Самый худший день - Алексей Рябчиков

болел затылок, я тронул его рукой.

– Ещё башкой об пол ударился, – добавил он и протянул мне бутылку лимонада. – Попей, полегчает.

Я взял бутылку и осмотрелся: продавщица что-то рассказывала второму менту (надоело мне повторять «полицейский»), красотки уже не было.

Сделав несколько глотков, я медленно встал. Вытащил из кармана сотовый, чтобы посмотреть время, а там уже десять пропущенных от контакта «Идиот» (так у меня записан босс).

9:30.

Твою мать! Блин! Блин! Опять я забыл включить звук!

– А можно мне справку? – обратился я к первому менту.

– Справку?

– Ну, типа справку, я не знаю, как её назвать. Типа я опоздал на работу, потому что было ограбление.

– Бля, ты серьёзно? – уставился он на меня. – Колян, ты слышал?

Второй мент посмотрел на первого.

– Справку ему надо, – уточнил первый.

– Что за справку? – не понял Коля.

– Справка, что я опоздал на работу, потому что было ограбление.

– Скажи так, в чём проблема?

– Блин, да я вышел из доверия, – объяснил я. – Мне нужна справка, иначе уволят.

– Не пудри мозги! – проворчал Коля и снова посмотрел на продавщицу.

– Напиши её сам, – предложил первый мент.

– А вы подпишете?

– Сам напиши, сам подпиши.

– А печать? – засомневался я.

– Бля, а откуда у нас с собой печать? Сам подумай!

– Он мне не поверит. О, а если я ему позвоню, а вы подтвердите в трубку, и всё.

– На хер мне это надо!

Наш разговор зашёл в тупик, поэтому я взял у продавщицы лист бумаги и написал:

«Справка

Данная справка выдана ФИО по месту требования. Она подтверждает, что он участвовал в ограблении магазина по адресу (адрес) в качестве свидетеля с 8:45 по 9:37. Из-за боязни быть убитым он также не мог ответить на телефон.

Подпись, дата».

Я перечитал – вроде норм. Следующим эту справку читал мой начальник у себя в кабинете.

Идиот, так я его называю цензурно, был невероятно высок и невероятно худ.

Ла-адно, ла-адно.

Он просто был высок, лыс и худ, без невероятно.

Он повертел «справку».

– В качестве свидетеля, – перечитал он. – Участвовал в ограблении в качестве… Сразу же видно – конторский почерк… только они так могут. Ну, ты, конечно, кадр!

– Чего?

– Зачем ты тратил рабочее время на этот листок? Думал, я так тебе не поверю?

– Ну, да-а-а.

– Совсем меня за идиота держишь?

– Да не-ет, что вы!

– Ладно, иди, работай, – закончил разговор начальник. – Только давай без всяких, нормально поработай сегодня.

Ссора

12 часов дня. Кафе. Солнце.

Стол. Пюре и котлета. Кофе.

Сейчас куда ни плюнь – одни кафе. Раньше плевали в столовые, а теперь в кафе. Но найдите десять отличий между теми столовыми и нынешними кафе! Ну, ладно, не десять, хотя бы одно. А одно есть.

Это название – «кафе» вместо «столовая».

Я уже поел и даже погрел живот в лучах солнца, которые пробивались сквозь огромное стекло, когда вошла она.

Красивая, мечта поэта. Жалко, что я не поэт…

На кассе она купила только кофе.

Опять худеет?

Села напротив меня, сделала глоток, сморщилась, поставила чашку на стол.

– Ты худеешь? – спросил я.

– Зачем мне худеть?

– Откуда мне знать: ты то худеешь, то не ешь мясо.

– Это было-то один раз!

– А чё ты поесть ничего не купила?

– Я хочу с тобой серьезно поговорить.

– О том, почему ты не купила поесть, – удивился я.

– О том, что я уже поела!

Я не знаю, какое выражение лица появилось у меня, но в голове точно были мысли: «Что за хрень ты несёшь?»

– Куда движутся наши отношения? – вдруг выпалила она.

– Ну … это … в будущее.

– В будущее! Всё движется в будущее! Покажи мне хоть одну вещь, которая движется в прошлое!

– Наш автопром, – усмехнулся я.

– Ты сейчас серьёзно? Я вот хочу поговорить с тобой о серьёзных вещах, о нашем будущем, а ты?!

– На обеде о таком не поговоришь.

– Давай так, – она сделала глоток кофе, наверняка для паузы. – Я тебе пожалуюсь, ты выслушаешь, а потом решим.

Я почесал затылок, взял паузу, сходил за кофе себе, снова сел напротив неё.

– На что ты будешь жаловаться? – спросил я

– Мне надоела неизвестность.

– Это типа что будет после смерти? – улыбнулся я.

– Помолчи. Это, кстати, мне тоже надоело. Твои эти двухцентовые шутки, к месту и не к месту.

– Что за двухцентовые шутки?

– Помолчи, – оборвала меня она. – Я вчера села вечером перед блокнотом, решила, так сказать, привести свою жизнь в порядок. Думала, думала и вдруг у меня в голове возник вопрос: «А куда ведут наши с тобой отношения?» Мы ведь вместе уже четыре года. Это действительно большой срок.

Я еле сдержался, чтобы не ляпнуть про действительно большие сроки, ну, вы поняли.

– Но развития как такого нет, – продолжила она. – Мы стоим на месте, мне, кажется, нам пора делать шаг дальше. Хватит нам встречаться в машине, хватит…

– Погоди, – перебил её я. – Встречаться в машине? У меня ведь нет машины, как и у тебя.

– Это условность.

– С кем это ты встречалась в машине?

– Да ни с кем, это я так просто сказала, могла сказать, что в подъезде. Давай оставим подъезд.

– Но ты сказала: «В машине»! Ты не сказала: «В подъезде», ты сказала, что именно в машине!

– Блин! Ты чего к словам докопался?

– Ничё не докопался, ты могла сказать всё, что угодно, типа «встречаться на улице», но ты сказала в машине.

– Ну, ладно, я готовилась к этому разговору по фильму «Дешёвая драма». Там героиня примерно такую же речь говорила при таких же обстоятельствах.

– И ты ни с кем не встречалась в машине?

– Я тебе не изменяла, если ты об этом?

– Но встречалась?

– Нет, не встречалась и не изменяла!

– Точно?

– Точно!

– Ладно – я сделал глоток кофе – Говоришь «Дешёвая драма». Что за фильм?

– Ну, такое … средненькая мелодрама, в целом неплохая. Лучше, чем «В погоне за Эми».

– «В погоне за Эми» – шедевр авторского кино.

– Ну, это ты так думаешь.

– Это самый лучший фильм в мире.

– Давай не будем отвлекаться. Я продолжу?

Мы одновременно сделали по глотку кофе.

– Продолжай, – разрешил я.

– Мы вместе четыре года. Пора бы нашим отношениям развиваться. Понимаешь, о чём я?

– Ты хочешь видеться и по будням? – эта первая глупая фраза, которая пришла мне на ум.

– Я хочу, чтобы мы уже, наконец, съехались!

– В смысле сняли квартиру и жили?

– Ну, лучше ипотеку. Я уже узнала, в принципе мне на пятнадцать лет дают её.

– Ты хочешь продать свою свободу