Из кожи вон. Жизнь и любовь в мире, который рухнул - Арик Татонов

С наслаждением вдыхая аромат жасмина, Барков толкнул металлическую калитку. Пройдя по выложенной цветной плиткой дорожке к входной двери, трижды стукнул по ней костяшками пальцев. Замок щелкнул почти сразу. Дверь открылась. Перед ним стояла темноволосая голубоглазая девушка в белом костюме, плотно облегавшим ее стройную фигуру. Никогда прежде Андрей ее не видел.

– Здравствуйте, – смутился он. – А Вы… кто?

Она улыбнулась:

– Заходите, Андрей. Я Вас жду.

И отступила, давая ему дорогу.

Красивая девчонка, подумал Барков, входя в небольшую прихожую с черным кафелем на полу и светло-бежевыми стенами. Родственница хозяина?

Задавать такой вопрос вслух было бы бестактно. Дэн Мортимер представит ее сам, если захочет.

Барков остановился перед эскалатором.

– Дэн наверху?

– Нет, ему пришлось срочно уйти, – ответила девушка, запирая входную дверь на замок.

– Как уйти? У него же нет сегодня занятий в консерватории! Мы с ним договорились по мыслефону… Что случилось?

– Пустяки, ничего страшного, но он вернется не раньше чем через пару часов. Занятие с Вами проведу я.

В первую секунду Андрей подумал, что она шутит.

– Вы – учитель пения?

– Разумеется. Меня зовут Эмили.

Выражение ее лица теперь было серьезным. Не шутит. Очевидно, это была коллега господина Мортимера. Странно, что он не предупредил Андрея о замене.

– Приятно познакомиться. Андрей.

– Я знаю. Следуйте за мной.

Девушка произносила слова быстро и, как показалось Баркову, немного нервничала. Неопытная учительница, наверное.

Не включив эскалатор, она стала медленно подниматься по ступенькам, с подчеркнутой грацией раскачивая бедрами из стороны в сторону. Работала манекенщицей?

На втором этаже в самой большой комнате стояло старинное черное пианино и диван, обтянутый коричневой кожей. Окон было два, и оба – звуконепроницаемые.

Андрей обычно репетировал, стоя рядом с диваном у окна. Сидеть Мортимер ему запретил – в таком положении «плохо работают легкие».

– Садитесь, – предложила Эмили, указав на диван. И открыла крышку пианино, жеманно выгнув спину. – Начнем с гаммы: «до, ре, ми, фа, соль». – Она опустилась на вращающийся стул и начала отрывисто тыкать одним пальцем по клавишам, почему-то начав с ноты «ля» контроктавы. Дойдя до «ре» малой октавы, остановилась и повернулась к Андрею. – А знаете что? Давайте для начала познакомимся поближе. Вы женаты?

Поведение этой особы было, по меньшей мере, странным. Неужели он ей так понравился?

– Нет. Холостой. – В спальне Дэна, находившейся через стенку, послышался глухой стук. – Там кто-то есть?

– Нет. Кошка, наверное. Боже, как тут жарко! – она встала и расстегнула куртку, показав округлую грудь, обтянутую тонкой футболкой. – Давайте спустимся вниз, выпьем кофе?

Такое откровенное приставание было совершенно ненормальным. Может, и сама девушка была «с приветом»? Но зачем тогда Мортимер ее пригласил? И откуда у него кошка?

– Нет, спасибо. Я устал, поеду домой.

Стук в спальне повторился, но на этот раз громче.

Внезапно в животе у Баркова началось покалывание. Это был сигнал, что в это место сейчас будет нанесен удар. Угроза исходила от Эмили. Андрей ощутил это так же ясно, как аромат жасмина на улице несколько минут назад или мягкость дивана, на котором сейчас сидел. Мышцы его тела рефлекторно напряглись.

Не ошиблось ли его шестое чувство на этот раз? Во внешнем виде девушки не было и намека на агрессию.

Эмили медленно встала и зашла за пианино, сбросив с себя куртку. Решила совсем раздеться?

Обойдя инструмент, она вдруг бросилась к Баркову. В руке у нее был короткий лом, которым она целилась Андрею в живот. Ему не составило труда увернуться. Распоров обивку, лом воткнулся в спинку дивана.

– Ты с ума сошла? – в недоумении спросил он, отскочив на два шага в сторону.

Девушка выдернула свое оружие из спинки и направила его в грудь Андрея:

– Я не позволю тебе засадить моего отца в тюрьму! Умри!

Она сделала выпад.

Барков резко отклонил туловище вбок, пропустив железяку слева от себя. Левой рукой выхватил у нее оружие, а правой толкнул так, что девчонка перелетела через спинку дивана и грохнулась на пол.

– Кто твой отец? – спросил он, пока она поднималась.

