Слово Оберона - Марина Дяченко

— Парк?

— Ну да. Пойдём. Погода хорошая.

— Ладно, — я снова забросила рюкзак на плечо. — Пошли.

На выходе со двора меня догнал Макс.

— Лена, можно тебя на минуточку? — спросил странным напряжённым голосом.

Я отошла:

— Чего тебе?

Макс нервничал:

— Кто это?

— Мой друг.

— Куда ты с ним идёшь?

— А тебе какое дело?

— Лена! Ты посмотри на него! У него же такое лицо… будто он убийца! Это взрослый мужик, зачем ты ему нужна?!

Я прищурилась:

— Ты меня воспитывать, что ли, будешь?

— Ты с ума сошла, — сказал Макс жалобно. — Откуда ты его знаешь?

— Я с ним сражалась бок о бок, — сказала я сухо. — Он мне жизнь спасал. А я — ему. Его зовут Гарольд, и он такое видел, от чего ты в штаны наложил бы моментально. И если ты кому-то скажешь, что я с ним пошла — можешь заранее справлять поминки, он тебе голову отрежет… Понял?

Я ушла, а Макс остался стоять. Я подумала мельком: может, зря я так? Может, это слишком?

Но Гарольд шагал рядом, с неприязнью косился на проносящиеся по улице машины, и мысли мои переключились на другое.

— Ну расскажи скорее, как там все? Как наши?

Я называла жителей Королевства «наши» совершенно естественно и по праву. Потому что ещё недавно я, будучи магом дороги, защищала их, помогала в переделках, лечила, делилась своей силой и даже однажды сварила кашу в большом котле. Правда, каша чуть-чуть подгорела. Гарольд улыбнулся:

— Ты сейчас Королевство не узнаешь. Народу понаехало — тысячи! Город, лавки, мастерские, даже цирк свой на окраине есть. Циркачи не хотят уезжать — у вас, говорят, весело, люди щедрые и умеют удивляться…

Я вспомнила, что говорил мне когда-то Оберон. Там, где люди умеют удивляться, есть место для волшебства. Там процветает тонкий мир — волшебная оболочка неволшебных предметов.

— Принцессам построили храм Обещания. Туда люди толпами валят — поглядеть. Принцессы танцуют, поют, изучают науки. И каждое утро начинают у зеркала — смотрят, не пробился ли у кого первый седой волос?

— Да сколько же им лет? — спросила я неуверенно. — Слегка за двадцать?

— Ну и что? Один волос может просто случайно вырасти. Она мышь, к примеру, увидит, испугается — волосок и поседеет…

Гарольд говорил, сдвинув брови и глядя перед собой. Мы сидели на скамейке в маленьком пыльном парке. В грязном озерце толпились утки — требовали хлеба. У меня где-то остались в рюкзаке остатки бутерброда, но вещи, которые сообщил мне Гарольд, были слишком серьёзными.

— Слушай, — спросила я неуверенно, — а… за кого-нибудь другого их можно выдать замуж? Чтобы не за принца, а просто так?

— Женихи толпами валят, — Гарольд смотрел на уток. — И наши, и чужеземные. Моряки, купцы, рыцари. Приходят в храм, вроде бы просто в гости, и начинают хвосты распускать. Один капитан бросил своё судно, бросил команду, переселился к нам. Так влюбился в Ортензию — не уеду, говорит, без неё. Ты думаешь, она на него хоть раз взглянула? У них разговор простой: принц? Нет. Ах, нет? До свиданья!

— Вот дуры! — сказала я в сердцах. — Что им принцы? Чем принцы лучше других? Взять хотя бы нашего… Как они там живут, кстати, принц Александр с принцессой Эльвирой?

Гарольд пожал плечами:

— Как ожидалось, так и живут. Она на нём только что верхом не ездит. Дети у них — уже трое…

— Да?

— Конечно. Вообще, многие переженились за это время, много детей народилось.

— А… — Я запнулась, покосилась на Гарольда. — Слушай… А ты не женился?

Он опустил глаза. Щёки его чуть порозовели:

— Женился. Сын у меня. Полтора годика.

— А-а-а, — сказала я тихо.

Ну представьте: вот вы не видите человека четыре месяца. Вы привыкли, что он вам вроде как старший брат. И… не совсем брат. Друг, в общем. И вот вы узнаете, что он женат, оказывается, что у него ребёнок подрастает, а вы в это время всё учитесь, учитесь в своей школе…

Во-первых, у них шесть лет прошло.

А во-вторых, разве нас с Гарольдом что-то связывало, кроме боевой дружбы?

— Поздравляю, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал весело. — А на ком ты женился?

— Из новеньких, — Гарольд смотрел мимо. — Ты её не знаешь.

