Меломаны - Петр Гурский

Мы сидели, нормально так сидели, в хате на углу Западной. Хата как хата, но акустика ничего. Мы играли "Революционный Этюд" Шопена, прямо штукатурка сыпалась. Если вам кажется, что "Революционный" нельзя сделать на контрабасе, флейте и тромбоне, то вы просто жалкие типы. А лабалось неплохо, честное слово, неплохо. Если бы нас кто слушал, то был бы в экстазе. Особенно выделялся Контрабас. Сегодня был его день! Прям тебе пушки среди цветов. И все было действительно хорошо, так что Флейтяра бросил играть непонятно почему.

- Чего-то здесь, бля, не хватает, - заявил он. - Мало тонкости.

- Чего тебе мало? - спросил Тромбон. Он был толстый и вечно потел.

- Тонкости мало, тонкости, - рявкнул Флейтяра. - Слишком ты меня глушишь. Линия сохраняется, но вот нюанс исчезает.

- Чего-чего исчезает? - опять спросил Тромбон.

- Заткнись и играй потише.

- Ладно, - сказал я. - Идем по-новой.

Мы заиграли, и все шло как прежде. Я дирижировал, они извлекали звуки, только Тромбон играл тише.

- Нет, это все лажа, - заявил Флейтяра.

- Чего ты хочешь? - спросил я. - Все шикарно, только Тромбон играет слишком тихо.

- Но ведь все равно не выходит, - бормотал Флейтяра. - Линия имеется, а вот нюанс теряется.

Такой уж он был тип, Флейтяра. Если уж что он сказал, то это ему так нравилось, что повторял вечно.

- Заткнись, - сказал я ему, потому что он меня уже достал. - Все классно, и играем с самого начала.

Так мы и играли. До десяти часов, потому что сегодня я собрался посетить "Голубой Щит". Вообще-то я хотел идти сам, но Контрабас предложил составить мне компанию. Мы все бросили, а те двое продолжали лабать.

Флейтяра лабал с Тромбоном.

Уже начиналась ночь, а мы шли по улице, где асфальт потрескался будто задница какого-нибудь восьмидесятилетнего педика. Вот уже почти год улицы этого города были относительно безопасными. Относительно, это значит, что никто не пулял в тебя ради спортивного интереса. Никаких тебе долбаных придурков в окошках с винтом. Нет, стреляли, конечно, если кому-нибудь твоя рожа была не в масть, когда ты появлялся не в том месте в неподходящее время. Но без повода - ни-ни. Война закончилась пять лет назад, и люди понемножку успокоились. Поскольку я всегда любил красивые слова, то говорю, что варварство уступило место цивилизации. Это мои слова, но я вовсе не утверждаю, что они правильны.

Контрабас шел рядом, шмалил сигареты одну за другой, и почти не отзывался. Он был моложе меня почти на три года и был мне по душе. Очень чувствительный хлопец. Никогда не убивал с помощью ножа. На кулаках был хорош, приложил уже много кому, но ножом никогда не действовал. Когда-то он сказал мне, что это ужасно грубо. По мне же, это все равно. Тем не менее, я его понимал. у каждого свои принципы.

Нам нужно было пройти несколько кварталов, потом по длинной аллее, прежде чем выйти на Площадь Развлечений. Мы прошли по шатающемуся мосту, а потом уже пришлось шастать по узеньким улочкам, где всегда гнездится всякая шваль. Несмотря на темноту в разбитых машинах еще игрались дети. Мимо нас прошла одинокая женщина, при виде ее мы вытаращили глаза: непонятно, то ли она такая храбрая, то ли такая дура, а может снималась. По-видимому Контрабасу хотелось, но я приказал ему успокоиться. Мы прошли мимо нее, как будто у нас отрезали писюрки. Показали себя джентльменами. Или как-то там.

Под стенами домов, среди развалин, сидели бомжи. Так они сидели целыми ночами. Это были уже не люди, а дерьмо собачье. Некоторые палили костры и хоть как-то грелись. А уж воняло там! Мы вздохнули посвободней, когда попали в Голубой Квартал. Потом был уже только Сияющий Променад. Ну и, конечно же, "Голубой Щит".

Это заведение Маленькому Принцу и вправду удалось. Сам он, конечно, мог быть идиотом, но кабак его был, похоже, ничего. Над вырисованной кистью вывеской с названием горела одна-единственная неоновая трубка, а это редкость даже в столице. Совсем недавно я был там, так что сравнить мог. Перед входом крутилось много народу, а изнутри доносилась музыка.

Сортирная бабуля был выше двух метров и поневоле вызывал к себе уважение. Он стоял в двери и брал большую плату за вход и гораздо меньшую за срач. Я сообщил ему, кто мы такие. Его уже предупредили, поэтому он кивнул.

- Получается, вы должны меня заменить, так? Это клёво, а то мне уже насточертело здесь стоять.

Подошел какой-то тип, сунул бабуле в лапу две двадцатки и отдал пистолет, тем не менее, ради спокойствия, бабуля его тщательно обыскал, в конце концов тот мужик получил свой билет и исчез внутри.

- Сорок кусков за вход? - заметил Контрабас. - Это должно давать неплохие доходы.

- Точняк, - согласился бабуля. - На шармака тут не покатит.

- Послушай, - сказал я ему. - Ты будешь стоять тут и дальше, потому что мы не станем тебя менять. Мы пришли пришить того скрипача и будем делать это по-своему.

Челюсть у бабули слегка отвисла.

- Так вы меня не смените?

- Не о чем и говорить.

Он выглядел совершенно прибитым.

- Я тут договорился с одной. Цыпа первый класс. И недорого берёт. Так что, всё напрасно?

Он был двухметрового роста, зарабатывал сортирной бабулей, скрипач, скорее всего, так сильно его не интересовал, вот он и договорился с какой-то кралей. мне было его жаль. Но что ж, бывает.

- Трахнешь ее как-нибудь в другой раз, - сказал я.

- Слушай, а как это получилось? - вмешался Контрабас. - Не мог остановить какого-то скрипача?

- А, чего там базарить, - махнул рукой совершенно растроенный бабуля. - Он какой-то придолбаный. Чаще всего я вообще не могу засечь, как он приближается. Появляется вдруг, ни с того ни с сего, отодвигает меня своей лапищей - он крупнее меня - и лезет в дверь. Чертовски сильный мужик. Надо бы его пристрелить, но как с этим получается, вы уже сами знаете. Черт, ну такая клёвая телка. Я этого не переживу.

Мы прошли мимо него и вышли на лестницу. Само заведение находилось в подвалах, под землёй, и по этой лестнице надо было спуститься.

Внутри было оживленно, но и не забито. Кабак знал времена и получше. Странный скрипач и вправду стал непростой проблемой. Здесь было десятка два столиков, какой-то пятачок для танцев, биллиардный стол, неплохо заряженный бар; из колонок звучал дрожащий вокал. Дамочек было до черта и больше. Одни бляди.

Одна из них, уже в возрасте, чернявая, что стояла под стенкой рядом с нами, схватила Контрабаса за рукав.

- Слишком ты потасканная, киска, - сказал ей Контрабас.

Та улыбнулась, совершенно не оскорбившись.

- А я работаю в стиле ретро.

Эта блядушка была вовсе даже и ничего. Мы пошли дальше, а она осталась там, у стенки, со своей вовсе не блядской улыбочкой на лице. Несколько столиков было совсем свободных, но мы уселись возле бара.