Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева

Ну да, не из бедных, — хлюпнула носом Яна. Ее красивое коралловое платье на бретельках из-за грязи выглядело как подпорченный абрикос, а со спины оно еще было и рваное, словно надкусанное.

— Свободу мне, свободу! — пропел оперным голосом Иван Демидович, который был не только потрёпанным, но еще и избитым. Распухший нос, ссадина на щеке и фингал под глазом делали его облик весьма колоритным.

— Вот это голос! — Цыганка переключила свое внимание на Головко. — Прямо как у священника!

— Он актёр, голос у него, действительно, поставленный, — откликнулась Яна.

— Видный мужчина. — Цыганка еще раз окинула Ивана Демидовича цепким взглядом. — Чувствуется порода. Кто же это вас так отметелил?

— Нашлись божьи люди, — ответил Иван Демидович.

Цыганка, улыбаясь во весь свой фарфор, взяла руку Яны и уставилась на ее ладонь.

— У меня наличных нет, всё на карте, и вещи забрали, — сразу же предупредила ее Яна.

— Я из профессионального любопытства, — не отдавала ей руку цыганка. — Вот это линия жизни! Редко такую вижу.

— Она вообще редкая женщина, — хихикнул Иван Демидович.

— Вся ладонь исчерчена. Такое впечатление, что просто ни дня без событий! Поразительно! Линия любви, линия любви… Что с ней? Почему она напоминает самую страшную молнию на небе в судную ночь?

— Вы сейчас меня пугаете, — вздрогнула Яна.

— Правда ваша, — кивнул Иван Демидович. — Жизнь Яны — сплошная карусель.

— А вот тут пульсирующая точка. — Цыганка нажала на ладонь, и Яна вскрикнула. — Любовь твоя… единственная, — пояснила гадалка.

— Мы будем вместе? — спросила Яна.

Цыганка стрельнула глазами в сторону Ивана Демидовича.

— Больная точка у тебя, голубка!

— Подтверждаю! Ни разу не видел больше препятствий у людей на пути друг к другу. А вот у меня всё легко по жизни складывалось, — похвастался Иван Демидович.

— Это ты думаешь, что у тебя всё легко. На самом деле это не так, живёшь в самообмане. Но вот судьба этой женщины меня больше волнует, — качнула серьгами старая цыганка. — Не совпадает твоя линия любви с твоей любовью. Не соединены они. А другой любви в жизни не вижу. Двое детей у тебя.

— Верно. Как же это не соединены? Как же так? Что, совсем? — испугалась Яна.

— А я думал, что ты уже смирилась с жизнью с князем. Чего ты так всполошилась? И так понятно, что не быть вам вместе. Цыганка только что это подтвердила, — потрогал бланш под глазом Иван Демидович.

— А я думала, что ты добрее. Я же надеялась и верила, а надежда умирает, как известно, последней, — ответила Яна.

— А я реалист! Мне надоела ваша история! Валентина, мать твоя, глаза выплакала, ты ходишь, как сомнамбула, а ведь столько энергии было! Тебе даже вот незнакомый человек говорит, что не соприкасаются ваши пути. Ну что тебе еще надо? Чтобы сам бог пришёл, постучался к тебе и сказал, что не твоё это? Ты живёшь в замке с таким красавцем. У вас чудо-дочка, живите и радуйтесь! Чего вам еще требуется? Вот я на старости-то, извините, понял, что семья, а особенно детки, не помешали бы мне. А бабы, жены… — махнул рукой Иван Демидович.

— И это говорит человек, который никогда не был женат, — покачала головой гадалка. — Бабы и жены— это разные вещи.

— А ты откуда знаешь, что я женат не был? — удивился Иван Демидович.

— Так видно, милок! Видно!

— То, что у меня нет ни стыда ни совести, это все мои женщины мне не раз говорили, а вот как ты увидела, что я официально не женился? — усмехнулся Иван Демидович.

— Скажите, как мне эту точку приблизить к своей линии любви? — Яна дёрнула цыганку за рукав.

— Да откуда же я знаю? Судьба у тебя такая, мученическая. Чего тут поделаешь?

— Говорю тебе — не судьба! Всё у тебя будет хорошо. Ты — счастливая женщина, живёшь в роскоши, с миллиардером, с красавцем, — встрял Головко.

— Вот сам бы и жил! — огрызнулась Яна.

— Нет, она несчастна, — не согласилась с Головко цыганка.

— А вы здесь за что? — спросила Цветкова.

— Дамочка одна поклёп на меня навела, что я ей больно на большую сумму нагадала. Что загипнотизировала я ее, ворвалась в душу и сердце и отобрала денежки, — вздохнула цыганка.

— Я вам обязательно заплачу за гадание, только выйти отсюда надо, — ответила Яна, окинув взглядом «обезьянник», куда ее и Головко привели после кладбища.

— Я не сомневаюсь. Мне кажется, что пути наши еще пересекутся. Меня, если что, Ладой зовут, меня в посёлке Горохове каждый знает, да у Триумфального парка наших, таборных, всегда можешь встретить. Там кафе, театр цыганский и прекрасная атмосфера. Приглашаю вас, — снова стрельнула она глазами в сторону Ивана Демидовича.

— Я бы с удовольствием! Я в душе цыган, — вздохнул он.

— Цыгане — не «перекати-поле», как ты думаешь, они семейные люди, придерживаются традиций, — отрезала Лада.

— Цветкова, Головко на выход! — скомандовал строгий голос.

Яна с Иваном вышли из-за решётки в коридор, их провели в небольшую комнату. Комната была квадратная, стол — квадратный, стулья — квадратные, и даже следователь Пётр Иванович Ольшанский в строгом, сером костюме показался Яне квадратным.

Увидев его, Яна возликовала и кинулась ему на шею.

— Петя! Ты мой звонок, что положен каждому задержанному! Как хорошо, что я не просчиталась! Как