Номер одиннадцать - Сергей Сергеевич Ашманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пациент N11 не отвечал на его стандартные вопросы. Наоборот, он сам их задавал врачам и медсестрам. Вопросы эти были разного содержания: из истории, химии, физики, биологии… В основном, голые факты и ничего более. Профессор зачитал мне парочку из них: «Вы знаете, что муравьи-листорезы кормят растениями грибы, чтобы те отдавали им свои ферменты, которыми муравьи кормятся?»; «Профессор, вы знали, что у китов нет ушей? Они слышат нижней челюстью».
— Мое число 14, — сказал профессор.
Я спросил его, что это означает, а он ответил мне, что каждый новый человек, с которым знакомится пациент N11, говорит ему определенную цифру. Что означают эти числа, никто не знает. Однако, он понадеялся, что я смогу разгадать эту загадку.
Пациента N11 разместили на втором этаже, в просторной комнате с камином. Это было личной просьбой пациента. Через 14 дней после прибытия в лечебницу он попросил перевести его именно в эту комнату, не объясняя причины такого решения. Вы спросите: «Почему в лечебнице N такое отношение к пациентам, что им все дозволено?». Нет. Им дозволено не все, и лишь некоторые имеют возможность пользоваться щедростью и добротой работников лечебницы, если это поспособствует скорейшему выздоровлению.
Поскольку пациент N11 не представлял угрозы, перевод его в комнату с камином был разрешен.
— Когда вы могли бы приступить к работе? — спросил меня профессор.
— Если вы не возражаете, то я хотел бы приступить завтра. Сегодня я подготовлюсь ко встрече с пациентом.
— Что ж, пожалуйста. Но поверьте мне, к такому вы не сможете подготовиться.
Отчет 2
Всю ночь я плохо спал и слышал крики сумасшедших и голоса у двери. Я уверил себя в том, что голоса эти всего лишь плод моих кошмаров и поутру совершенно забыл о них.
Пришлось достать из чемодана свой самый лучший костюм, который подарила мне моя супруга. Он действительно был великолепен, впрочем, в некоторых местах, особенно в области талии, доставлял дискомфорт. Пожалуй, пора перестать есть мучное на ночь.
В качестве наказания за свое чревоугодие, я не пошел на завтрак и сразу направился к пациенту N11. Мне сказали, что он просыпается рано и тоже не завтракает.
В кабинете было много места из-за высоты потолков и огромных окон, через которые свет заполнял зал. Все выглядело довольно дорого и канонично.
«Интересно, — подумал я тогда, — кому раньше принадлежал этот замок и все эти апартаменты?».
Пациент сидел в кресле возле камина, по-видимому, наслаждаясь движением языков пламени.
— Доброе утро, господин… Портер, верно? — уточнил я. Обычно, такая уловка, если ее можно так назвать, всегда способствовала немедленному диалогу. Однако на мое приветствие последовало молчание. Больной даже не тронулся с места. Он напомнил мне бездушную куклу. Это омрачало мое сознание. — Прошу прощения, вы не будете возражать, если я присяду? — ответа не было. Тогда я сел рядом с ним в такое же кресло, уложив свои бумаги и диктофон на столик между креслами. — Меня зовут Берндт Леман, я ваш новый лечащий врач. Как вы себя чувствуете? Могу ли я задать вам несколько вопросов? — я задавал ему стандартные вопросы, которые обычно задаю пациентам, страдающим психическими расстройствами. Но больной даже не смотрел на меня, он не выражал абсолютно никаких эмоций. Мимика его лица умерла под властью незыблемости потока его сознания. Похоже, что человек этот пребывал в глубоком медитативном состоянии.
Я помнил, что профессор говорил о том, что он обожает факты. Тогда я решил рискнуть и пойти от обратного. Смысл моей идеи состоял в том, чтобы намеренно исказить какой-то факт, сделать ошибку, чтобы оппонент рефлекторно поправил меня. Я не знал, сработает ли это.
— Кстати говоря, сегодня в столовой давали арахисовую пасту. Она великолепна, скажу я вам. Было бы неплохо вырастить у себя на участке такой орех. Вы со мной не согласны? — на самом деле, арахис не является орехом, а относится к бобовым.
Так или иначе, я зря старался, мой молчаливый друг не проявил никакой активности. Тогда, не взирая на его молчание, я начал писать отчет. В какой-то момент я почувствовал на себе чей-то взгляд и сильно испугался, когда поднял голову и увидел, что это пациент смотрит на меня прямым холодным взглядом.
Неожиданно он произнес:
— Пятнадцать.
— Оу. Пятнадцать? Прошу вас, растолкуйте мне, что означает это число?
И он снова повторил:
— Пятнадцать.
— Мне сорок, но уж точно не пятнадцать. Да и время сейчас раннее. Может, вы имели в виду…, — я не успел закончить, и больной отвернулся от меня, хотя его голова была повернута в мою сторону, он избегал зрительного контакта. Похоже, я вовсе не представляю интереса для него.
— Вы верите в привидения? — спросил он мягким, каким-то другим голосом.
— Я католик, если вы об этом. Вообще, природа этого явления мне недостаточно ясна, но интересна. А что вы скажите на это? Вы сами верите в призраков?
— Я боюсь их, — ответил он, не глядя на меня. — Иногда мне очень страшно, когда они приходят ко мне. Все шепчут мне на ухо, а я ведь не люблю, когда это случается. Они дразнят меня.
— А что они шепчут вам? — поддерживал я беседу.
— Говорят всякие гадости. Они щекотят мне ноги и разговаривают между собой о том, как бы поскорее уйти отсюда. Но они не смогут.
— Почему это?
— Кто здесь умер, тот не уходит отсюда. Они на веки вечные остаются в заточении. Вам бывает страшно? — спросил он меня как-то странно и, задрав ноги на кресло, обхватил их руками, словно спрятался от кого-то.
— Да, мне бывает страшно, но любой страх можно побороть.
— Вы все врете. Как это побороть страх? — он говорил словно ребенок, будто я разговариваю не со взрослым мужчиной, а с пятилетним юнцом. Конечно, я тут же законспектировал это наблюдение.
— Когда я был маленьким, то очень сильно боялся лягушек, потому что однажды ночью упал в болото, а их там были тысячи. Я испугался, и после этого мне снились кошмары. Но однажды моя няня поймала для меня лягушку и сказала мне ухаживать за ней, иначе она умрет, потому что такая же живая, как и я. Она убедила меня
