Сказка о Гоше - Александр Муниров

Бывает в жизни, знаете ли, когда ты рожаешь ребенка в восемнадцать лет, двумя годами ранее выйдя замуж за человека, уже недовольного такой перспективой, хотя, конечно, и не говорящего об этом вслух. Спустя еще пару лет разводишься и остаешься матерью-одиночкой с ребенком на руках, словно щитом закрывающим тебя от возможных ухажеров, что могли бы заполнить вакантное место второй половины.

К тринадцати Гошиным годам, они с мамой жили разной жизнью, лишь время от времени пересекаясь для тех дел, которые нельзя было выполнить порознь. Например, чтобы сводить Гошу к стоматологу.

Мама уходила на работу, приходила домой, готовила, спрашивала Гошу о его делах, получала заранее подготовленный ответ «нормально» и занималась своими делами. Ближе к полуночи она целовала сына в лоб, отправляя его спать. В этом и заключалась ее материнская забота.

Когда у мамы случался выходной, они полдня делали что-нибудь вместе – ходили по магазинам или убирались. Признаться, Гоша предпочитал, чтобы у мамы вообще не было выходных. Но терпел, все-таки мама.

Может показаться, что Гоша не рад жить с такой матерью, но это было не так. Несчастлив он был по другим поводам, а жизнь с мамой его устраивала. Гоша, конечно же, видел фильмы о счастливых семьях и заботливых мамах, что рассказывали детям сказки на ночь, играли во всевозможные игры, не говоря уже об участии во всех аспектах жизни своих чад, но не был уверен, что хочет этого. Сказки он читал сам, не торопясь побыстрее с ними покончить, чтобы заняться другой деятельностью, как часто делают взрослые, а уж играть в то, во что играл Гоша, мама вряд ли бы смогла.

В общем и целом, можно сказать, что взамен обильной родительской любви Гоша получил право на свободу и право играть с теми, кого он сам определил в друзья.

Первое лето

Примерно за месяц до переезда в этот дом, к Гоше подошел его друг – Тощий Бок, обладатель рваного плаща и редких длинным волос. И сказал:

– Прознал о том, куда ты уезжаешь. Передавай от меня привет Карлу и Кристине, – он вытащил из кармана руку, в которой были зажаты золотые часы на цепочке, – отдай, пожалуйста, Кристине и скажи, что Тощий Бок просит прощения.

Кто такая была эта Кристина и как ее искать, Гоша конечно же не знал, а друг не объяснил, но часы все равно взял. Друзьям нужно помогать, так везде написано. К тому же, Тощий Бок редко его о чем-нибудь просил, а значит это и в самом деле было крайне важно. Гошин друг был крайне неприхотлив, жил в соседнем недостроенном доме, куда Гоша часто лазил после школы и слыл редким гадом, если верить соседям. По своим же собственным словам, Тощий Бок зарабатывал на жизнь тем, что, при помощи перфоратора, делал дырки в стенах жителей близлежащих домов, чтобы живущие в квартирах люди из тех, кто не открывает окна, не задохнулись.

– Когда же этот гад прекратит? – ругались соседи, да и Гошина мама тоже, когда слышали звук работающего перфоратора.

– А как им еще дышать? – ответил Тощий Бок, когда Гоша спросил об этом, – да, работа неблагодарная, но очень нужная.

По его же словам, Тощему Боку за его важную работу платила служба спасения. Пусть и немного, но неприхотливому Гошиному другу на жизнь хватало.

Расставаться с ним не хотелось, несмотря на свой невзрачный внешний вид, Бок был хорошим другом, ни разу не смеявшимся над Гошей. Но мама сказала, что теперь у них есть своя квартира и больше нет нужды платить за съемную, а в таких вопросах ее слова были более весомыми.

Потом, правда, оказалось, что иметь свою квартиру не так уж и здорово. Мама говорила о ней с таким энтузиазмом, что Гоша поневоле представил себе светлое солнечное жилище где-нибудь на верхнем этаже, в идеале недалеко от старого дома, только еще лучше, раза в полтора, если не по жилищным условиям, то по неуловимому ощущению счастья, которое не всегда зависит от жилой площади.

Оказалось достаточно всего одного взгляда на новый дом, чтобы в этом разубедиться. Он стоял на самом краю города, выходя окнами, с одной стороны, на, огороженный чугунной решеткой, двор с пустой детской площадкой, с другой – на белый бетонный забор с колючей проволокой сверху, за которой располагались какие-то склады. Между домом и складами, словно границей, пролегала автодорога, в месте встречи с домом огибая его полупетлей. От остановки и других домов, до этого, вела дорожка через небольшой запущенный скверик, в котором жили собаки.

