Наказание без преступления - Диёра Нарбаева

Впрочем, мнение это складывалось не только у них.

– Рома? – вдруг услышал довольно высокий голосок парень.

Он обернулся и широко улыбнулся, словно растаял. Перед ним, всего в десяти шагах, стояла Мария – его любимая девушка. Стройная и славная, она глядела на него своими удивлёнными синими глазами. Впрочем, скоро взгляд её сменился, а пухлые губы растянулись в нежнейшей улыбке. Именно такой видел её влюблённый юноша. Особенно нравились ему её курчавые светлые волосы, которые слегка подбрасывал ветер.

– Доброе утро, – улыбнулась Маша бабушкам, а затем, взяв своего молодого человека под руку, побрела подальше от них. – Не ожидала я тебя увидеть здесь сегодня! К тому же так рано.

– Пришёл специально, чтобы проводить тебя до университета.

– Мне приятно, – она кокетливо улыбнулась. – Но у тебя что же, занятий сегодня нет?

– Есть. Я просто решил пару прогулять, – невинно пожал плечами Рома.

– Ай-ай-ай! – со смешливым укором посмотрела на него девушка. – Чего ради прогуливаем?

– Ради тебя, красавица! – неожиданно воскликнул он. – Ни одной пары больше не пропущу, мамой клянусь!

Маша расхохоталась. Её особенно позабавил кавказский акцент молодого человека, а лёгкое причмокивание губами в конце так вовсе ввергло в безудержный хохот. А Рома так и раззадорился! Теперь в ход пошли самые разные шуточки, порой он даже пускался в пляс, как видно, чтобы ещё больше рассмешить девушку, но тут же брал себя в руки, замечая заинтересованные взгляды прохожих. Смущаясь, Костров чуть розовел и чесал в затылке, отчего спутница его, в порыве нежности, легонько трепала его по волосам.

Проводив Машу до университета, Рома снова уставился на часы. До конца пары ещё целый час. Что же делать? Возвращаться в общежитие совсем не хотелось, возможно, стоит прогуляться? Правильно! Чего сидеть в четырёх стенах? Сунув руки в карманы брюк, парень не спеша побрёл по знакомой улице. «Нужно в продуктовый зайти, – подумалось Кострову, и перед глазами замаячил образ пустого небольшого холодильника в комнате. – Пашка всё проел!». И, завернув к самому близкому от университета магазину, Рома даже не думал о том, какие масштабы примет его безобидный прогул.

Зайдя в магазин, Роман почти сразу натолкнулся на одного человека, который поверг его в нешуточный ужас. То был Дмитрий Семёнович – учитель физики в университете. Всем известен вредный нрав этого человека, то ли от того, что возраст его был уже преклонный, то ли он смолоду был таким. Сглотнув, Рома попятился назад, но было поздно.

– Так-так, студент Костров, – протянул Дмитрий Семёнович своим скрипучим голосом. – Прогуливаем учёбу, а?

– Н-нет, что вы, – пролепетал Рома. У него даже язык от страха онемел. – Я просто… заболел.

– Заболел, значит? – выгнул кустистую бровь мужчина. – И что вы делаете в магазине?

– Я у мамы пока живу… с сестрой, – непонятно зачем лгал студент, почёсывая руки. – Тут недалеко. Вот пришёл сюда за… лекарствами.

Старик помолчал, и пока он внимательно оглядывал побледневшего юношу, тот чуть ли не шепнул сиплым голосом: «Горло болит». Но физик криво усмехнулся:

– Тогда должен вас огорчить – здесь лекарств нет. Это вам не аптека. И, раз уж вы живёте здесь поблизости, то должны бы это знать.

И тут Костров понял, что заврался. Он лишь поджал губы и сильнее зачесал руки.

– Да… спасибо. У меня просто… э-э-э… голова болит, – и, решив, что «пора делать ноги», пробормотал, отступая назад: – Я лучше домой пойду, Дмитрий Семёнович. До свидания.

– Да, конечно. До свидания, Костров, – закряхтел от смеха старик.

«Сходил в магазин!» – с досадой подумал юноша. Но почему возникла такая реакция, задаётся вопросом читатель? Дело в том, что Дмитрия Семёновича недолюбливал весь университет. В каждой группе есть такие любители прогулять пару, а те, кто попадался в этот момент на глаза Дмитрию Семёновичу, очень скоро либо скатывались на «двойки», либо вовсе вылетали из университета. Среди учителей физик был на самом почётном месте, потому как он старше всех, а из-за своего не очень дружелюбного характера этот старик притеснял всех, кто моложе его даже лет на пять. К сожалению, директор не мог с ним совладать, а потому очень прислушивался к мнению преподавателя, который никак не желал уходить на пенсию. Вот почему Романа словно водой холодной облили, он с ужасом думал о том, что вскоре может лишиться профессии. К тому же, Кострова съедал стыд. Вот зачем ему нужно было говорить какую-то бессвязную чепуху? Прибежав в общежитие, парень бросился к себе в комнату, и лицом упал на кровать.

