Как убивали Сталина - Николай Добрюха

Теперь пример весьма существенной подробности, равносильной атомной мине, которую подложили сами себе «признанные» историки мира, не проверив одну из главных «уток», вылетевших с XX съезда, а она оказалась искусной приманкой, а не живой птицей.

Итак: «Скрывал ли Сталин от народа письма (или так называемое «Завещание»), в которых Ленин давал критические и далеко идущие характеристики Сталину и другим вождям?»

Волкогонов сообщает: «… «Письмо к съезду», некоторые другие ленинские записи увидели свет лишь после 1956 года, после XX съезда партии».

И сэр Буллок, комментируя сказанное Лениным в «Письме к съезду», уже всю планету ставит перед неопровержимым «фактом»: «Последующие события стали известными лишь спустя много лет, в основном уже после смерти Сталина».

А вот, что говорят архивы… Впервые эти письма еще в 1924 году «были доведены до сведения XIII съезда партии, который решил не публиковать их в то время, имея в виду прежде всего волю самого Ленина, не предназначавшего эти документы к публикации в печати. Троцкистско-зиновьевская оппозиция знала об этом решении съезда, но, стремясь подорвать доверие к ЦК, распространяла клеветнический вымысел, будто ЦК скрывает от партии ленинские документы. В Ленинграде сторонники Зиновьева, вопреки решению XIII партийного съезда, размножили и распространили эти документы Ленина, сознательно опустив ту часть, в которой В. И. Ленин говорит о капитулянтском поведении Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года. Июльский (1926 г.) объединённый пленум ЦК и ЦКК, по предложению И. В. Сталина… принял решение просить XV партийный съезд отменить постановление XIII съезда партии и опубликовать указанные письма Ленина в «Ленинском сборнике». По решению XV съезда ленинские письма были напечатаны в бюллетене № 30 XV съезда ВКП(б)».

Тираж бюллетеня в 1927 году составил 13 500 экземпляров. Однако этим не ограничились. По крайней мере, дважды обнародовали эти «спорные документы», включив их в «Стенографический отчёт XV съезда ВКП(б)», впервые изданный в 1928-м и переизданный в 1935 году. Теперь это может проверить каждый!

Примечательно, что Хрущёв, разоблачая на XX съезде культ личности Сталина, потворствовал вымыслу о сокрытии этих писем. Такой шаг Хрущёва становится загадочным, когда узнаёшь, что он был делегатом XV съезда, принявшего решение обнародовать ленинское Завещание. Однако, что заставило Хрущёва пойти на явную и преднамеренно убийственную ложь? Судя по данным 6-го номера «Вопросов истории» за 1988 год, Хрущёв занялся разоблачениями Сталина не только и, возможно, не столько по политическим соображениям, ибо сам возглавлял немало репрессий, сколько руководствуясь желанием отомстить Сталину за смерть своего сына-лётчика, которого тем не менее даже в хрущёвское правление Верховный Суд СССР оправдать не счёл допустимым…

Вот так выглядит одно из серьёзнейших разоблачений Сталина, которое в годы «оттепели» буквально потрясло мир.

Кстати, недавно в электричке я услыхал странное гадание старой, видимо, выжившей из ума цыганки. Она вещала: «Если Ельцин и все, кто с ним, вынесут Ленина из Мавзолея, то после смерти их всех тоже выкопают и бросят, чтобы их рвали бездомные собаки и клевали голодные вороны, пока их чёрные тела не успеют съесть белые могильные черви…» Стало не по себе. Это что ж? Значит и останкам Хрущёва не знать никогда покоя? Тем более, что «ползают» слухи, якобы его уже пытались выкрасть с Новодевичьего…

Одни, защищая Сталина, делают его чуть ли не Богочеловеком. Другие так же страстно сравнивают с Нечистой Силой. Когда же начинаешь все добросовестно исследовать сам, оказывается, что перед нами действительно чрезвычайно неординарный, а поэтому многим кажущийся мистически сверхъестественным человек, суд которому вынесут только столетия, ибо историческим призванием его, бывшего тифлисского семинариста, как и мифического Христа, была цель стать спасителем всех угнетённых… Будучи личностью бесспорно нерядовых способностей, он со всей отпущенной ему старательностью до последнего исполнял этот свой, как он считал, исторический долг. И там, где проявлялись его положительные качества, была победа. А там, где верх брали его отрицательные черты, была беда. Поскольку и положительные, и отрицательные его стороны были, по сравнению с простыми смертными, развиты чрезвычайно сильно, постольку всё, к чему бы не прикасалась его личность, носило печать Всемирного Добра или Вселенского Зла. Недаром Твардовский, один из действительно настоящих поэтов, написал: «Не зря, должно быть, сын востока,/ Он до конца являл черты/ Своей крутой, своей жестокой/ Неправоты./И правоты.//Но кто из нас годится в судьи —/ Решать, кто прав, кто виноват?/ О людях речь идёт, а люди/ Богов не сами ли творят?»

