МАРИЯ ДЕВА В ГИМНОЛОГИИ ХРИСТИАНСКОГО ЗАПАДА - Георгий Чистяков

Особенностью западного религиозного сознания является его динамичность. Христиане Европы без внутреннего отторжения соглашаются с тем, что вносятся изменения в богослужебные книги, изменяется чин мессы, трансформируются и редактируются древние молитвы и т.д. Возможно, это связано с тем, что догматические споры, которые начиная с IV в. буквально сотрясали Византию, мимо христианского Запада прошли стороной. Западное сознание не видит в новом ничего опасного, еретического, тогда как христианский Восток всегда озабочен тем, не является ли та или иная новация отступлением от истины, предательством, ересью.

Входящий в Бревиарий комплеторий, или поверечие, всегда заканчивается антифоном или сравнительно кратким гимном – в честь Марии. Причём, в зависимости времени года, антифоны эти будут разными. Поскольку церковный год на Западе начинается с первого воскресенья рождественского поста (на Востоке церковный год начинается с пасхальной утрени), первый из антифонов звучит рождественским постом, на Рождество, вплоть до праздника Praesentatio, то есть Сретения, которое празднуется 2 февраля. Этот антифон, скорее всего, написал монах, живший в XI веке в аббатстве Райхенау, в Германии, которого звали Герман Contractus, или Расслабленный, поскольку он страдал каким-то хроническим заболеванием. Им был написан короткий гимн Святой Деве неожиданно античными гексаметрами:

Alma Redemptoris Mater Quae pervia coeli

Porta manes et Stella Maris succurre cadenti

Surgere qui curat populo Tu quae genuisti

Natura mirante tuum sanctum Genitorem

Virgo Prius ac posterius Gabrielis ab ore

Sumens illud Ave peccatorum miserere.

Надо сказать, что не только Герман Расслабленный, но и Иоанн Дамаскин на Востоке тоже иногда писал гексаметром и другими античными размерами, использовали гексаметр и другие византийские гимнографы. С.С.Аверинцев перевёл этот антифон очень неплохо, тоже гексаметрами, правда, с привкусом славянизмов, которые больше напоминают о Византии, чем о западном Средневековье:

О Спасителя Матерь, врата отверстые рая

Ты являешь Собой и звезду морей. Так, помилуй

Падших людей, хотящих восстать, о Ты, что родила,

Преодолев естество Твоего родителя дивно,

О Присносущая Дева, из уст Гаврииловых Слово

Радуйся, внявшая встарь, умились о грешниках тёмных 7.

В этом антифоне сразу бросаются в глаза несколько цитат из более древнего гимна Ave Maris stella – О, Звезда над морем. Во-первых, Porta manesque pervia caeli: Porta manes, caeli porta – врата неба, это, конечно, Felix caeli porta, счастливая дверь, а, вернее, счастливые врата неба. Цитата из Ветхого Завета – Быт: 28, 17: «Как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные». И далее: stella maris, это цитата из первой строки Ave Maris stella. Когда средневековые мореплаватели видели Полярную звезду, они вспоминали Богородицу; которая подобно Полярной звезде выводит каждого на верную дорогу. Sucurre cadenti – поспеши навстречу падающему, навстречу тому, кто падает. И в конце sumensillud ave – снова цитата из второй строфы гимна Ave maris stella – sumens illud ave Gabrielis ore. Создавая этот новый гимн, Герман расслабленный имел в виду древний гимн, который, конечно, звучал в его памяти; с другой стороны, он воспользовался не современным хореем или распространенной в его время амброзианской строфой: Jam solis ortu sidere, а древним гексаметром, который заставляет вспомнить о Гомере или о Вергилии. Антифон – Alma Redemptoris Mater – звучит согласно Тридентскому чину, начиная с первого воскресенья Рождественского поста и вплоть до Сретения. Ключевыми словами этого гимна оказываются следующие: tu quae genuisti natura mirante tuum sanctum Genitorem (о Ты, что родила, преодолев естество Твоего родителя дивно), главная тема гимна – Рождество Христово.

Затем, между Сретеньем и концом Великого поста, звучит следующий антифон; Он тоже, возможно, написан Германом Расслабленным, хотя по рукописям известен только с XII века. У Германа, вероятно, была страсть в текстах цитировать своих предшественников, песнопения которых он слышал, любил и т. д. К его времени Акафист Богородице был уже переведен с греческого на латинский язык. Латинская рукопись Акафиста датируется IX в.; она хранится в Bibliotheca Marciana в Венеции. Этот гимн по-русски начинается краткой песнью Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, за которой следует 12 кондаков и 12 икосов с бесконечно повторяющимся словом радуйся (caire), которое, разумеется, взято из Евангелия от Луки. Первый икос по-русски звучит примерно так:

Первый из ангелов был послан с небес, чтобы Богородице радость возвестить. И когда бесплотный вестник увидел, как Ты, Господь, принимаешь плоть, то замер в изумлении, взывая к Ней: Радуйся! Радость в Тебе воссияет. Радуйся! Проклятие в Тебе исчезает! Радуйся, к падшему Адаму воззвание! Радуйся, Евиных слез утешение! Радуйся, высота, куда помысел не взойдет человеческий! Радуйся, глубина, куда взор не проникнет ангельский!

