Цена времени. Книга 2 (СИ) - Роман Шайх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну конечно! Ты по делу? Али так, время скоротать?
— Да уж по делу, — Заверил я его, — Как-то запамятовал спросить. Как считаешь, долго мы вот так идти будем?
— Хм, — Он задумался, — Ну ежели всё хорошо будет — через две седмицы дойдём. Времени мало, так что мнится мне, одной дневкой в седмицу придётся ограничиться. А что, не терпится свеев побить?
— Ага, прям мочи нет, — Хмуро ответил я. Однако Алексей, по всей видимости, заметил мои пессимистические взгляды и как заправский политрук стал внушать мне про непобедимость русской армии.
— Да ты не сомлевайся, мы этих северян быстро назад повернём! — Он угрожающе замахал кулаком.
— Кто "мы", Лёша? — Я впервые обратился к нему разговорным именем, — Здесь тысяч восемь, да потом столько же. Шестнадцать тысяч голов, из которых воинов — от силы пять сотен.
— Так ведь сколько ж народу! — Перебил он меня, — Порубим мы их в капусту!
— Генрих был в Швеции. Он видел и сотни кирасиров и полки пехоты. Мы с ним прикинули — свейский круль в лучшем случае выставил порядка тридцати тысяч своих воинов, — С каждым моим словом лицо Алексея обретало всё больше негодования. Каждый звук словно вбивал гвозди в крышку гроба его уверенности, — Вот скажи мне, Лёша: тебе за всю жизнь с кем воевать приходилось?
— Т-то есть? — С уже почти бледным лицом спросил он.
— Ну, с какими врагами?
— Ну так э… — Он вновь задумался, — я ж до того как в Новгородский полк попал — много где биться успел: с сибирскими татарами, астраханскими, казанскими, конечно. А раз даже с крымскими! — Вновь возгордился он.
— Вот! Ты всю жизнь воюешь с оборванцами из степи у которых дай бог одна дырявая кольчуга на десяток. Они кочевники. У них просто не может быть реально мощной армии, — Я сделал паузу, чтобы мой сотник мог переварить мной сказанное. Говорил я твёрдо, но негромко, дабы не плодить лишних ушей, — Может у татар все конными и выходят. Вот только какой под ними конь? Чаще всего — дохлый меринок. Их много и они слабы. Шведов же, — Я указал рукой в направлении нашего движения, — Много, но они в разы сильнее и крепче татар. Им хватит одной конницы чтобы разбить нас в пух и прах. А конными у них хорошо, если каждый пятый выходит.
— Так ежели всё так плохо — чего ты согласился? — Усомнился Алексей.
— Потому что со мной — у вас есть шансы, — Уверенно отрезал я, — Немного. Но, боюсь, без меня вы все останетесь лежать в холодной карельской земле.
— Да прям уж! — Снова завёл свою упрямую песню сотник. Ещё с минуту мы ехали в напряжённом молчании, — Я видел тебя в деле, Саша, — Тихо начал он, — Да и рассказывали зеваки как ловко ты того татя московского разбил, — Он замолчал, окунувшись в задумчивость, — В общем так. Ежели всё и вправду так плохо — я с сотней буду держаться подле тебя и слушать тоже тебя. Михаила в этом ты не убедишь. Он даже если орду увидит — войско в бой поведёт. Но на меня ты, — он вновь сделал тяжёлую паузу, — На меня ты можешь рассчитывать.
— Хорошо. Мне твоя помощь неоценима. Спасибо! — Я попрощался с сотником и медленной рысью устремился к своему обозу. Это что же получается? Алексей только что заявил о своём желании переметнуться на мою сторону если вдруг станет жарко? Ну, то есть фактически мы и так на одной стороне. Вот только боюсь до первой крови остальные на вряд-ли станут меня слушать, в лучшем случае доверившись воеводе, а в худшем — кто у кого в авторитете. Тогда нас там точно в блин раскатают. Конечно, четверть тонны разного рода диверсионных прибамбасов могут несколько изменить положение дел. Но вот, боюсь, без общего взаимодействия всей армии даже это не переломит исход сражения.
По моим расчётам сейчас восьмое августа. Если допустить, что возникнут издержки, проблемы с погодой или, что не удивительно, со снабжением — мы можем провести только в пути туда порядка двадцати дней. Ведь две недели — это лишь самый позитивный прогноз, основанный на минимальном влиянии всех негативных переменных. Плюс как минимум столько же нам предстоит протопать в обратном направлении. Если, конечно, будет, кому топать. Не знаю, сколько там обычно велись многотысячные сражения, но если нас не развеют в прах в первом же крупном столкновении — домой мы вернёмся к середине сентября, никак не раньше. Если на Земле не действует ни один из малых ледниковых периодов — местный климат мне был знаком. И в целом до серьёзных холодов, по моим расчётам, мы успеваем вернуться. Если, конечно, воевода в случае героической победы не решит продолжить победоносное шествие и осадить какой-нибудь Выборг. Зимовку в этих широтах даже треть такой армии ну никак не выдержит. Ведь никакой тёплой одежды большинство солдат, разумеется, не имело. Да и на подножном корму по снегу далеко не уедешь. Впрочем, Михаил может и наивен в плане оценки своих сил, но явно не дурак, а потому дезертирские мысли на этот счёт можно пока отбросить.
Я вернулся к своему обозу, зацепил всё ещё не очень послушного коня к замыкающей телеге и улёгся на кажущийся периной после жёсткого седла мешок крупы. Только сейчас я действительно понял, что хочу домой. В смысле к себе домой — в двадцать первый век! Вся эта средневековая суета, воины, интриги… Как же всё это дико для цивилизованного человека. А может, как в книжках фантастических писали? Ну, помру вот я сейчас и та же сила меня обратно в моё время и забросит? Подумать только: чуть больше месяца назад я имел огромное богатство. Не в смысле материальное, хотя даже бесплатные блага прогресса здесь были бы кстати. Я был богат просто потому, что был спасён от всего этого. И все-таки человек — существо невероятно эгоистичное! Вот забросит меня сейчас в каменный век, или вообще — к динозаврам. И тогда мне уже эта жизнь мёдом покажется. А может и нет? Ведь там как: сожрёт тебя какая громадина, ну значит судьба. А тут? Нет, и тут скажут, мол бог забрал. Но имею ли я чисто моральное право сейчас помереть? Да даже если и вернусь я к себе, кто этих людей спасать будет? Ведь эта реальность, как я понял, течёт параллельно нашей. И с моим уходом никто весь этот поход на паузу
