Рыцарь в сверкающих доспехах - Джуд Деверо

Когда Даглесс осведомилась, что он под всем этим подразумевает, Роберт воздел руки к небу и заявил, что с ней невозможно разговаривать, после чего вышел из комнаты. Даглесс пришлось принять две таблетки транквилизатора. Как всегда после ссоры, ее разрывали угрызения совести и ярость. Ученики ее обожали, а вот Глория почему-то ненавидела. Может, Даглесс действительно ревновала? Бессознательно давала девочке понять, что не желает делить Роберта с его же дочерью?

Каждый раз, думая о своей возможной ревности, она клялась сделать все, чтобы Глория ее полюбила, и дело кончалось покупкой очередного дорогого подарка. Кроме того, она снова соглашалась присмотреть за Глорией по уик-эндам, когда девочка жила у них. Зато мать Глории тем временем вела привольную жизнь.

Даглесс с горечью вздохнула.

Правда, иногда ее обуревала только ярость. Неужели Роберт не мог хотя бы раз в жизни стать на ее сторону?! Неужели не мог сказать Глории, что удобство Даглесс важнее чертовых чемоданов? Напомнить, что у Даглесс есть имя и говорить о человеке «она» в его присутствии просто невежливо? Даглесс не однажды говорила это Роберту, но каждый раз дело кончалось ее же извинениями.

– Боже мой, Даглесс, ты же взрослая умная женщина! Девочка приезжает к нам только в первый и третий уик-энды месяца. Конечно, я буду уделять ей больше внимания, чем тебе! Мы с тобой все время вместе, так почему тебе хоть иногда не сыграть вторую скрипку?!

Его речи звучали вполне логично, но в то же время Даглесс невольно мечтала о том, чтобы Роберт когда-нибудь велел дочери «быть более вежливой по отношению к женщине, которую я люблю».

Но мечты все не сбывались, поэтому Даглесс держала рот на замке и старалась наслаждаться тем временем, которое проводила вместе с Робертом, пока Глории не было поблизости. Они прекрасно ладили, и старая как мир женская интуиция подсказывала ей, что очень скоро она услышит от Роберта предложение стать его женой.

Честно говоря, этого она хотела больше всего в жизни. В отличие от старших сестер ее не одолевали амбиции и честолюбие. Даглесс всего лишь хотела иметь уютный дом, мужа и детишек. Может, когда-нибудь, когда дети будут в школе, она начнет писать сказки. Истории о говорящих животных или о чем-то в этом роде. Но у нее не было желания пробиваться наверх по корпоративной лестнице.

Она уже вложила восемнадцать месяцев своей жизни в Роберта и считала его идеально подходящим на роль мужа: высокий, красивый, хорошо одетый, известный хирург-ортопед. Он всегда вешал одежду на место, помогал ей по дому, не гонялся за женщинами и ни разу не задерживался сверх положенного срока. Надежный, заботливый, верный… и, самое главное, так нуждался в ней.

Вскоре после знакомства Роберт рассказал Даглесс свою историю. В детстве он отчаянно нуждался в любви и сейчас уверял, что доброе, великодушное сердце Даглесс – именно то, что он искал всю жизнь. Его первая жена, с которой он развелся более четырех лет назад, была холодной, равнодушной, неспособной любить. Всего через три месяца после встречи он заявил, что хочет «постоянных отношений». Даглесс приняла это за предложение, но оказалось, сначала он хотел удостовериться, что они друг другу «подходят».

Иными словами, он хотел, чтобы они жили вместе.

Даглесс посчитала, что Роберт прав и, поскольку до этого уже не раз имела неудачные «отношения» с мужчинами, с радостью перебралась в большой, красивый, дорогой дом Роберта, где принялась всеми силами доказывать, что она настолько же добра, великодушна и полна любви, насколько были холодны и бесчувственны его жена и мать.

И если не считать общения с Глорией, их совместная жизнь была настоящим счастьем. Он был человеком энергичным, и они часто отправлялись на танцы, в пешие походы и велосипедные поездки. Часто принимали гостей и сами посещали вечеринки. Раньше она никогда не жила с мужчиной, но легко вошла в роль хозяйки дома, считая, что именно для этого и создана.

