Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 1 - Владимир Лиштванов

Ефим ни сколько не лукавил, говоря, что любит поезда. Ещё в детстве, однажды летом, отец взял его на станцию в уездный город, – посадил Ефима на сено в телегу, сел сам и они поехали.

От сена веял пьянящий, забористый дух степного разнотравья.

Ефим прикрыл глаза и стал с великим наслаждением вдыхать этот запах. От размеренного покачивания и ласково припекающего солнца Ефим заснул, а проснулся оттого, что они остановились.

Отец держал голову мерина под уздцы, а сбоку, пыхтя и отдуваясь, в клубах белого пара медленно двигалось огромное существо черного цвета. Мерин от испуга пытался вырваться и крутил головой, закусив удила, но отец крепко схватил голову, не отпуская.

Живое, неведомое существо, важно проплыло мимо завороженного Ефима, окутав его облаком пара, по каким-то жердям и скрылось за поворотом.

– Батя, шо это было? – с удивлением и испугом проговорил Ефим.

– Это паровоз, машина такая, – ответил отец, садясь снова в телегу и трогаясь с места.

– А шо за жерди, по которым он шел?

– Это не жерди, а рельсы. Паровозы ходют по рельсам.

С того дня Ефим тайно влюбился в паровозы, мечтая, что когда вырастет, обязательно будет управлять этими чудо – машинами.

Когда он немного подрос, у него даже сложилось четверостишье, посвященное паровозу:

Паровоз железный мчится,Дым клубится из трубы.Он как огненная птицаПролетает по степи.

Уже на следующий день Ефим приступил к выполнению непосредственных обязанностей смазчика вагонов. Работа была трудной, особенно в холодные и дождливые дни. Не всё сразу получалось, но Ефим всё выполнял добросовестно, стараясь четко следовать указаниям бригадира смены.

Через год, тоже по протекции Николая, Ефима перевели в кондукторы. Но на этом он не думал останавливаться, Ефим хотел стать машинистом.

Новая работа была значительно легче предыдущей, и он стал быстро с ней справляться, а через месяц – другой, уже начал прилично разбираться в новых обязанностях. У него выдавалось достаточно времени для отдыха во время поездки. Ефим часто проводил его в будке машиниста. Вот и сейчас он там ехал, а душа ликовала, от открывавшихся перед ним красот природы.

Мимо проплывали в пленительном великолепии поля и луга. Пригорки и долины ласкали взгляд весенним разнотравьем. Отдельные деревья и рощицы уже покрылись молодой листвой, ласково маня заглянуть под раскидистую тень.

Ефим наслаждался необъятными просторами Родины и на ум пришли только что сочиненные несколько строк:

Широка и привольна ты Россия моя,Я люблю твои веси, леса и поля.Ты прекрасна своею суровой красой,И я рад, что могу любоваться тобой.

Но вскоре мысли переключились на более прозаичное и обыденное, вернув к реалиям жизни.

Ему страшно захотелось напиться воды. Съеденная утром селёдка явно начинала давать о себе знать организму. Ефим хотел взять кружку, что бы налить воды из питьевого бака, но кружки нигде не было. Он поискал вокруг, но она как сквозь землю провалилась.

– Колюха, – обратился он к Николаю, – ты не видал моей кружки?

– Да ты шо? – ехидно улыбаясь, ответил Николай, – я её нигде не видал. Мобудь забыл ты где?

– Она ж туточки была, – растерянно проговорил Ефим.

– Могет быть и была, а могет и нет.

– А ты её случайно не спрятал? – подозрительно продолжал допытываться Ефим.

– Да ты шо? Да разве ж я позволю? Ей Богу не брал, вот те крест, – осенив себя крестом, с серьёзным видом, проговорил Николай, но в глазах его играли весёлые бесенята.

Ефим поискал кружку еще некоторое время в тесной будке машиниста, но нигде не мог найти.

Жажда охватывала его всё сильнее и сильнее. Уже мочи не было терпеть, пить хотелось неимоверно.

Без кружки нельзя было залезть в питьевой бак, а больше воды нигде не было.

Надо дожидаться ближайшей станции, там можно будет напиться воды. Но до ближайшей станции ещё часов пять езды.

Вдруг Ефим вспомнил про кран, через который заливали воду в паровоз. Он был снаружи, но можно было попробовать добраться до него.

Недолго думая, Ефим на полном ходу поезда, высунулся из будки машиниста и попытался дотянуться до нужного крана.

С первой попытки это не получилось. Лишь изловчившись, удалось достать до вожделенного крана и открыть его. Он стал жадно пить тепловатую воду, каждую секунду рискуя попасть, под бешено вращающиеся около головы огромные колёса паровоза.

Глава вторая

В конце июля 1914 года, после дальней поездки, Ефим возвращался домой, в село Верхняя Груня, Износковской волости, Льговского уезда, Курской губернии.