– Эдди Хаусман, – выдавила из себя «учительница», держась за бедро и кривясь от боли.

Андрей начал понимать, что происходит.

– Твой отец – Эдди Хаусман?

– Да, – губы у нее задрожали, и на глазах выступили слезы. – Я прошу тебя, скажи на суде, что он невиновен. Что это не он в тебя стрелял. Кроме тебя, там ведь свидетелей не было.

– Нет. Его посадят. Не только за покушение, но и за выращивание и сбыт ГМО.

– Где доказательства? Может, он не знал, что делается в подвале? Прошу тебя, помоги. Ему нельзя в тюрьму – у него радикулит!

Барков закусил нижнюю губу. Было видно, что эта дамочка по-настоящему страдает – но не от боли из-за падения, а из-за собственных переживаний. Возможно, она вообще плохо понимала, что творит. У нее состояние аффекта?

– Надеюсь, у тебя-то со здоровьем все в порядке? Тоже посидеть придется!

– Я за себя не боюсь. Отпусти моего папу, пожалуйста!

– Хочешь совет? В следующий раз, прежде чем обращаться к человеку с просьбой, не пытайся воткнуть в него лом.

Растирая слезы и тушь по щекам, она начала громко всхлипывать:

– Я пыталась по-хорошему, заигрывала даже с тобой, но ты – деревянный. А времени нет… Папа уже за решеткой… Ему нельзя…

– Даже если бы я сказал, что твой отец невиновен, суд бы мне не поверил. ГМО растут у него в подвале, а он об этом не знал? Глупости! И кто стрелял в меня из гранатомета, если не он?

– Другой человек! Он потом убежал через запасной выход. Разве нельзя так сказать?

– Нельзя. Это неправда. – В соседней комнате вновь послышался глухой стук. – Кто в спальне? Учитель?

Она кивнула и спрятала лицо в ладонях. Плечи ее начали вздрагивать.

Он перемахнул через диван и, заломив Эмили руку за спину, повел перед собой. Она не сопротивлялась.

– Открывай! – приказал он, когда девушка оказалась у двери спальни.

Как только дверь отворилась, Андрей увидел учителя. Дэн Мортимер, пожилой худой мужчина с редкой седой шевелюрой, одетый в домашний халат и босой, лежал на полу рядом со своей кроватью. Его руки и ноги были связаны, рот залеплен скотчем, а шея стянута ремнем, примотанным к ножке кровати.

Увидев Андрея, учитель округлил глаза и показал взглядом на Эмили:

– М-м-м!

И постучал босыми пятками об пол. В глазах у него был страх. Бедный старик. Пострадал из-за меня.

– Сейчас я Вас освобожу, потерпите минутку, – сказал Андрей и подтолкнул Эмили вперед.

Внезапно он ощутил тяжесть во всем теле. Лом выскользнул у него из руки и с грохотом упал на паркет, но не отскочил, а прилип, будто притянутый магнитом. Пару секунд Андрей пытался устоять на ногах. Затем рухнул на колени, отпустив Эмили. Неужели теперь даже такой небольшой стресс, как неуклюжая попытка девчонки воткнуть в него лом, вызвал у него позорную слабость?! Ничего подобного раньше не было. Я больше ни на что не годен?

Вместо того чтобы убежать, Эмили неуклюже свалилась на бок. Глядя на Баркова снизу вверх заплаканными и полными ужаса глазами, прохрипела:

– Что со мной? Помогите!

Не в силах стоять вертикально даже на коленях, Андрей оперся на руки. Конечности, туловище, голова – все стало невыносимо тяжелым. Мышцы задрожали от напряжения. Поняв, что сопротивление бесполезно, он упал на живот.

Эмили продолжала лежать рядом. Она стонала, приподнимая то руку, то ногу и сразу же их роняя. Наконец, перекатилась на спину и стала шумно дышать через открытый рот:

– Дайте… воздуха!

Очевидно, она не притворялась. У Андрея тоже было ощущение удушья. Неведомая сила сдавила ребра так, что они едва раздвигались при вдохе. Дело не во мне? Тогда в чем?

– М-м-м! – снова замычал учитель.

Его лицо побелело. Андрей испугался, что Мортимер может задохнуться. Надо было немедленно снять скотч с его рта и снять путы. Барков попытался ползти вперед по-пластунски. Приложив неимоверные усилия, передвинул вперед правую ногу и левую руку. Перетащил туловище сантиметра на три и окончательно выбился из сил. Тело становилось все тяжелее – на нем как будто лежало пианино, которое, к тому же, заполнялось песком.

– Нам крышка…, – чуть слышно выдавила Эмили, часто делая паузы, чтобы перевести дух. – Астероид! Я не верила… А папа верил…

Где-то вдали раздался взрыв. Стекла единственного окна спальни задрожали. Что произошло, понять было невозможно – с пола просматривалось только голубое небо.