Конечно, кроме Глории, у них имелись и другие проблемы, но Роберт был настолько лучше тех мужчин, с которыми встречалась Даглесс, что она прощала ему маленькие причуды, большая часть которых так или иначе была связана с деньгами. Честно говоря, ее ужасно раздражало, что, когда они оказывались в супермаркете, у самой кассы неизменно выяснялось, что Роберт «забыл» чековую книжку. Та же сцена разыгрывалась у театральных касс и в ресторанах: два раза из трех Роберт неожиданно «обнаруживал», что оставил дома бумажник. Если Даглесс осмеливалась жаловаться, Роберт принимался разглагольствовать о новой эре равноправия и свободных женщинах, которые боролись за то, чтобы оплачивать половину расходов. Правда, потом принимался целовать ее и вел ужинать в дорогой ресторан, где сам оплачивал чек. И Даглесс его прощала.

Она знала, что сможет вынести подобные маленькие проблемы, в конце концов, у каждого свои недостатки, но вот Глория… терпеть ее становилось все труднее. В ее присутствии жизнь превращалась в поле боя. Если верить Роберту, его дочь была самим совершенством, и поскольку Даглесс отказывалась это признать, со временем он стал смотреть на нее как на врага. Стоило Глории переступить порог, как она и отец оказывались в одной команде, а Даглесс играла на другой стороне поля.

Вот и сейчас Глория предложила отцу конфету из коробки, лежавшей у нее на коленях. Оба и не подумали спросить Даглесс, хочет ли та полакомиться.

Даглесс, по-прежнему прилипшая к окну, скрипнула зубами. Может, это неудачная комбинация Глории и денег так ее злила, потому что в этой поездке небольшие «денежные причуды» Роберта, каковыми она всегда их считала, обернулись чем-то иным.

При первой встрече они часами говорили о своих мечтах, в которых едва ли не главное место занимало путешествие в Англию. Ребенком Даглесс часто ездила в Англию с родными, но это было давно. Когда в сентябре прошлого года она переехала к Роберту, тот предложил через год отправиться в Англию.

– К тому времени мы будем точно знать… – добавил он, не уточнив, что именно они будут знать, но Даглесс была уверена, что через год они поймут, подходят ли друг другу в качестве мужа и жены.

Весь этот год она старательно планировала путешествие, которое постепенно стала считать чем-то вроде медового месяца. Немного преждевременного медового месяца. Зато все решения принимала она и поэтому заказала номера в самых романтических, самых эксклюзивных загородных отелях, которые только могла предложить Англия. Когда она спрашивала мнение Роберта, тот только подмигивал и велел ей не стесняться в расходах.

Она выписала проспекты и путеводители и изучала их, пока не запомнила наизусть названия половины английских поселков. Роберт пожелал только, чтобы путешествие было как познавательным, так и развлекательным, поэтому Даглесс составила список всего, чем можно было заняться в непосредственной близости от их прелестных отелей, что было очень легко, поскольку Великобритания – все равно что Диснейленд для любителей истории.

Потом, за три месяца до отъезда, Роберт объявил, что в этой поездке готовит для нее сюрприз, необыкновенный сюрприз, который доставит ей безмерную радость. Его слова удвоили усердие, с которым Даглесс трудилась над планами, и, кроме того, она нашла волнующей их маленькую игру в тайны. Неужели он решится сделать предложение? Здесь или в Англии?

За три недели до отъезда Даглесс просматривала счета Роберта и, увидев оплаченный чек из ювелирного магазина на пять тысяч долларов, едва не заплакала от счастья.

– Обручальное кольцо, – прошептала она. Огромная сумма, потраченная Робертом на кольцо, была доказательством того, что хотя в мелочах он немного прижимист, все же ничего не жалел в тех случаях, когда речь шла о чем-то действительно важном.

В последующие дни Даглесс пребывала на седьмом небе. Готовила восхитительные обеды для Роберта и была особенно энергичной в спальне, делая все, что приходило в голову, лишь бы ему угодить.

Но за два дня до отъезда Роберт омрачил ее радужное настроение, не так сильно, чтобы окончательно его разрушить, но воздушный шар счастья, распиравший Даглесс, мигом сдулся. Он попросил у нее счета за поездку, билеты на самолет, подтверждения заказов на номера, словом, все, что у нее было. Подвел итог и вручил ей распечатку с калькулятора.

– Это твоя половина расходов.

– Моя? – тупо переспросила она, не понимая, о чем он.

– Я знаю, как важно современным женщинам чувствовать себя независимыми и платить за себя, и не желаю, чтобы меня обвиняли в мужском шовинизме и называли грязной свиньей, – с улыбкой заметил он. – Ты ведь не захочешь быть бременем для мужчины и тяжким грузом повиснуть на моих плечах в дополнение ко всем обязанностям в больнице и постоянным требованиям моей бывшей женушки?

– Н-нет, конечно, нет, – промямлила Даглесс, как всегда сбитая с толку, когда приходилось сталкиваться со странной логикой Роберта. – Просто у меня нет денег.