Вхожий на правах «своего» в круг Цветаевой и Пастернака легендарный поэт Виктор Боков недавно, накануне своего 85-летия, вдруг признался: «В 26 лет я был арестован. Оклеветали. 5 лет отсидел… Я ненавидел Сталина, мечтал убить. А сейчас, после того, что пережил вместе со страной, в последние годы изменил отношение к нему. Я написал стихи «Я Сталина ругать перестаю…» Не переоценивает прошлое либо дурак, либо покойник…»

Да. Даже известные своей непримиримостью люди до сих пор не в состоянии определиться в своём отношении к Сталину. Один из них — постоянно грешащий и вечно кающийся Евгений Евтушенко. Вот он — до XX съезда: «Я знаю: грядущее видя вокруг,/ склоняется каждой ночью/мой самый лучший на свете друг/ в Кремле над столом рабочим».

А вот Евтушенко после XXII съезда: «Нет, Сталин не умер. Считает он смерть/ поправимостью./ Мы вынесли из Мавзолея его,/ но как из наследников Сталина/ Сталина вынести?»

И наконец, Евтушенко в наши дни: «Оголтелый антикоммунизм мне не только чужд, но и отвратителен, так же, как твердолобый зазнавшийся прокоммунизм, доходивший до инквизиторских расправ не только с инакомыслящими, но даже с мыслящими коммунистически…»

Пабло Неруда, вспоминая Сталина, говорил, что его «смерть получила космический резонанс. Содрогнулась человеческая сельва. И моё стихотворение отразило всемирную панику тех дней».

Обращает на себя внимание и такой случай… Тяжёлый на подъем Черчилль, когда появлялся Сталин, по собственному признанию, ощущал, как какие-то невидимые силы заставляют его вопреки активному нежеланию вскакивать. Вот что сказал об этом вдохновленный самим Шолоховым поэт Владимир Фирсов: «И даже враг Страны Советов/ сам Черчилль, признаваясь в этом,/ его приветствуя, вставал,/ а Сталин волю диктовал…»

По воспоминаниям К. Федина, при встречах со Сталиным писателей более всего ставил в тупик вопрос: «А эту книгу Вы читали?» Поэтому, готовясь к встречам с ним, они старались не пропускать ничего нового, не говоря уже о классике. Да. Сталин, — вопреки господствующим представлениям, — был очень начитанным человеком, что было замечено ещё выдающимся революционным демократом прошлого века поэтом Ильёй Чавчавадзе, который, кстати, и открыл миру Сталина… Именно Чавчавадзе, издававший газету «Иверия», в 1895 году опубликовал пять понравившихся ему стихотворений, в то время еще никому не известного Иосифа Джугашвили.

На первых страницах «Иверии» в номерах 123, 203, 218, 234, 280 за 1895 год под именем Сосело и И. Дж-швили и в № 32 журнала «Квали» за 1896 год под псевдонимом Созели можно прочитать шесть сталинских стихотворений.

14 июня 1895 года в № 123 газеты «Иверия» появилось первое стихотворение Сталина, ставшее позже известным под названием «Утро». Стихотворение подписано настоящим, а не вымышленным, как утверждают слухи, именем И. Дж-швили. Именно это стихотворение лет через 20 после первой публикации, то есть еще до революции, другой видный в Грузии человек Якоб Гогебашвили включил в учебник «Родного языка» для начальных классов. Сам Сталин, как полагают, узнал об этом только после Октябрьской революции. Может показаться странным, но при Советской власти в печати, и даже в объемной биографии Сталина, сопровождавшей собрание его сочинений, распространяться об этих поэтических успехах было не принято.

И наконец, ранний Сталин, как, впрочем, и молодой Маяковский не были дилетантами в живописи. И если картины Маяковского уже в музее, то, насколько мне известно, портреты, вышедшие из-под кисти Сталина, возможно, ещё предстоит увидеть на международных выставках. Прежде всего это касается особо удавшегося портрета Шота Руставели.

Исходя из сказанного, Сталин знал настоящую цену настоящим литературным талантам и прежде всего таким, как А. Толстой, Шолохов, Булгаков и Пастернак. О том, что он по самым высоким меркам ценил, например, талант Булгакова свидетельствует поучительный «Ответ Билль-Белоцерковскому», требовавшему опалы для автора романа «Мастер и Маргарита»: «…очень легко «критиковать» и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое лёгкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путём создания могущих её заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера… Что касается собственно пьесы «Дни Турбиных», то она не так уж плоха, ибо она даёт больше пользы, чем вреда».