Возле Чистых прудов - Сергей Владимирович Киреев

как гвоздями,

Напоследок исковыряв!

А мы свое продолжили, мы были в прочной связке, —

В омара вилкой тыкали, глазели на рассвет,

Мы с ней оттарабанили неделю, словно в сказке,

И даже мне взгрустнулося, что Вальки с нами нет.

В последний вечер за нос нас вела судьба слепая.

Кабак. Танцуем-прыгаем. И тут же — вот те на! —

Блинова Танька с хахалем под ручку выступает,

И рядом — моя Валька, раскрасавица-жена!

И какой-то скот с пьяной рожей —

Хрен Иваныч, сморчок в очках,

На нее свою лапу ло́жит

И целует ее впотьмах.

Я спихнул со стола тарелки:

«Валька, сволочь, — кричу, — стоять!»

И охранники, вон, как белки,

Меж столами давай скакать!

Вот я в закусь клыки вонзаю,

Глаз шампанским хочу промыть.

Бред! Подстава! Я точно знаю,

Что такого не может быть!

И Валька нас увидела, скукожилась, пригнулась,

Потом на Нюрку зыркнула, все сразу поняла.

«Я в Туле там у матери…» — сказала и запнулась,

И к нам двоим помчалася, как пуля, как стрела!

Она на Нюрку топнула копытом, как кобыла,

И волоса ей вырвала, и серьги из ушей,

На них Блинова Танька, вон, туфлею наступила

И вбок моргает хахалю: «Спокойно! Все о’кей!»

Валька в тонусе! Бой! Коррида!

Свалка, месиво! Лязг зубов!

«Хочешь се́мью разрушить, гнида?

Дохлый номер! У нас любовь!»

И сморчку по очкам досталось,

И столы летят из окна,

И толпу, что на крик собралась,

Мочит Валька, моя жена!

Потом в одном и том же мы летели самолете,

Она сдала мне хахаля, когда я попросил:

«Петров, мол, зам. бухгалтера, сотрудник по работе,

Два года уговаривал и вот — уговорил».

Он пиво пил из горлышка, — какой-то мятый, блеклый,

«Твоя-то где?» — шепчу ему. «Махнула в Краснодар!

Сказала, что к брательнику поехала за свеклой.

А что?» «Да так, нормально все. Молчу. Не мой базар!»

Вот мы выпили, приземлились.

Вот и счет уж потерян дням.

Вот мы с Валькою помирились,

В зоопарк пошли к лебедям!

Валька булку кусает хмуро,

На природу глядит вприщур:

«Ах, какая я все-тки дура,

Что у фирмы купила тур!»

Валька в землю ногой молотит

Да об дерево бьет плечом:

«Пусть обратно нам деньги плотят, —

То, что отдых наш омрачен!»

Вот я дома рубаю студень,

Нож железный зажав в горсти:

«Мы в суде их, козлов, засудим!

Валя, милая, не грусти!»

1997

Вишнёвый сад

В Лос-Анджелес приехал Миша Змей

С товарищами — бизнес поднимать.

Он жить намерен лучше, веселей,

Пахать, как конь, и прибыль наживать.

И вот уже торопятся ребята

В хоромы, в резиденцию магната, —

Посланцы из заснеженных глубин.

Их жизнь держала сызмальства за жабры,

А тут ливреи, люстры, канделябры,

Форель в фонтанах и в саду павлин!

Хозяин, мистер Смит, чеканил шаг

С бокалом — от буфета до стола.

И Миша думал: «Крепкий ты чувак,

И я хочу иметь с тобой дела!»

И он из кресла рвался, как из клетки,

Фломастером рисуя на салфетке

Финансы, обороты, капитал…

И Смит руками, как в лесу от веток,

Отмахиваясь, ел своих креветок,

И кайф ловил, и в сторону зевал.

Его в Сорбоннах, в Кембриджах растили.

Он знал одно, но твердо о России,

Что там на ко́нях скачут казаки!

И он, губу кривя, глядел на Мишу

И на ребят. И рев скотины слышал,

И стук дубин. И протирал очки.

«От ваших рыл разит самой землей», —

Куря сигару, думал мистер Смит.

И Миша Змей ни с чем, усталый, злой,

Махнув стопарь, ушел и был забыт.

Он прилетел в Москву, он ровно за год

Догнал и перегнал Восток и Запад,

Поднялся так, что даже не достать.

Он доказал, что мозг — залог успеха,

И он опять в Лос-Анджелес приехал

С ребятами — на солнце загорать.

Он на горе увидел особняк,

Он снизу вверх рванул со всех копыт —

Там человек в саду чеканит шаг —

Да это ж он, тот самый мистер Смит!

Он полагал, что Змей жует опилки,

Что он галопом в поисках горилки

С товарищами скачет по степи,

А тот опять нашел сюда дорогу,

Стоит себе в туфлях на босу ногу,

И жив-здоров. И хочет все скупить.

Они прошли в гостиную, присели.

И Миша извинился: «Ближе к цели.

Тебе — «лимон», идет? А хата — мне».

И Смит налил, и Миша выпил кратко, —

Сказал: «О’кей, до дна и без остатка!»

И постучал костяшкой по стене.

«Почем цена?» — спросил он, весел, пьян.

Ответ услышал, бровью не повел,

И тут же притаранил чемодан

И положил наличные на стол.

В саду, в прохладной мгле горел устало,

Как будто извиняясь, вполнакала,

Над фруктом фиолетовый фонарь,

И мистер Смит, грустя, глядел на Мишу,

А тот рукой махал: «Мы все напишем,

А ты пока под пальмой покемарь».

И ветерок сквозил едва-едва,

И мистер Смит припомнил прошлый год —

Креветки, кайф и Мишины слова:

«Финансы, график, бабки, оборот».

Ребята подошли, открыли фляги,