и.т.д. Надо сказать, что хотя по-славянски это не сохранено, но по-гречески в Акафисте в соседних строках рифмуется одно с другим почти каждое слово 8. Таким образом, текст этот почти полностью состоит из одних сплошных рифм и ассонансов, он, действительно, весь сияет и искрится. Под влиянием Акафиста Богородице Герман или кто-то из неизвестных его современников написал гимн, состоящий всего лишь из восьми строк:

Ave Regina caelorum,

Ave Domina angelorum,

Salve radix, salve porta,

Ex qua mundo lux est orta.

Gaude Virgo gloriosa

Super omnes speciosa,

Vale, o valde decora,

Et pro nobis Christum exora.

Греческое caire здесь два раза (в первой и второй строчке) передано как Ave; в третьей строчке два раза как Salve, то есть сначала радуйся, потом Salve – «привет Тебе» или тоже «радуйся», дальше – снова как радуйся, но только через глагол gaudere: Gaude Virgo gloriosa; и потом как Vale. В результате этот очень простой по форме текст начинает тоже искриться подобно сложнейшему и с точки зрения лексики, и по рифмам, и по синтаксису греческому Акафисту. Средствами русского языка передать это мне представляется невозможным, поэтому предлагаю рабочий перевод: Ave, Царица небесная; Ave, Госпожа ангелов; Salve, Корень, Salve, Дверь, из которой миру явился свет; Gaude, Славная Дева, Прекрасная больше всех; Vale, о весьма Прекрасная, и моли за нас Христа.

Затем начинается пасхальное время, когда в конце комплетория поется краткий гимн, который, по преданию, написан Папой Григорием Великим. Согласно преданию, первые три строчки он услышал от Ангелов, которые сами пели: Regina caeli laetare, allelui, Quia quem meruisti portare alleluia, Resurrexit sicut dixit alleluia, ora pro nobis Deum, то есть Царица Небесная, радуйся, ибо Тот, Которого Ты удостоилась носить во чреве Твоём, – и снова Аллилуйя – воскрес из мертвых, как и предсказал: Resurrexit sicut dixit – цитата из Евангелия (Мф 28: 6) – alleluia; и затем следует последняя строчка, которую прибавил уже сам Папа Григорий I к тому, что слышал от Ангелов: Моли Бога о нас – ora pro nobis Deum. Это рифмованный антифон, который в действительности появился не в 596 г., как об этом повествует легенда, а значительно позднее, между IX и XII вв., возможно, при Григории V (умер в 998 г.), поётся от Пасхи до Троицы. И, наконец, последний: он звучит от Троицы, в течение всего года до начала Рождественского поста, то есть всё лето и осень, – это Salve Regina, Mater misericordiae, vita, dulcedo et spes nostra salve ad Te clamamus, exsules filii Hevae, ad Te suspiramus, gementes et flentes in hac lacrimarum valle, Eja ergo Advocata nostra и т. д. Он также переведен на русский язык С.С. Аверинцевым: Радуйся, Царица, Матерь милосердия; Жизнь и веселие, и упование наше, Радуйся. Это верлибр, здесь нет строгого ритма и нет рифм: к Тебе прибегаем мы, горькие чада Евы, к Тебе воздыхаем, изливая слёзы в сей плачевной юдоли; ей, Заступница наша, на нас милосердия склони взоры, и Христа, благословенный плод оный чрева Твоего, яви нам по скончании сроков земного нашего странствия; златая, благая Мария святая!

Последнее восклицание этого гимна: O clemens, o pia, o dulcis Virgo Maria – о Сладостная, dulcis Virgo, Сладостная Дева Мария. Нужно отметить, что в средние века, как и в древности, не знали, что такое сахар; поэтому прилагательное сладкий звучало несколько иначе. Греческое glukuV и латинское dulcis не звучит слащаво, как русское сладкий, оно звучит каким-то особым образом, напоминая о сладости плода, и поэтому есть, скажем, у Бернарда Клервосского знаменитый гимн: Jesu dulcis memoria, сладостная память о Иисусе, сладостная мысль о Иисусе. Отсюда и греческий канон Иоанна Евхаитского, обращенный к Иисусу Сладчайшему и достаточно многочисленные случаи употребления слова dulcis применительно к Богородице в латинской гимнографии. Сладчайшим (dulcissimus) называется Иисус и в молитвах Амвросия Медиоланского, написанных ещё в IV веке. При этом Аверинцев, обладая исключительным чувством языка, убрал из своего перевода антифона Salve Regina слово dulcis, считая, что по-русски оно придаст тексту чуждый ему оттенок. Об этом мы говорили как-то с Сергеем Сергеевичем.