Гоше показалось, что дому лет сто или даже двести. Сложенный из красного кирпича, снаружи он, своей угрюмостью, напоминал древние особняки, в которых обитали привидения, только без свойственной особнякам роскоши. Внутри, как позже выяснилось, было холодно (зимой) и сыро (всегда). Звук шагов по лестнице, где пол на площадках выложен мелкой черно-белой плиткой звучал непривычно громко, а скрипучие деревянные полы в квартире заставляли внимательно выбирать дорогу. Облезлая штукатурка на стенах и потолке, высоченные деревянные двери с щелью для почты вместо дверных глазков и странной формы изогнутые перила. Все вместе это выглядело таким запущенным, по сравнению с их прежней квартирой, что Гоша, еще не успев сюда въехать, уже заведомо разочаровался. Тощий Бок бы здесь точно не прижился – при таком обилии сквозняков ему не нашлось бы работы.

Гоша познакомился с мусорным гоблином вскоре после переезда, через две минуты после того, как впервые увидел Религиозную Деву. Шурша длинной черной юбкой по ступеням, в белой косынке, она походила на то самое привидение, которых Гоша ожидал с самого первого своего появления здесь. Конечно, он почти сразу понял, что Дева, едва касавшаяся тонкой рукой перил, когда спускалась, совсем не привидение, даже если и хочет таковой казаться, но Гоша, увидев ее сквозь щель между ступенями, решил, на всякий случай, не проверять и спрятался под лестницей на первом этаже, там, где рядами стояли швабры Старшей По Дому Уборщицы. Там же прятался и Карл. Увидев мальчика он только вздохнул, предвкушая, видимо, выговор среди других гоблинов.

– Да нет, она не ужасная. Религиозная Дева еще очень даже ничего, – говорил он после, – и кошку подкармливает. Но первый принцип, сам понимаешь, заставляет меня прятаться.

На изучение дома после переезда у Гоши ушло девять дней. Он рассчитывал справиться быстрее, но оказалось, что переезд – это не просто взять вещи и перевезти на грузовике из одного здания в другое. Требовалось расставить мебель, прикрутить крючки и крепления для полок в тех местах, где это требовалось. Разложить все вещи по местам, а вещей, как с удивлением обнаружил Гоша, у них с мамой оказалось гораздо больше, чем он думал.

Многое Гоше приходилось делать самостоятельно. Мама говорила, что им поможет ее ухажер. «Очередной ухажер», как про себя называл Гоша всех маминых действующих ухажеров. Тот и в самом деле обещал, мальчик сам это слышал, но ни во время переезда, ни после, ухажера почему-то рядом не оказалось. Через неделю же выяснилось, что мама с ним рассталась. О последнем Гоша не жалел, хотя и считал, что она могла бы и немного повременить.

В общем, Гоша с мамой носили и прикручивали все сами. Мама взяла на неделю отпуск, а это означало, что мальчик не мог посвящать много времени изучению места, где ему предстояло жить.

Тем не менее, ему удалось понять довольно быстро, что здесь обитаемыми являются далеко не все квартиры. А еще то, что иногда дом живет своей жизнью, время от времени самостоятельно отключаясь от электричества и устраивая протечки в трубах, что тянулись вдоль стен в коридоре.

– Это ерунда, – говорил ему Карл позже, – дом очень даже неплох и еще долго простоит, даже несмотря на деструктивную деятельность братьев-Химиков. А трубы и электричество у нас чинит Домоуправление. Правда не часто.

Если загадочное Домоуправление представало перед Гошей чем-то совсем уж потусторонним и невидимым, то Химики были куда более конкретными. Мальчик познакомился с ними очень быстро.

Братья вечно что-то выдумывали и, на седьмой день после Гошиного переезда, устроили ему ловушку, как они потом сказали, из научных соображений. Конструкция ловушки состояла из хитрого сплетения резинок и ведра с водой, стоявшего пролетом выше на перилах. Если бы расчет Химиков оказался верным, то Гоша оказался облит с головы до ног, но так как проверка надежности не была проведена должным образом, ведро осталось на месте и весь эффект от ловушки заключался лишь в синяке на ноге, по которой хлестнула оборванная резинка.

– В следующий раз получится, – успокаивающе сказал старший Химик Гоше, – извини.

Гоша был не в обиде.

В следующий раз братья и в самом деле соорудили более удачную ловушку, но в нее угодил уже не Гоша а Старшая По Дому. Уж ей-то досталось в полной мере, а потом и Химикам, когда Механик пришел домой с работы.