Голубая луна (СИ) - Мах Макс

"Так и есть, - согласилась с ней Герда. - Все могло кончится гораздо хуже. Но Белона дура, что с нее возьмешь. А вот где была ты, тетушка Мойра?"

- Я не пропала, - никак не выказывая своих чувств, сказала она вслух.

- Вижу. Вино, кофе, чай?

- Я бы выпила немного вина, - призналась Герда, которой от знакомства со старшей теткой стало муторно на душе. Да и Другая Она, вдруг появившаяся в гостиной, где Мойра принимала их с Белоной, тоже была не в восторге от этой женщины. Белона, конечно, дура, но Мойра не лучше.

- Значит, пьем вино, - решила хозяйка и кивком отправила одну из своих служанок выполнять "заказ".

- Мойра, - воспользовавшись моментом спросила Герда. - Вы ведь в курсе того, что произошло с моей мамой?

- Про убийство не скажу, - покачала головой женщина, - а вот предысторию я действительно знаю.

- Про убийство я как раз все выяснила, но вот как она попала в Эринор и все остальное... Не могли бы вы мне об этом рассказать?

- Да, нечего рассказывать на самом деле, - вздохнула Мойра. - Брак был договорной. Наш отец сосватал Александру-Валерию за Корнелиуса Гемму, когда она была еще ребенком. Договор заключался с отцом Корнелиуса, а не с ним самим. Потом Сандрин подросла и поехала в Эринор. А в Эриноре... В общем, ты, Герда девочка уже взрослая и кое-что в жизни видела, так что скажу без обиняков. Корнелиус хотел выслужиться перед королем и подложил под него собственную жену. Дело, на самом деле, нередкое. Многие через это сделали карьеру, и мнение женщины в этом случае никто не спрашивает, тем более, если речь о короле. Так Сандрин стала любовницей Георга, а ее муженек за это получил баронский титул. Возможно, будь эта связь короткой, на том бы все и закончилось. Но король увлекся Сандрин по-настоящему и отпускать ее от себя не желал. История затянулась, и Корнелиус оказался в неприятном положении официального рогоносца. А Сандрин ему естественно мстила, открыто появлялась с королем на балах и охотах и вела себя соответственно. Одним словом, фаворитка. Ни прибавить, ни убавить. И, в конце концов, Корнелиус возмутился. Он, сукин кот, уже забыл, что сам продал королю молодую жену. Ненавидел ее, шпынял, хотя и втихую, - боялся королевского гнева, - завел себе другую, которая родила ему дочь, а тут ко всем делам ты объявилась. Корнелиус рассвирепел. Королева тоже испугалась. Она как раз была на сносях, и вдруг ты. Но король отказываться от Александры-Валерии не стал. Продолжал блудить. Однако позже, ты тогда уже родилась, что-то между ними произошло, я имею в виду между Георгом и Сандрин. Что-то скверное, в чем твоя мать упрекала саму себя. Написала мне письмо, но ничего в нем толком не объяснила.

- О! - воскликнула Мойра, немного помолчав, словно припоминая что-то позабытое за суетой. - Точно! Как я могла забыть! Подождите-ка меня, дамы, я мигом!

Оказалось, что эта "милая женщина" забыла не только о письме, полученном от Александры-Валерии семнадцать лет назад, она умудрилась забыть и о том, что после смерти сестры у нее появились некие родственные обязательства перед оставшейся в Эриноре Гердой. На самом деле, этой женщине - сейчас Герда видела это отчетливо, - ни до кого не было дела. Она жила для себя, занималась исключительно своими делами и предпочитала быть "хорошей сестрой" только на расстоянии. Поэтому, зная предысторию и получив из Эринора с оказией шкатулку, запечатанную сургучными печатями, и письмо, ставшее для Александры-Валерии прощальным, она быстро забыла и о посылке, и о том, что писала ей сестра в своем последнем письме.

"Кажется, я совершила самую большую глупость в своей жизни, - писала она Мойре. - Но, возможно, это было лучшее, что я сделала для своей дочери. Бог рассудит.

Мойра, я применила колдовство. Не удивляйся, не знаю даже, как у меня получилось. Как могло получиться. Но я точно знаю, что применила колдовство, потому что без вмешательства магии такое не объяснить. Оно само как-то случилось... Впрочем, жалеть теперь поздно: дело сделано, и ничего уже не изменить. Сбереги шкатулку и передай ее Герде, когда подрастет... Если со мной, что-то случится, позаботься о ней..."

