Росные тропы - Ярослав Даркшевич

Однажды я повстречал на своем пути уникальную сосну. Она стоит у восточной просеки 118-го квартала Заповедного лесничества. Длина окружности ее ствола на высоте груди равна 385 сантиметров! Она красуется здесь со времен Пугачева.

Несколько лет тому назад в центре бора была спилена почти равная ей по диаметру, на пне которой лесник Горохов насчитал 287 годичных колец! Дерево было совершенно здоровое — срез чист и смолисто свеж. Конечно, такие сосны — редкость в бору. Но и сейчас кое-где сохранились старые гиганты, стволы которых едва обхватывают два человека.

Сосновые массивы Бузулукского бора — его основная достопримечательность. Чтобы с ними поближе познакомиться, надо немало походить. Те же, что рядом, — это так называемые мшистые и лишайниковые сосняки, самые распространенные среди массива. Они занимают и ровные, и слегка всхолмленные участки.

С гребня высокой дюны хорошо виден весь рельеф бора. Это своеобразная миниатюра горного ландшафта: причудливое нагромождение низких и высоких, пологих и крутобоких дюн, представляющих собой вспененное море песка, остановленное и защищенное бором. Здесь каждый воочию может убедиться, как велико практическое значение сосняков. Не будь их, ветер разметал бы дюны и засыпал окрестные поля.

Только за последние 20 лет зарегистрировано несколько случаев, когда сосняки гасили разрушительную силу ураганных ветров. Лес усмирял их. Спасал жилые дома, фермы, посевы.

Бор ослабляет и губительное действие суховеев. К тому же он своеобразный источник дополнительных осадков. Поглощая почвенную и атмосферную влагу, он испаряет часть ее своей могучей кроной. Скапливаясь над ним, вода потом выпадает на близлежащие поля. Вот почему урожаи на них стабильны.

Нельзя забывать о том, что сила бора заключается в его монолитности, а также в мощи его сосновых лесов. В специальном постановлении о Бузулукском боре, принятом еще в 1948 году, подчеркивалась особая значимость бора, его уникальность. В нем говорилось о необходимости не только сохранить леса, но и восстановить их там, где они в прошлом погибли от пожаров или были сплошь вырублены.

Около двенадцати лет продолжалась невиданная в истории бора, исключительно большая созидательная работа. До 500 миллионов сеянцев сосны было выращено на специально созданных питомниках и высажено потом на так называемых Могутовских и других гарях, на вырубках и открытых сыпучих песках у села Борского. К 1962 году на площади свыше 20 тысяч гектаров вновь зазеленела сосна.

Год от года поднимается «молодое племя» бора. Вот оно — слева от меня. Широкая просека, пролегающая тут, подчеркивает прямолинейность и высоту многочисленных рядов и полос аккуратно посаженных сосен. Это уже лес, мужающий бор!

Зимнее солнце осветило его. Мириадами искр блестит он сейчас на моем пути, живет полной жизнью. Вон на пригорке едва заметен на снегу табунок отдыхающих косуль. Вот у обочины старый пень, над которым только что поработал черный дятел — желна. Там пролегла по опушке строчка лисьих следов. Через километр я увидел между полос три больших темных пятна — спокойно кормившихся лосей. А из-под кучи хвороста брызгами снега метнулась в сторону куница…

Ну, а летом после обильного дождя тут не ленись, нагибайся, подставляй корзинку под маслята и рыжики. Для всех хватит.

Бузулукский бор — школа отечественной лесной науки. Он — «дедушка» русского лесоводства.

Как много здесь опытных участков, заповедных уголков — этих памятников природы, эталонов различных типов леса, редких растений! Они нуждаются в повседневной опеке.

Бузулукский бор — щедрый дар природы, который она оставила в бескрайних степных просторах на радость людям. Нам его беречь и умножать. По праву хозяев, по долгу строителей нового общества.

В. Капустин

ПИР В КОРМУШКЕ

У нас возле дома небольшой сад: яблони-дички растут, рябина, и зимой на их ветвях целый птичий пир. Хозяйничают здесь воробьи и снегири, но нет-нет да и налетают откуда ни возьмись целые стаи свиристелей. За два таких налета обирают все ягодки и яблочки.

Прошлой зимой облюбовала наш садик белка, оборудовала в дупле жилище и зажила припеваючи. Ради такого новосела соорудили мы кормушку, и никогда она у нас не пустовала. Вскоре белка к режиму привыкла, знала, что утром и в обед получит кусочек хлеба, сыра, семечек или конфет, а иногда даже — орешки. Изредка посещали ее кормушку воробьи или какой-нибудь случайный голубь-дикарь. Но они не были серьезными конкурентами и, завидя подбегающую белку, разлетались. Им вполне хватало корма на деревьях.

А этой осенью стая свиристелей за два налета очистила наш сад. И остались воробьи со снегирями без запасов. Тогда птахи обрушились на беличью кормушку. Вначале мы не замечали, что у нашей белки появились многочисленные столующиеся. Видели, что белка стала вести себя беспокойно, но почему, не могли понять.

И вот однажды в воскресенье отнес я «беличий завтрак», а сам со стороны решил понаблюдать за нашей подшефной. Стоило мне отойти, как на кормушку слетелись воробьи со своими красногрудыми друзьями и с гвалтом и потасовками стали пировать в беличьей столовой. Через пять минут кормушка была пуста, а наша белочка сидела на ветке поодаль и грустно взирала на этот грабеж средь бела дня. Приблизиться к такой галдеющей ораве она не решалась, да и голодные птахи едва ли испугались бы ее.

Ко мне подошел сосед. Узнал, в чем дело, — только покачал головой.

— Не носить же еду прямо в беличье дупло…

Подумали, погадали: птиц обижать тоже не дело — голодная нынче у них зима, а чтоб и белке перепадало, решили кормить ее, как более терпеливую, во «вторую смену». И потом — белка к нам привыкла и не побоится, если рядом с кормушкой будет стоять кто-то из нас, а вот птицы не подлетят. Так и решили.

Сосед сходил домой, принес хлеба, кусочек плавленого сыра и сахара. Положил в кормушку, и мы стали ждать. Птицы кружились поодаль, но к кормушке не подлетали. Зато белочка, внимательно и настороженно поглядывая в нашу сторону, не спеша приблизилась к кормушке и, по-прежнему не сводя с нас глаз, стала быстро поедать свой завтрак.

Проблема «двухсменного питания» была решена. Мы распределили обязанности: я перед работой наскоро кормлю птиц, а сосед, которому на работу торопиться не надо, уже не спеша кормит белку.

Так прошло две-три недели. Я уехал в командировку, оставив наше садовое семейство на попечение соседа. А когда вернулся и заглянул в сад, глазам своим не поверил: в кормушке совершенно мирно завтракала белка вместе с воробьями и снегирями. Рядышком стоял сосед и смотрел на эту идиллию.