Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клавдия Ильинична поддержала подругу, принимаясь за другую ногу:
— Права Валечка, ох как права! Распустили мы нашу молодёжь! Не успела из подгузников выпростаться, и уже роль Лисы ей подавай! А подумала бы она своими куриными мозгами, как мне, например, в душном закрытом костюме с моей гипертонией! Сразу же давление поднимается. Ну никакого уважение нету, честное слово, один пофигизм! Да эта фря ни в одной труппе не уживётся, с ее-то характером истеричным. Тьфу ты, вот даже порезалась из-за нее… Шмакодявка!
— Да вы-то сами невинными овечками не прикидывайтесь, — хмыкнула Яна. — Знаю я вас. Схрумкали девчонку и не поперхнулись.
— Что ты, Яночка! Что ты! Ты же сама всё видела и слышала! Мы же ей ни одного дурного слова не сказали, а с ней-то просто истерика. Метёлка припадочная… — пожала плечами Валентина Петровна.
— Так вы же и довели ее до припадка! Я что, не знаю ваши таланты?
— Хоть кто-то отметил наши таланты, и на том спасибо, — Клавдия Ильинична закончила бритье и довольно оглядела результат своей работы.
Яна плюхнулась на вытертый продавленный диванчик.
— Хорошо, мама, что я не захотела стать актрисой. Представляю, как бы вы меня тут гоняли и в хвост, и в гриву.
— Янка, ну что ты такое говоришь? — Валентина Петровна накинула на плечи боа из перьев и критически осмотрела себя в зеркале, поворачиваясь перед ним то так, то эдак. — Ты же нам не чужая, роднуля. Ты для нас своя, и в твоём творческом потенциале мы не сомневаемся, — успокоила Яну матушка.
— Вот вы и прокололись! Своя — примем, не своя — так доведёте до белого каления.
За дверью гримуборной послышалось деликатное покашливание и негромкий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, в гримёрку вальяжно вплыл известный повеса, любитель женщин, заслуженный артист и ведущий актёр театра Иван Демидович Головко.
— Девочки, не ссорьтесь, — сказал он и тяжело опустился на диванчик рядом с Яной.
Головко был настоящий театральный лев. Высокий, громогласный, импозантный — его назначали на все главные мужские роли, он умудрялся играть даже молоденьких принцев. Женщин любил до умопомрачения, жил на широкую ногу, не гнушаясь никакими приработками, но семью так ни разу и не создал. Женщин через его руки прошло — тьма, но он так и не остановил ни на одной свой выбор. Положа руку на сердце, можно было сказать, что и муж из него получился бы некудышный. Отправь такого бонвивана мусорное ведро вынести! Женщины интуитивно, наверное, это понимали, и ни одна не решилась опутать Ивана Демидовича брачными узами. Расставался он обычно со своими пассиями легко, никогда не нагружая себя женскими проблемами.
Иван Демидович вальяжно откинулся на спинку диванчика и сообщил новость:
— Слыхали? Говорят Лизка, ну та, что новенькая, уже заявление на увольнение подала. Это не вы ли, мои коброчки, довели девчонку?
— Стукнуть бы тебя чем-нибудь по голове, Ваня, за такие слова, да что толку? Ты же башкой всё равно не думаешь. Недоволен, что очередная жертва ускользнула из твоих цепких лап?
— Не говори глупостей, Валюшка! Женщин на мой век хватит. Мне ведь любая интересна — и блондинка, и брюнетка, и худенькая, и толстенькая — всех обожаю. Так что можете за меня не волноваться, я не пропаду. А уж тебя с Клавочкой вообще боготворю, подруги мои боевые!
— Ну, конечно! — воскликнула Клавдия. — Куда же ты без нас! Помнишь на гастролях в Архангельске я тебя в два часа ночи из отделения полиции выручала? Ты ведь нахлестался как свинья и песни стал орать дурным голосом, да не где-нибудь, а под окнами тамошнего прокурора. Тебя и скрутили.
— А когда ты пьяный в коровнике уснул, — добавила Валентина Петровна, проведя пуховкой с пудрой по носу, — утром всех доярок до смерти перепугал! Коровы заикаться начали! Мы тогда ходили к председателю колхоза объясняться, помнишь, Клавочка? — повернулась Валентина Петровна к Коровкиной. — Стыд и срам, Иван! Зачем ты в коровник, прости господи, полез? Что ты там забыл?
— Ну, я же тебе уже объяснял. Понравилась мне на концерте одна симпапулечка, я к ней подкатил, автограф, то да сё. Оказалось, доярка. Экзотика! Я ей свидание назначил в коровнике, а она, ветреница, не пришла. Я ждал, ждал, бутылку портвейна, что для нее приготовил, выкушал, конфетками закусил и уснул на куче навоза. Ну, конечно, утром у меня вид был еще тот, недаром доярки визжали, как резаные.
— Ты, Ваня, на выдумки горазд. За тобой глаз да глаз нужен. И когда только ты угомонишься, ведь не мальчик уже, посмотри, вся голова седая.
— Не угомонюсь. Это не в моих правилах. — Иван Демидович поднялся и направился к двери. — Прощайте, кукушечки мои. Яночка, ты со мной? Могу подбросить тебя до дома, я сегодня на машине.
Яна вскочила с диванчика.
— До свидания. — Она с облегчением покинула гримёрку, еще раз мысленно поздравив себя, что выбрала профессию себе по душе.
Яна с отличием окончила стоматологический факультет медицинского института и своей профессией гордилась.
К сожалению, ей не пришлось вкусить молодой, весёлой, студенческой жизни. Она очень рано выскочила замуж, и студенческие тусовки были не для нее. Студенческие браки, как правило, редко бывают крепкими. Молодость и гормоны своё берут — в голове ветер, жизненного опыта никакого. Молодые люди в этот период очень впечатлительны, горят желанием получить новые эмоции и ощущения. Не думая о последствиях, они могут совершать совершенно невозможные, зачастую безрассудные поступки. Для них в этот период нет авторитетов, они всё знают лучше всех. Брак Яны с Юрием Раловичем оказался ошибкой. Юра по уши влюбился в Яну и был готов