– Что за чёрт меня дёрнул зайти в этот магазин? И почему именно Дмитрий Семёнович? Ох, не жить мне теперь, не жить! Что же делать? – бубнил он.

– Рома?

В комнату, прихрамывая на одну ногу, осторожно вошла консьержка – Марья Петровна. Костров поднял голову, поглядел на её озадаченное лицо и перевернулся на спину. Кровать жалобно заскрипела.

– Ты заболел, что ли?

– Да… приболел что-то, – рассеяно отвечал Рома.

– Погоди-ка, я сейчас за градусником сбегаю, – сказала старушка и, довольно резво для своего возраста, но хромая ещё больше, вышла из комнаты. То время, пока её не было, Роме показалось раем. Тишина, никого рядом нет, никто не бубнит и не учит уроки. Эти звуки раздражали, ведь очень часто хотелось посидеть одному и в полной тишине.

Прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, перекручивая в голове сцену в магазине, Костров вдруг заметил, что ему действительно становится дурно.

– Вот, милок, держи, – вернувшись с ртутным градусником, «прокудахтала» Марья Петровна.

Парень засунул его подмышку и прикрыл глаза. В затылке стало неприятно стучать, а где-то во лбу давило противной болью. Словно сам мозг пытался вырваться из своей «костяной коробки». Рома даже не заметил, как старушка снова вышла из комнаты и вернулась на сей раз с кружкой горячего чая и конфетами.

– Ну, сколько там у тебя? – спросила она, попутно расставляя всё на прикроватной тумбочке.

– Температура нормальная, – глухо ответил Костров, глядя на показание градусника.

– Ну, ты всё равно чайку попей. Мало ли что! Может, поднимется сейчас…

Она помолчала, задумалась, но буквально через минуту вдруг вся оживилась и заговорила:

– Ко мне внучка должна прийти двоюродная. Медсестра она. Попрошу, чтобы тебя осмотрела.

– Марья Петровна, можно спросить? – когда старушка кивнула, он продолжил с мягкой улыбкой: – Почему вы так заботитесь обо мне?

Она тяжело вздохнула:

– Да понимаешь, у меня ни детей, ни внуков. Только Шурочка вот, да я и её-то вижу очень редко. Вот… А заботиться о ком-то порой так хочется! А ты парень хороший, я это уж поняла давно, да и помогал ты мне много. От чего ж мне тебе не помочь?

Роману вдруг стало жаль её. Глядя на эту одинокую, сгорбившуюся женщину с поредевшими седыми волосами, сердце его невольно сжалось. Почесав в затылке, словно в раздумьях, он произнёс короткое, но очень доброе:

– Спасибо.

Марья Петровна вся заулыбалась, смущённо махнула рукой и на дряблых щеках её показался румянец. И не нужно никаких дорогих подарков старым людям, им нужно одно – внимание. Доброго слова порой достаточно, чтобы наши милые бабушки и дедушки почувствовали себя прекрасно.

– Тю! – засмеялась женщина. – Ну, ты погоди, вот сейчас Шурочка придёт и осмотрит тебя! А ты отдыхай, отдыхай пока…

Рома снова положил голову на подушку и прикрыл глаза. В затылке всё ещё стучало, да и самочувствие было паршивое. Парень надеялся вздремнуть, но стоило ему уснуть, как Марья Петровна вернулась вновь. Теперь уже не одна: рядом с ней стояла молодая девушка с удивительно рыжим цветом волос. Такого Кострову видеть ещё не приходилось: яркий, насыщенный, от него даже как-то тепло становилось, что удивительно. Длинная чёлка закрывала правый глаз. Тонкие руки были как-то неловко сцеплены впереди, а чуть сутулая фигурка вызывала ощущение… хрупкости? Да, это определение явно подходило – казалось, коснёшься её слишком грубо и неосторожно, она так и рассыплется на мелкие кусочки.

– Рома, вот, моя внучка – Шурочка, – сказала Марья Петровна. – Шурочка, это Рома, больной наш. Мне вас оставить?

– Мне бы руки помыть, – довольно тихо сказала девушка.

– Идём, я провожу.

Скоро Шура вернулась, но уже одна. Рукава свитера были закатаны по локоть, в бледных пальцах она сжимала всё тот же градусник. Подставив стул к кровати больного, уваленный грязной одеждой, она лишь слегка поморщилась. Сев, девушка деловито осмотрела горло юноши, язык, прощупала пульс, а затем измерила температуру.

– Температура в норме, – сказала она, сдувая чёлку, чтобы лучше видеть.

И только сейчас, вглядевшись в её лицо, Рома заметил, что обычно скрытый чёлкой глаз её зелёный, тогда как другой – светло-карий. Никогда он не видел такого явлению у людей вживую!