Козырной стрелок - Андрей Ильин

Ждать, когда все само собой успокоится?

А если не успокоится? Если он действительно вызовет милицию? Которая найдет здесь жену, двух выясняющих отношения любовников и заодно его, вооруженных до зубов, бойцов. И его самого...

Нет, милицию сюда допускать нельзя. И надеяться на благополучный исход дела тоже нельзя. Так что же делать? Разве только уточнять обстановку.

— Второй.

— Я Второй.

— Уточните обстановку.

— Первый, Первый, как слышите меня? Обстановка без изменений. «Объект-второй» держит правой рукой за горло «объект-один» и левой рукой тоже за горло «объект-три»

— Просто держит? Или душит?

— Никак нет, не душит. Держит. И трясет. И обещает вызвать милицию. Первый, как поняли меня?

Ох, уж эти армейские привычки и обороты речи.

— Вас понял.

— Первый. Какие будут приказания?

— Никаких приказаний. Ничего не предпринимать. Себя не обнаруживать. Действовать по обстановке.

— Вас понял, Первый. Отбой.

— У тебя что, магнитофон включен? — вдруг на мгновенье ослабив хватку, спросил у своей полюбовницы мужчина.

— Какой магнитофон?

— Тот, что на подоконнике, за шторой, стоит.

— Нет у меня никакого приемника!

— Как так нет? Я же слышу... Ах ты проститутка! Отбросив свои, рухнувшие на пол жертвы, мужчина рванулся к окну. И, схватившись за край, резко отдернул штору. За шторой, прижавшись спиной к стене, стоял человек.

Мужчина. Высокий, молодой, хорошо накачанный мужчина с радиостанцией в руках.

— Этот тоже в трамвае едет? Или трамвай ждет? — язвительно спросил обиженный в лучших чувствах законный любовник.

— Я его в первый раз вижу! — искренне заявила женщина.

— И того тоже? — кивнул в сторону шкафа любовник.

— И того! Побожиться могу.

— Может, ты и меня в первый раз видишь?

— Нет. Тебя нет...

— Ну ты даешь! — восхитился любовник. — Трех кобелей в одну будку! Это ж надо! Ну ты, оказывается, сучка... — и в отчаянии обхватил голову руками. — Что? Что мне теперь делать?!

— Может, разойдемся по-мирному? — предложил любовник за шторой.

Бойца устраивала роль третьего любовника. Бойца не устраивала драка. У него появился шанс свести все к адюльтеру и по-тихому слинять вместе с охраняемым им «объектом».

— Ну не убивать же в самом деле друг друга из-за какой-то шлюхи.

Все посмотрели на женщину. И потом друг на друга. Иван Иванович на официального любовника и на парня у стены. Парень у стены на Ивана Ивановича и на любовника. Любовник на Ивана Ивановича и парня. Женщина на всех сразу.

— Ну?

— Нет, не разойдемся, — замотал головой смертельно обиженный жених. — Мирно не разойдемся, — и потянулся к телефону.

— Ну как знаешь, — вздохнул парень, поднимая к губам радиостанцию. — Первый. Как слышишь меня? Ситуация вышла из-под контроля...

Через мгновение в проем двери, ведущей в спальню, протиснулось еще несколько одинаковых ростом, лицами и манерами бойцов.

— Да их тут целый взвод! Так ты с целым взводом! — ахнул любовник. — Тебе троих мало?!

— Закрой пасть! — гаркнул капитан Борец, входя и раздвигая плечами своих бойцов.

— Этих всех ты, конечно, тоже не знаешь? По именам, — усмехнулся любовник. — Только по номерам подразделений.

— Я сказал, не базлай, — повторил приказание Борец и не сильно, но хлестко ударил нарушителя дисциплины внешней стороной ладони по рту. Тот схватился за лицо. Между пальцами у него просочилась кровь. — Все понял? — на всякий случай спросил Борец.

— Понял. Все понял, — торопливо закивал обожатель хозяйки дома.

Нет, заполнившие спальню мужчины были не любовники. Они вообще непонятно кем были! Кем угодно были, только не любовниками! Лучше бы они были любовниками...

— Может, вы грабители? — с надеждой в голосе спросила женщина. — Деньги там, в стенке в гостиной. И еще в ванной под кафелем...

Борец даже не удосужил ее взглядом. Деньги ему были не нужны.

— Уберите их. Этого, — кивнул он на любовника, — и эту.

— Совсем убрать? — настороженно переспросили бойцы.

— С глаз долой убрать. Чтобы они не орали, ничего не видели и ничего не слышали. В коридор убрать. Ясно?

— Так точно.

