Ведьмина дорога (СИ) - Феверс Анита

Марьяна стояла рядом с лаумой и успела подхватить покачнувшуюся женщину под руку. Та улыбнулась: глаза ее снова стали васильковыми, а не грозовыми.

- Все у вас будет хорошо.

* * *

Марьяна осторожно опустилась на лавочку возле своего дома, все еще не веря, что боль ушла. Лаум было мало, и на всех их сил не хватало. Какой доброй ни оказалась синеглазая, она не пришла бы просто вылечить спину старухе. Но помощь понадобилась большому поселению, и водяница откликнулась на мольбу. Впрочем, Марьяна чуяла – эта сразу не уедет. Скажет, что надо восстановить силы, и ненароком спросит, не надо ли кого подлечить по мелочи. После ее отъезда еще долго никто не будет маяться хворями, может даже целый год. И уж точно все детки родятся здоровыми и крепкими.

Тот самый малыш, с которым говорила лаума, вскарабкался на лавку и потянул Марьяну за юбку:

- Баба! А хорошо, что лаумы вернулись?

- Хорошо, малой, а то как же, - важно кивнула старушка.

- Баба! А ты знаешь, как они дорогу-то обратно нашли? – не унимался малец. Марьяна знала наперед все, что он скажет и о чем попросит, чай, не впервой они в эту игру играли. Но старой женщине было в радость рассказывать одну и ту же сказку. Быть может, потому, что она сама когда-то в этой сказке побывала.

- Да, баб Маря, расскажи, как лаумы в мир вернулись? – поддержал малыша Авдотий. Марьяна, заплутавшая в своих мыслях, подняла голову и усмехнулась: вокруг собирались сельчане, рассаживаясь, кто на траве, кто на принесенных лавках. В основном молодежь, но были и люди в возрасте, как рыжий гончар. Взглянув на буйный пламень его волос, Марьяна вспомнила другого рыжего мужчину. Пошамкала губами, ловя ниточку рассказа, и заговорила – красивым звонким голосом, напомнившим всем слушателям, что когда-то и она была молода и прекрасна...

Глава 1. Бойся своих желаний

Я проснулась от собственного крика.

Рывком села в постели и невидящим взглядом уставилась в окно. В груди прерывисто клокотало, как будто тело заново училось дышать. На улице царила ночь, и единственным свидетелем моего очередного кошмара была лишь луна. Я слизнула солоноватые капли, пробежавшие по губам, откинула одеяло и встала с кровати.

К навьим тварям такие сны. Высплюсь в следующей жизни.

На мои вопли никто не прибежал: дом был пуст, и кроме меня, прикорнувшей в комнате под самой крышей, в нем можно было встретить разве что мышей. Я поплескала в лицо ледяной водой из глиняного кувшина, стоявшего возле кровати, натянула штаны и рубаху из домотканого полотна и повязала на пояс любимый фартук – мягкий как пух из-за частых стирок. Как была, босиком спустилась в жилую часть дома и, не задерживаясь, скользнула на первый этаж. Вид знакомых склянок, подсвеченных любопытными желтоватыми лучами луны, заставил собраться, подышать и сосредоточиться на деле. Я взялась растирать и смешивать травы. Привычная рутина быстро захватила все внимание, позволяя не думать об образах, приходящих во сне.

Я не знала, сколько прошло времени. Пальцы сводило судорогой, а в глаза словно насыпали песка.

Усталость медленно, но настойчиво оплетала меня, как будто она прорастала из рассохшегося пола, а я случайно наступила прямо в ее сердцевину. Ног я почти не чувствовала; колени сгибались порой против моей воли. Руки дрожали, но я упрямо продолжала нарезать, толочь, смешивать, а после - рассыпать по банкам и разливать по бутылкам снадобья всех мастей. Хочешь настойку от головной боли? Пожалуйста. Маешься животом? И от этого найдется. Нежелательная беременность? А вот тут нетушки, иди к знахарю, пускай сначала осмотрит и скажет, можно ли прерывать и не опасно ли это будет.

Выверенными движениями я создавала лекарства, и далеко не все из них собиралась завтра отдать хозяину дома.