"Позаботилась, - грустно вздохнула Герда, представив, какой могла стать ее жизнь, если бы эта сука Мойра, забрала ее тогда из Эринора. - Я могла вырасти нормальным человеком, в нормальном доме..."

Впрочем, дом эгоцентричной и холодноватой Мойры вряд ли можно было назвать подходящим местом для маленькой девочки. Однако даже такое детство было бы во сто крат лучше того, что произошло на самом деле. Тем не менее, и это альтернативное прошлое - третье, четвертое или даже пятое из возможных, - так и осталось нереализованным. И все случилось в жизни Герды так, как случилось.

- Спасибо, - сказала она вслух, принимая от Мойры завернутую в белый платок шкатулку.

- Не за что! - лучезарно улыбнулась тетушка. - Проверь! Все печати на месте. Я ее не открывала.

Что ж, она была по-своему хорошим человеком. Во всяком случае, так о себе думала. Чужого ей не надо, и она не тронула шкатулку, которая предназначалась не ей, а племяннице. То, что Мойра палец о палец не ударила, чтобы помочь сироте, это уже совсем другая история, и, судя по всему, никакого раскаяния по этому поводу, женщина не испытывала.

Герда развернула платок, взглянула на по-прежнему запечатанную сургучными печатями шкатулку и обомлела. Эту шкатулку не раз и не два она видела в своих "странных" снах. Не в тех, где появлялась ее мать, Другая Герда или Неистовая богиня. В других. Но зато так часто, что считала это своим "личным" повторяющимся сном. Поэтому сейчас она не стала открывать ларец в присутствии своих теть. Если Мойра его не открывала, пусть все так и остается. То, что лежит внутри, предназначено одной ей. Так тому и быть...

2.

Итак, это была уже вторая шкатулка, приснившаяся Герде. В первой лежали дневник, письма и миниатюра, на которой был изображен молодой король Георг. Все эти вещи уже снова вернулись к своей хозяйке, дождавшись ее в доме тетушки Белоны. Теперь Герде предстояло открыть вторую шкатулку, и один бог знает, каким окажется ее содержимое. Открывать ларец было страшно, но однажды это все равно пришлось бы сделать! Герда глубоко вздохнула, выдохнула и, уже не колеблясь, сорвала печати и открыла небольшую шкатулку слоновой кости. Внутри лежали тонкое золотое кольцо, завернутое в шелковый платок с монограммой ее матери, сердоликовый кулон со знакомой уже Герде монограммой короля Георга Эринорского, и два свернутых в трубку пергамента. Один был обвит расшитой золотом лентой пунцового шелка, второй - перевязан ажурной золотой цепочкой, на которой был подвешен кулон. Странное чувство нерешительности охватило Герду, когда она увидела эти документы. Наверное, с минуту или около того она не решалась взять их в руки и развернуть, а потом еще столько же времени взяло у нее решить, с какого свитка начать.

В результате, начала она с того пергамента, который был перевязан шелковой лентой. К удивлению Герды, это оказалось написанное и заверенное городским нотариусом Эринора Николаем Цвиргом свидетельство о рождении у баронессы Александры-Валерии Геммы дочери - "Герардины Аделаиды ди Чента, так же известной, как Герда Гемма". В этом документе была указана дата рождения, согласно Индикту и Григорианскому календарю, перечислены свидетели - их было трое, и все они подтвердили истинность документа своими подписями, - приведена копия записи, сделанной в день крещения в церковной книге, - акт крещения подтверждался подписью настоятеля собора Всех Святых, - и наконец подробно описаны особые приметы девочки, а именно две родинки: звездообразная на левом плече и идеально круглая под правой лопаткой. Сказать по правде, это было самое странное свидетельство о рождении, какое только можно вообразить. И поскольку Герда уже знала, чья она дочь, от тщательности, с которой было задокументировано ее рождение, бросало в холодную дрожь. Но это были всего лишь ягодки, цветочки начались позже, потому что пергамент, перевязанный ажурной золотой цепочкой, оказался и вовсе документом страшной разрушительной силы. В своем ордонансе, заверенном личной подписью и печатью монарха, король Георг Эринорский объявлял Герардину (Герду) Аделаиду ди Чента, дочь баронессы Александры-Валерии Гемма, урожденной ди Чента, своей признанной и узаконенной внебрачной дочерью. Документ так же включал описание особых примет девочки и был заверен подписями и печатями городского нотариуса и королевского духовника.