Ну и глупый у меня, наверное, вид…

— Ладно, — сказала я, стараясь замять неловкость. — Как же тебе удалось перейти из мира в мир? Я раньше думала, что только Оберон…

— С трудом, — признался Гарольд. — Его величество говорит — только в свой мир возвращаться легко… Он меня всё учит и учит. То — «Гарольд, встречай послов». То — «Гарольд, поезжай на острова усмирять людоедов». То — «Гарольд, отрабатывай переходы»… Я ночами не сплю, своего ребёнка месяцами не вижу. Ты знаешь, — Гарольд понизил голос, хотя подслушивать нас было некому. — Мне кажется, он готовит меня себе в преемники.

— Как?!

— Да вот так.

— А принц Александр?

Гарольд вздохнул:

— Его всерьёз никто не принимает. Даже если бы не было того случая с предательством… Ну какой он король? Подловил меня недавно в лесу… я, говорит, никаких прав на корону не имею и притязаний заявлять не буду. Мы, мол, с тобой друзья и останемся друзьями… и помни об этом, будущий король Гарольд… Тьфу! — мой друг так саданул кулаком по скамейке, что утки испуганно разлетелись. — Ты понимаешь, он уже сейчас видит Оберона мёртвым. Боится со мной ссориться, планирует себе спокойное будущее… ну какая он скотина!

— А король? — спросила я упавшим голосом.

— С ним нельзя ни о чём таком говорить. Понимаешь? Он тоже вбил себе в голову, что доживает последние годы, чуть ли не последние дни. Когда у кого-то из принцесс пробьётся первый седой волосок…

— Перестань!

— Вот и он тоже. «Перестань, Гарольд, нам надо думать о налогах», «Перестань, Гарольд, нам надо думать о драконах», «Перестань, нам надо думать о людоедах»…

— Людоеды-то откуда взялись?

— А откуда они обычно берутся? Живут себе на островах, проходящие суда топят… У нас уже три их племенных вождя в темнице сидят, а им хоть бы что… «Перестань, Гарольд, я хочу оставить тебе и людям как можно меньше проблем…»

Гарольд вдруг закрыл лицо руками. Это было странно, потому что я знала его — он всегда был мужественный. А теперь он был ещё и взрослый — совсем взрослый, недосягаемо…

— Ну ты что? — спросила я испуганно.

— Ничего, — он глядел сквозь пальцы на осмелевших уток. — Мне Оберон как отец. Знаю, что и тебе тоже.

Я вспомнила, как Оберон появился на родительском собрании. Как с шапки, которую он держал в руках, падали талые капельки — бывшие снежинки.

— Что же нам делать, Гарольд?

— Я отдохну, — сказал он глухо. — Хоть немного посижу спокойно. Пока я здесь, там время замерло. Всё застыло. И принцессы не смотрятся в зеркало, и королю не угрожает опасность… А я так устал.

По дорожке мимо нас прошли молодая мама с ребёнком. Женщина катила коляску. Малыш — пластмассовую гусеницу на колёсиках.

— Гарольд, — сказала я твёрдо. — Если в вашем мире так много принцесс — почему проблемы с принцами? А?

— Объясняю, — в голосе Гарольда мне вдруг послышались интонации Оберона. — Принцессой считается всякая девушка, явившаяся в Королевство на рассвете босиком и предъявившая грамоту, что её отец — правитель далёких земель. Таких «правителей» могут быть десятки, потому что карликовые королевства, ни на что не годные, рождаются, как брызги, и так же исчезают… А девочки хотят принца. А Королевство по закону должно их принять.

— Дурацкий закон.

Гарольд вскинул брови:

— Это закон нашего мира. Может, тебе не нравится, что дождь мокрый, а снег холодный?

— Очень нравится, — сказала я примирительно. — Прекрасный закон… Гарольд, а где есть принцы? Где их можно искать?

— Король знает. Но не говорит. Мне, во всяком случае.

— Почему?

— Потому что: «Мы должны думать о нашем народе! Мы должны думать о будущем! Я не могу рисковать тобой, своим единственным магом!»

— Значит, это опасно, — сказала я упавшим голосом.

— Лена, — Гарольд упёрся ладонями в колени. — Я пришёл за тобой, потому что… Ну поговори ты с ним, а? Может, тебе его удастся уломать?

— Мне? Оберона? — спросила я с сомнением. И тут же спохватилась: — Я хочу в Королевство, Гарольд! Я так соскучилась! Я хочу всё увидеть… Ты ведь сможешь меня перевести, да?

Глава 2

Снова в королевстве

Замок стоял среди сосен. Лес обступал его плотно, но и почтительно — оставляя вокруг свободное пространство, пропуская солнце в высокие стрельчатые окна. На горизонте возвышались горы с зубчатыми верхушками. Зеленели луга; всё это я видела раньше, всё это я помнила, всё это мне снилось — кроме нового города с красными крышами, с мощёными площадями и медными флюгерами на шпилях, кроме нового порта, где покачивались у причалов гребные и парусные суда, кроме речки, довольно широкой, пробившей себе ложе среди камней, корней и мха.