Смех и грех - Евгения Изюмова

Во второй группе, которая вечерами торчала в танцевальном зале, естественно, были дамы-одиночки, пребывавшие в полном соку и теле, и овдовевшие, надо думать, на месяц мужчины. И сложилась у них очень даже тёплая компания.

Я же была сама по себе, отчасти потому, что не люблю досужих сплетен, отчасти потому, что в голове вертелся сюжет очередного детектива, и я в нём, как и в предыдущем, окончательно запуталась, не зная, как преступников вывести на чистую воду, потому решила оставить их на свободе не пойманными. Ну и, кроме того, со мной отдыхал самый главный блюститель моей женской чести - младший сын Тёмка, так что я чаще всего сидела в холле перед телевизором, между сериалами всё же пытаясь «присобачить» достойный конец своему новому детективу. И если бы я знала, что детективы мои привлекут внимание не только честных читателей, я бы никогда не взялась их писать, тем более обдумывать криминальные сюжеты на отдыхе. А между тем, сама того не подозревая, я уже попала в поле зрения местной шпаны, у которой наступил, как говорится, кризис жанра. И вот один из самых хитроумных, но надо полагать, самых ленивых - самому-то неохота мозгами шевелить - предложил провести операцию … ну никогда не догадаетесь… ах, всё же догадались? - по моему детективу. Смех, да и только! Но самое смешное было в том, что операция по «взятию» трёх сберкасс в течение одного часа, придуманная мною «с кондачка» и описанная в одном из детективов, была проведена успешно. Но милиции, сами понимаете, было не до смеха.

Так и протекали дни. Ни шатко, ни валко. И хотя не сплетничала я со старушками возле телевизора, но знала всё, что творится в санатории: сведениями снабжала меня шустрая, худенькая соседка по номеру, жившая во второй комнате - Люба, которую природа словно нарочно наделила раскосыми глазами, чтобы она успевала видеть вокруг себя буквально всё. Вот она-то и поведала мне, что среди танцующей половины верховодит некто Валентина, и она со всей страстью одинокой бабы активно «хомутает» кучерявого Николая не только во всех тёмных углах, но и прямо в коридоре, сгорая при том от ревности, поскольку предмет её любви не прочь обниматься со всеми женщинами санатория.

Николай был высок, в меру упитан. Лихо танцевал, с выкрутасами, хотя на вид ему было уже за пятьдесят. Однажды я заметила, что и на меня он бросил пламенный взор чёрных цыганских глаз, но это мне было без надобности. Взгляд у меня давно уж наметанный, с ходу определяла - будет продолжаться наше знакомство или завянет на корню. Если чувствовала в мужчине желание просто «поиграться», то пресекала это желание бесповоротно и жёстко, благо взгляд у меня весьма красноречив: спокойный и непроницаемый в обычной обстановке, гневный или презрительный - в аномальной. А знакомство двух человеческих особей разного пола именно такой и бывает - особой, когда мужчина «распускает» хвост как павлин, то бишь рассыпается мелким бесом, женщина при этом делает вид, что принимает всё за чистую монету и устраивает стрельбу глазами, которую можно сравнить или с пулянием из винтовки-мелкашки, если ухажер не по нраву, или с уханьем тяжелой гаубицы. Так что можно назвать такую обстановку ещё и боевой.

В отношении Николая у меня ни одна жилочка не ворохнулась, не говоря уж о пении душевных струн. И мне на него было наплевать, но задело, что Валентина вдруг стала безо всяких на то оснований коситься на меня, и всякий раз при встрече со мной вставала в позу кобры - раздувалась до красноты в лице, которое у неё и так было не бледное. Естественно, я сразу поняла, в чём дело, да и Люба сказала, что Валентина злится на всех, на кого любвеобильный Николай кидает страстные взоры.