В полутемной комнате горел только один светильник. Тонкий поникший фитилек плавал в чашке с маслом, давая света едва-едва - как раз столько, чтобы не спутать ингредиенты. И все же его было недостаточно: я то и дело щурилась и не брезговала лишний раз перепроверить, те ли травы положила в ступку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Честно говоря, от луны, с любопытством заглядывающей в окно, пользы было и то больше, чем от фитиля. Но, к сожалению, тяжелый стол из темного дуба – слишком дорогой на фоне скудной обстановки – подвинуть к окну я не могла. Если только надорваться при попытке и возле этого стола и помереть, к чему, понятное дело, я не стремилась. Поэтому оставалось только наклоняться как можно ниже, почти утыкаясь носом в рассыпанные по столу травки, чертыхаться и утешать себя мечтой об увесистых монетках, которые я получу за свою работу.

Завтра как раз должен был случиться тот день, ради которого все и ходят на работу. Старый знахарь трясущейся рукой, пересчитывая по нескольку раз и сопровождая каждую монетку тяжелым вздохом, отсчитает мне мою получку. Впрочем, дедуля немного отведет душу. Сложит монетки горсткой перед собой, глянет на меня из-под густых седых бровей, а потом нарочито медленно выудит два кругляша из не слишком-то высокой стопки. Обязательно отполирует их об рукав и положит на стол. Скажет:

- Ты, надеюсь, не забыла, что я тебя не задаром жить пустил?

И усмехнется этак противненько.

Разве можно забыть то, что происходит из месяца в месяц, каждый раз разыгрываемое как по нотам? Мой тяжелый вздох и смиренный кивок тоже были выучены, будто роли в княжеском театре. Я уже наловчилась одновременно подсчитывать иную прибыль – за из-под полы проданные склянки – и в то же время сохранять покорное выражение лица. Хотя порой так хотелось вскочить, наорать на старика, стукнуть кулаком по столу и забрать свои кровные. Я ведь нанималась в его лавочку травницей, а не прошло и пары месяцев, как на меня повесили составление лекарств, уборку и ведение амбарной книги. За весь мой труд знахарь благосклонно позволил жить на чердаке не за четыре монеты, а за две. Впору бы послать его куда подальше... Увы – старый хрыч был и правда способным лекарем. Я надеялась научиться у него врачебным хитростям, но вот загвоздка - он не брал учеников. Зато ему нужна была травница, а позже, когда очередная служанка сбежала с проклятиями – и та, кто будет следить за хозяйством.

Вот поэтому я и оказалась в полночь за дубовым столом с зелеными по локоть руками. Я надеялась, что отмыть их удастся: некоторые составы въедались в кожу так цепко, что я всерьез предлагала Игнотию красить ими заборы. Он, правда, честил меня безмозглой девицей, не понимающей истинную стоимость лекарств, и предложение с негодованием отвергал. Я же втихую проверяла свои догадки, записывала удачные смеси и хранила рецепты в заветном кожаном тубусе с замочком. Его я не показывала никому и прятала в надежном месте, надеясь когда-нибудь обменять записи на звонкие денежки.

Я со стоном разогнулась, потирая поясницу. Последняя бутылочка была закупорена и водворена в ящик, где уже стояли ее товарки. Этикетки были подписаны четким почерком Игнотия, мне оставалось их только прилепить. Я шлепнула коричневую бумажку на бутылку и шумно выдохнула. С тоской оглядела разруху, оставшуюся после работы, и грешным делом подумала, не поджечь ли всю лавочку, лишь бы не браться за веник и тряпку. Оттягивая время, скрутила волосы в пучок и спрятала под косынку, чтобы не мешались при уборке или поджоге – как пойдет.

Но моим разрушительным планам не суждено было сбыться. В дверь заколотили, потом стук перешел на протестующе задребезжавшее окно, и свет луны закрыло чье-то искаженное мукой лицо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В Полесье – городке, где я провела последний год, смешивая травы и исписывая тяжелую амбарную книгу цифрами – меня воспринимали как девочку на побегушках при знахаре Игнотии. Я не стремилась раскрывать свои способности, и только изредка, низко надвинув капюшон, уходила в трущобы и лечила детей. Если кто-то явился посреди ночи, значит, дело действительно важное. Вот только Игнотий уехал на два дня в соседний городок. Запряг смирную лошадку Василиску, бросил мне ключ от дома и наказал к его приезду сделать партию лекарств. Он должен был вернуться наутро. Но человек, от ударов и криков которого вот-вот грозило вылететь стекло, пришел сейчас и до рассвета ждать явно не мог.