Мне бы в небо (СИ) - Митрофанов Даниил

А с Зойкой у меня потом всё сложилось более чем хорошо. Буквально через неделю после этого казуса она согласилась со мной встречаться, а сразу после выпускного случилось одно из самых значимых событий в жизни любого парня. Да и девушки я думаю тоже.

Но судьба сложилась так, что наши отношения продлились до конца лета. Зоя поступила в Московский педагогический институт. Она всегда хотела стать учительницей младших классов. Очень ей нравилось заниматься с маленькими детьми. А я отправился в Балашов осуществлять свою мечту. Поступать в Балашовское высшее военное училище лётчиков. Сокращённо БВВАУЛ.

С того момента, как я впервые увидел в небе пролетающий самолёт, я сказал маме, что обязательно стану пилотом, когда вырасту. Она свела всё в шутку, решив, что когда я немного подрасту, изменю своё мнение, как это делают практически все в столь юном возрасте. Вот только с каждым годом, я всё больше и больше убеждался в том, что моё призвание — это небо. И начиная с пятого класса родители приняли мой выбор и всячески начали поддерживать меня в этом.

Именно благодаря их поддержке я и смог с первого раза поступить в БВВАУЛ. Даже несмотря на то, что все говорили, что попасть туда невозможно, если твой дед или отец не генерал. А мои дед и отец были простыми сварщиками, в то время как мама преподавала в радиоинституте.

И вот именно по окончании БВВАУЛ и случился второй случай, когда я злоупотребил алкоголем. Случилось это прямо на выпускном ещё до его торжественной части. Сам не понимаю, каким образом меня удалось уговорить. В итоге я и ещё трое моих закадычных друзей нарисовались, едва державшись на ногах. Представ в таком виде перед всеми, кто собрался в этот день посмотреть на будущее советской военной авиации. Мы были в таком состоянии, что непонятно, как вообще могли стоять на ногах.

Ох, и досталось нам в тот раз. Но как ни странно, меня задело лишь по касательной. Как лучшего на всём курсе.

Если Лёху Смирнова и Игорька Серёгина отправили служить в Мурманск, а Дамира Юсифова на Камчатку, то меня решено было оставить при училище. В качестве наказания я должен был отработать в нём пять лет, обучая лётному делу других. Вот так я и стал одним из самых молодых инструкторов. Но моё наказание было решено отменить через два года. Уж не знаю, что послужило тому причиной, но меня направили служить в 25-й гвардейский Московский военно-транспортный авиационный полк, базировавшийся в Мелитополе. Где я и познакомился с Катей. И вот мы уже больше сорока лет вместе.

Потом было ещё два раза, когда моё общение с алкоголем заходило слишком далеко и оба они выпадали на те дни, когда Катя оказывалась в роддоме. Первый раз с сыном Виталиком в восемьдесят четвёртом, а во второй с дочуркой Валентиной в восемьдесят шестом.

И вот теперь под занавес жизни это случилось со мной вновь. На удивление болела лишь одна голова. Словно алкоголь выпитый вчера смог напугать проклятую болезнь и теперь она больше не вылезет. Если бы это было так, то я бы пил каждый день. Но чудес не бывает и поэтому, как только головная боль пройдёт, вернётся другая, уже ставшая для меня привычной.

— Спасибо Катюш, — поблагодарил я жену, за пару таблеток от головной боли и стакан прохладной воды.

Правда, одним стаканом я не ограничился, но к тому моменту уже мог передвигаться самостоятельно и не стал напрягать Катю. К тому же я не хотел, чтобы она видела, как я постепенно превращаюсь в развалину. Ей и без этого сейчас очень трудно и я даже не представляю, как она справляется. При мне Катя всегда улыбается и никогда не падает духом. Но пару раз я просыпался среди ночи и не заставал её рядом, а с кухни доносились тихие всхлипы. И я ничего не мог с этим поделать.

— Примерно час назад звонил Дмитрий Петрович. Просил, чтобы ты связался с ним, как немного оклемаешься. Судя по голосу у него какие-то хорошие новости, — крикнула мне из комнаты Катя, оставшаяся там убрать постель.