Жаркое летнее солнце уже клонилось к закату, но духота ещё не спала. Легкий ветерок приятно обдувал уставшее, но довольное лицо. Мысли Ефима были уже дома.

Он представлял, как вечером выйдет на улицу, встретится с друзьями, оставшимися в селе, а может, увидит и Дуняшу, дочь соседа, которая нанялась к какому-то купцу в прислуги в Курске.

Намедни – она обещалась обязательно приехать к родителям погостить.

Ефиму нравилась эта работящая и симпатичная девушка, да и она отвечала взаимностью.

Вскоре его нагнал возница на лошади с телегой.

– Здоров Ефим, – поравнявшись с путником, проговорил возница, остановив лошадь.

Это был Фролов Митрофан, односельчанин Ефима.

– Здоров Митрофан, – ответил Ефим.

– Ты домой направляешься?

– Да.

– Садись, подвезу.

Ефим забрался в телегу и поудобней устроился на душистом сене.

Сено было свежескошено. От него шёл чудесный аромат луговых трав. Пахло горьковато-сладким донником и слащавой медуницей, терпкой душицей и горьковатой полынью.

Митрофан стеганул лошадь и они, тронулись в путь.

– Был сёдне в уезде, так там сказывали, шо германец на нас войной прёт, – озабоченно начал разговор Митрофан.

– Да, – подтвердил Ефим, – ужо начали призывать в армию, мобилизация называется.

– Так сказывают, шо силища у него неимоверная.

– Но мы ж тоже не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем, осилим супостата.

– И то верно, Рассея огромадная. Нас много. Мы ж его просто шапками могём закидать.

– Эко куда хватил: «шапками». Супостата принижать не стоит. Раз полез на нас, значит, силу чует. Но всё равно, нашей берёзовой каши он ещё отведает. Энто, как пить дать.

– Знамо дело мы его одолеем. Хотя ты вряд ли попадёшь в армию.

– Это ещё почему? – удивлённо, с обидой в голосе, спросил Ефим.

– Сказывали, шо старших сыновей в семье не призывают, а ты ведь старший в семье.

От такой новости Ефим даже опешил, это в его планы совершенно не входило. Он уже собрался идти в армию защищать Родину, а тут вот тебе какая незадача.

Да и что скажут сельские мужики, да бабы? «Здоровый бугай прячется за бабью юбку, да греет задницу на печке. Ходит по селу, сипом виляет» – так, поди, и скажут. Это ж срам то какой получается.

– Вот ещё! Ну и шо, шо я старший? Так шо получается: все наши мужики будут воевать, а я на печке сидеть, да за бабий подол хорониться! Так шо ли получается? Не, я не согласен! Я же не увечный, какой, али пришибленный, чтобы во время войны с супостатом, дома хорониться. Я тоже желаю защищать родную землю!

– Да ты не рви сердце, – стал утешать Митрофан, – дома ведь то же дел много. Кто ж будет хлеб растить для той же армии? Вот ты и будешь работать для общей победы над ворогом.

– Тебе хорошо рассуждать, тебя ведь должны взять, – удрученно проговорил Ефим.

– Была б моя воля, я бы и не пошёл. Ведь там и убить могут, а мне ещё пожить трошки охота.

– Как ты можешь такое говорить, когда супостат прёт на нашу землю? – возмутился Ефим.

– А шо я, шо я? – заюлил Митрофан, – Я человек маленький, мне шо скажут, то я и буду делать.

– Надо ж и самому башкой кумекать.

– Пущай господа кумекают, на то они и поставлены, да вуниверситеты заканчивали, что б кумекать, а наше дело десятое: сполняй, шо велят и баста.

– Зря ты так рассуждаешь, – начинал сердиться Ефим.

– Как могу, так и говорю, – зло ответил Митрофан и замолчал, хмуро уставившись на дорогу.

На этом их разговор прервался, и остаток пути проехали в полном молчании, сердясь друг на друга.

Прибыв в село, молча разошлись по избам, крайне недовольные друг другом.

В горнице Ефим столкнулся с отцом.

– Молодец Фима, вовремя приехал, – сказал озабоченно отец, – с Ванькой успеешь попрощаться, а то его завтра в армию забирают.

– А как же меня?

– Про тебя мне неведомо. Хошь, иди в волость, сам разбирайся.

– Обязательно пойду, – согласился Ефим, твёрдо решив, что если не призовут в армию, то добровольно пойдёт на фронт, драться с ворогом.

– Тогда иди, – зная, что первенцев пока не забирают и на призывном пункте ему дадут от ворот поворот, проговорил отец – Фроська вечереть соберёт, а завтра утром, с божьей помощью сходишь с Ванькой на призывной пункт и разузнаешь шо к чему.