Бойцы подхватили незадачливых любовников под руки и поволокли к двери, срывая и сматывая на руки шнуры со штор и прочие случайные, которые могли пригодиться, веревки. В коридоре, не имеющем окон, они бросили их на пол, завели за спину, связали веревками руки, залепили рты подушками, которые поверх обмотали шторами. Пленники дергались и, наверное, кричали, пытаясь показать, что им трудно дышать, но слышно было только невнятное мычание.

— Ничего. Не помрут. Если дергаться не будут.

— Лапов!

— Я!

— Горшков!

— Я!

— Ко мне.

Бойцы шагнули в спальню.

— Поглядывайте за этим. На всякий случай. Бойцы развернулись «кругом», отступили в глубь комнаты, выбирая наиболее выгодное, с точки зрения возможного боя, положение, вытащили, проверили оружие и, навалившись спинами на стены, замерли, широко расставив ноги. Глаза их вцепились в «объект» охраны и в направление возможной атаки — окна и дверь.

— Вот так-то лучше будет! — удовлетворенно кивнул Борец и, резко пододвинув под себя стул, сел. Так что ножки хрустнули.

— Ну, что? Будем разговаривать? Или будем умирать молча? — спросил он, жестко глядя в зрачки Ивана Ивановича. Иван Иванович тоже сел. Хотя стул пододвинуть не успел. Теперь он вспомнил все. Первый, с которого все началось, шкаф, в котором он, голый, спрятался, когда к его полюбовнице неожиданно заявился ее прежний, служивший в органах безопасности ухажер. Кровавую разборку, случившуюся буквально через пять минут после его прихода. Свое паническое, в костюме покойного соперника, бегство. Таинственные ключи, найденные в кармане чужого пиджака. Дискеты, доллары и пистолет, обнаруженные в сейфе, вскрытом этими ключами.

Зачем он взял эти доллары, пистолет и дискеты?! Особенно дискеты! Зачем попросил просмотреть их своего приятеля, которого, чтобы узнать их содержание, пытали и убили? Что ему, случайному владельцу чужих дискет, до номеров счетов в иностранных банках, которые там хранились? Ему, как до Луны, до них все равно не добраться. А они, эти счета, стоили жизни уже двум десяткам людей, охотящимся за дискетами и безжалостно ради них уничтожающим друг друга. И чуть не стоили жизни ему...

Ну зачем он взял эти треклятые дискеты?! Зачем?!! Теперь Иван Иванович вспомнил все! Но лучше ему от этого не стало. Стало хуже!

Теперь он знал, почему оказался в платяном шкафу в чужой спальне. Знал, во имя чего его похитили и что с него хотят получить.

Дискеты с него хотят получить. Все те же дискеты! Которых у него нет! До того были, а теперь нет! Дискеты с номерами счетов остались в руках бандитов, которые похитили его в гостинице и чуть не убили.

А раз у него ничего нет, значит... Значит, они... Значит, они... Значит, они убьют его...

Они убьют его! Но прежде чем убьют, будут... мучить. Будут пытать! Потому что кто же поверит, что у него нет дискет, которые были и которые им нужны больше жизни. Больше его жизни!

Они убьют его. Но до того будут пытать!.. Иван Иванович не ошибался. Его должны были пытать и должны были убить.

И все же Иван Иванович ошибался, пытать его должны были не из-за дискет. И убить не из-за дискет.

Но пытать и убить должны были в любом случае.

Глава 2

Честно говоря, капитан Борец пребывал в некоторой растерянности. По той простой причине, что не получил от вышестоящего командования точного, однозначно толкуемого приказа по поводу того, что вверенному ему подразделению следует делать дальше. Действовать без четко сформулированного приказа он был неспособен. Не действовать не мог, потому что бездействия ему бы не простили. И еще потому, что приказ он все-таки получил. Невнятный, на ходу — доставить на дачу и допросить, — но все-таки приказ. Генеральский приказ. Который капитанами не обсуждается, а исполняется немедленно, с требуемым должностным рвением.

Первую часть приказа капитан выполнил — отследил «объект» от аэропорта до города и, убедившись, что за ним нет «хвостов», изъял и доставил на дачу. Здесь все прошло как нельзя лучше. Дальше начались накладки в лице жены генерала и ее любовника. Ладно, эта парочка не его ума дело. Что делать с женой и ее полюбовником, решать генералу. А вот с «объектом» придется разбираться самому.

Борец внимательно посмотрел на сидящего на полу у его ног Ивана Ивановича.

На первый взгляд «объект» был хлипкий. Никакой был «объект». Фигура — расплывшаяся, вялая. Не фигура — мешок с прошлогодней картошкой. В глазах вместо злости — животный страх и заискивающее ожидание. Отвисшая нижняя губа мелко подрагивает. На лбу и на щеках блестят бисеринки пота. Пальцы беспрерывно мнут обшлаг пиджака.