс.
— Ну, давайте, чуваки, давите меня! — закричал он, махая рукой водителям автомобилей. — Давайте давите м…
Эдди с такой силой ударил по рельсам, что его палка едва не разломилась пополам.
— МАРШ ОТСЮДА!
И подростков как ветром сдуло.
Об Эдди рассказывали еще одну историю. Солдатом он не раз бывал в бою. И сражался храбро. Даже медалью награжден был. Но в конце службы он ввязался в драку с одним из своих. И его ранило. Никто не знал, что случилось с тем другим.
И никто Эдди об этом никогда не спрашивал.
Эдди оставалось прожить девятнадцать минут, когда он в последний раз уселся в старое алюминиевое пляжное кресло, скрестив на груди мускулистые, похожие на тюленьи ласты руки. От палящего солнца кожа у него на ногах покраснела, а на левом колене ярче проступили шрамы. По правде говоря, все его тело носило следы травм. Из-за бесчисленных переломов при починке машин пальцы его стали крючковатыми. Нос не раз был сломан во время — как выражался Эдди — «салунных драк». Его лицо, с широкой челюстью, когда-то, наверное, было привлекательным, как лицо чемпиона по боксу до того, как его неоднократно лупили.
Теперь же Эдди выглядел просто усталым. Он сидел на своем привычном месте, на променаде «Пирса Руби» позади «американской горки» «Кролик», на месте которой в восьмидесятых была другая горка под названием «Гром», в семидесятых — та, что называлась «Стальной угорь», в шестидесятых стоял аттракцион «Леденцовые качели», в пятидесятых — «Смех во тьме», а до этого летняя эстрада под названием «Звездная пыль».
Именно здесь, на этой эстраде, Эдди и встретил Маргарет.
В каждой жизни есть хотя бы один эпизод, который остается в памяти, как моментальный снимок истинной любви. У Эдди он пришелся на теплый сентябрьский вечер сразу после грозы, когда променад был еще влажным от дождя. На Маргарет было желтое платье из хлопка, а в волосах розовая заколка. Эдди почти и не поговорил с Маргарет. Он до того волновался, что язык его прилип к гортани. Они танцевали под музыку большой джазовой группы Длинноногого Делани «Эверглейдс». Эдди купил Маргарет шипучего лимонного напитка. Она сказала, что ей пора домой, пока родители не рассердились. Но, уходя, она обернулась и помахала ему рукой.
Это и был тот самый моментальный снимок. До конца жизни, когда бы Эдди ни думал о Маргарет, он вспоминал тот миг: она в полуоборот к нему, с ниспадающими на лицо волосами, машет ему рукой. И всякий раз при этом все нутро его словно взрывалось от любви.
В ту ночь, вернувшись домой, он разбудил старшего брата. И сказал ему, что встретил девушку, на которой женится.
— Ложись-ка ты спать, Эдди, — простонал брат.
Ших-ших-ших… На берег накатила волна. Эдди закашлялся и почувствовал, как во рту скопилось что-то, на что ему и смотреть не хотелось. Он сплюнул на берег.
Ших-ших-ших… Прежде он часто думал о Маргарет. В последнее время реже. Она стала как рана под старой повязкой, и к этой повязке он привыкал все больше и больше.
Ших-ших-ших…
Что такое опоясывающий лишай?
Ших-ших-ших…
Жить ему оставалось шестнадцать минут.
Нет таких историй, чтоб были сами по себе. Порой одна история перетекает в другую, а порой одна перекрывает другую, словно камни на дне реки.
Конец истории Эдди связан с другим, казалось бы, невинным случаем, произошедшим за несколько месяцев до этого, когда облачным вечером молодой парень с тремя приятелями пришел на «Пирс Руби».
Этот парень по имени Никки только что начал водить машину и еще не привык носить с собой связку ключей. Так вот, он снял ключ от машины со связки, положил в карман куртки, а куртку завязал у себя на поясе.
Следующие несколько часов Никки и его друзья катались на всех скоростных аттракционах: «Парящий сокол», «Всплеск», «Свободный полет Фреда» и «Призрак».
— Руки вверх! — орал один из них.
И все они поднимали руки.
Позднее, когда стемнело, они возвращались на автостоянку. Усталые, но веселые, они потягивали пиво из бумажных пакетов. Никки сунул руку в карман куртки. Пошарил в поисках ключа. И выругался.
Ключ исчез.
Четырнадцать минут до смерти. Эдди вытер лоб платком. Солнечные бриллианты резвились в танце на водной глади океана, и Эдди не отрываясь следил за их изящным проворством. Он-то после войны уже не мог двигаться как прежде.
Хотя во времена, когда Эдди танцевал с Маргарет на летней эстраде «Звездная пыль», он был еще хоть куда. Эдди закрыл глаза, и память его вызволила из прошлого ту самую песню, что тогда свела его и Маргарет, ту самую, что пела в кино Джуди Гарланд. Песня перемежалась теперь шумом бьющихся о берег волн и воплями детей на аттракционах.
«Ты вынудил меня тебя любить…»
Ших-ших-ших…
«…не хотела. А я так не хоте…»
Ших-ших…
«…тебя любить…»
И-и-и-и-и-и!
«…знал об этом, и ты ведь…»
У-у-у-у-у!
«…знал об этом…»
Эдди почувствовал ее руку у себя на плече. Он зажмурился, чтобы воспоминания приблизились хотя бы еще чуть-чуть.
Ему оставалось жить двенадцать минут.
— Проститя.
Девочка лет восьми стояла прямо перед ним, загораживая солнце. У нее были льняные кудряшки, на ногах сандалии без задников, одета она была в джинсовые шорты с бахромой и ярко-зеленую футболку с утенком на груди. Эми, подумал Эдди, ее зовут Эми. А может, Энни. Этим летом он без конца встречал ее в парке, хотя ни разу не видел ни ее отца, ни матери.
— Проститя, — повторила девочка. — Вы Эдди Техаслуживаня?
Эдди вздохнул:
— Просто Эдди.
— Эдди?
— Ну?
— А вы можете сделать мне… — И она сложила ладошки в мольбе.
— Давай, малышка, выкладывай. Я не могу торчать тут весь день.
— Можете сделать мне зверя? Можете?
Эдди устремил взгляд в небеса, точно ему требовалось серьезно обдумать ответ. И тут же полез в карман рубашки и вытащил из него три желтых ершика, которые он носил с собой для чистки курительных трубок.
— Ура!!! — завопила девчонка и захлопала в ладоши.
Эдди начал скручивать ершики.
— А где твои родители?
— На аттракционах.
— Без тебя?
Девочка пожала плечами:
— Мама со своим ухажером.
Эдди понимающе кивнул.
Он согнул ершики, сделав петельки, а потом обвил вокруг других петелек. Руки его теперь тряслись, так что на это уходило больше времени, чем прежде, но вскоре ершики превратились в головку, уши, тельце и хвостик.
— Зайчик? — спросила девочка.
Эдди молча подмигнул ей.
— Спа-си-и-и-бо!
Девчонка молниеносно упорхнула — только ее и видели. Эдди снова вытер пот со лба, грузно опустился в пляжное кресло, закрыл глаза и мысленно попытался вернуть старую песню.