Не ожидал, что Петрович так быстро сможет ответить на мою просьбу. Обычно, чтобы подписать какую-нибудь бумажку, за ним нужно ходить чуть ли ни неделю, постоянно упрашивая. А тут только вчера попросил его об одном деле и уже утром звонок.

Неужели я уже настолько плохо выгляжу, что даже Петрович, получивший кличку Динамо, решил меня не динамить? Хотя какая к чёрту разница, если моя просьба будет выполнена? Всё же небо не отпускало меня, и я хотел ещё раз почувствовать себя КВС (командиром воздушного судна).

Врачи не хотели отпускать меня уже в крайний рейс, но там настояло руководство. Банально из-за нехватки квалифицированных кадров. Мало, кто из соотечественников соглашается оставаться и работать на родине, когда за границей пилоты получают гораздо больше. В тех же штатах зарплата КВС может доходить и до сотни тысяч долларов в месяц. Был у меня один такой знакомец, пересекались не один раз. Нормальный мужик, от нас отличался только окладом в зелёных бумажках.

Но не буду сейчас о больном. Мне и в России вполне хватало, чтобы жить ни в чём себе не отказывая. Хороший дом, дорогая машина. Дети устроены и уже сами зарабатывают весьма приличные по нынешним временам деньги, да и в загашнике имеется немаленькая сумма. Поэтому я спокоен, Катя после моего ухода продолжит жить, как и раньше. Наших сбережений ей хватит надолго. Да и в случае чего дети её не оставят. Воспитали мы их правильно. В этом я был абсолютно уверен.

После вчерашнего, есть совершенно не хотелось. Поэтому, выбравшись из ванной, я взял телефон и набрал номер Тавурского Дмитрия Петровича. Лётного директора крупнейшего в стране авиаперевозчика.

Там уже имелось целых шесть пропущенных, что для него было очень странно. Обычно, если Петрович не может дозвониться до кого-нибудь с первого раза, он просто забивает на это дело. А потом начинает полоскать этому человеку мозг, на предмет его безответственности и Петровича совершенно не интересуют никакие оправдания. Если звонит Дмитрий Петрович, то любой человек должен из кожи вон вылезти, но взять трубку.

Поэтому я уже заранее настроился на вынос мозга.

— Здорово Петрович. Только оклемался после вчерашнего. А на телефоне Катька звук отключила.

— Да нормально всё Михалыч. Я же сам тебя вчера домой отвозил и всё прекрасно понимаю, — удивил меня Динамо и я даже завис на пару секунд. — Да не удивляйся ты так. Это я подчинённым спуску не даю, а со вчерашнего дня ты, зараза такая, перестал им быть.

Ну да, сколько знаю Петровича, он всегда был моим начальником. Сперва командиром на первой моей Тушке, а затем и вышестоящим руководителем, дослужившись до полётного директора.

И действительно, только сегодня мы с ним общаемся не как подчинённый с руководителем. Хотя я всё равно воспринимаю Петровича, как своего первого и последнего гражданского капитана.

— Не привычно как-то это, — усмехнулся я в трубку и услышал ответный смешок Петровича.

— А уж как мне-то непривычно, осознавать, что всё... нет у меня больше капитана Митрофанова, который никогда не подводил и всегда готов был выручить в нужный момент.

А вот эти слова были очень приятными, даже ком в горле встал. С трудом удалось продавить его внутрь. В последнее время я стал очень сентиментальным. Но в моём положении это, наверное, нормально.

— Я, собственно говоря, что звонил-то. — поняв, что я не буду ничего отвечать, продолжил Петрович. — Завтра, в пять утра, чтобы как штык был на аэродроме. Словно для тебя специально старались. Отменили рейс, в который должен был твой арбуз (самолёт производства Airbus) отправляться. Поэтому завтра сможешь подняться на нём в небо и полетать пару часов. Сегодня подготовим всё необходимое. О деньгах можешь даже не заикаться. Я полётный директор крупнейшей в стране авиакомпании или кто?

— Спасибо, Дим, — только и смог сказать я.

Вновь этот долбанный ком вернулся на место. Вот только теперь мне точно не удастся так легко продавить его вниз, да и глаза предательски намокли.

— Было бы за что Даня! А теперь давай. Жду тебя завтра, не опаздывай. А мне ещё всё утрясти сегодня нужно успеть.