Мы, женщины, иногда бываем на редкость стервозные. Я и то при своём незлобивом характере однажды обнаружила эту самую стервозность, правда, в совершенно критическом положении - в дни, когда мой муженёк плакался на моем плече ввиду великой любви к своей пассии, не забывая между тем и о том, что рядом находится женщина, ублажавшая его много лет. Но привычка - вторая натура, от меня, своей привычки, он так сразу не мог отказаться, и, естественно, что именно ко мне шёл за утешением в случае краха любовных отношений. А я сатанела, и язык мой выдавал чудные саркастические рулады, такие, что я сама себе диву давалась. От этих рулад муженёк исходил злобой и, скрежеща зубами, откатывался ни с чем на свою территорию за соседнюю стену нашей общей бывшей спальни. Потом он уехал, стервозность моя приутихла, и стала проявляться лишь изредка, в случаях, когда без неё совсем уж никак не обойтись.

И вдруг случай, который так и вытаскивал наружу эту самую стервозность или, выражаясь культурно, женское коварство. И не догадывалась я, чем это закончится. Просто мне захотелось повеселиться, и всё!

Я на вечер танцев явилась в окружении трёх женщин, с которыми чаще всего беспредметно болтала, в полном параде и с намерением позлить Валентину-собственницу. Одна она, что ли в санатории, другим тоже надо за мужскую руку подержаться?

Мои заговорщицы - я им сказала о своём злонамерении - одобрили мой план, тем более что Любе Николай нравился как мужчина, и подруги предвкушали посмотреть занимательный спектакль. Одна из моих спутниц заказала «белый танец», и я, не колеблясь, пока Валентина жеманничала и ломалась рядом с Николаем, набивая себе цену, пригласила его танцевать.

Николай с готовностью шагнул мне навстречу, аж каблуками щёлкнул. Я бросила ему руки на плечи, а он ухватил меня за талию, стараясь прижать к груди. Но сей фокус мне известен, и я тут же слегка упёрлась ладонями ему в грудь, оставив между нами зазор не менее сантиметра. Валентина этого, конечно, не знала, видела только, что Николай притиснул меня к себе. Её лицо побагровело, и она принялась испепелять меня взглядом. Но мне было не до неё: с одной стороны старалась соблюдать дистанцию между собой и Николаем, а с другой вела «прицельный» огонь глазами по его сердцу. Наверно, я попала, если он вдруг «неровно» задышал и начал сыпать комплиментами:

- У вас такая красивая шея…

- Угу, - поощрила я его.

- У вас такие красивые глаза…

- Знаю, - проворковала я и словно случайно провела по затылку партнера ладонью, будто кота погладила, и он не замедлил промурлыкать:

- У вас такие мягкие белые руки…

На сей раз я промолчала, ожидая, что Николай скажет далее, но его фантазии хватило лишь на то, чтобы прошептать мне прямо в ухо, касаясь его губами:

- У вас такие маленькие очаровательные ушки…

«Тьфу ты! - подумалось мне с раздражением. - Какая-то «красная шапочка» получается: «Бабушка, бабушка, а отчего у тебя такие большие руки, а почему такой большой нос?..» Однако вслух ответила:

- И это для меня не секрет, - против ушей я и впрямь ничего не имела, но руки мои с мозолями на кончиках пальцев от работы на пишущей машинке далеки от совершенства.

- И вообще вы такая… - мой кавалер усиленно напрягал воображение, как бы своим остроумием сразить меня наповал, а затем уложить прямо в его объятия, но тут закончился танец, и он вынужден был проводить меня к моим приятельницам.

Пока мои сообщницы восторженно излагали свои наблюдения за Валентиной, которая находилась в предынфарктном состоянии во время моего танца с Николаем, Валентина ухватила за руку своего возлюбленного, и обоих, словно ветром, отнесло на другой конец зала. Но напрасно Валентина надеялась этим маневром отвлечь меня от милого. При первых же нотах новой мелодии я тут же подскочила к нему, слегка загородив собой Валентину, и Николай шагнул мне навстречу с ещё большей готовностью, чем прежде, так что репутация моя не пострадала. Вышло, словно Николай сам пригласил меня на танец. Естественно, я не захотела показаться невежливой и пошла танцевать с ним, краем глаза увидев выпученные глаза и распахнутый рот Валентины - уж такой наглости она от меня не ожидала.

Вечер шёл своим чередом, я танцевала без передышки, не давая Валентине приблизиться к Николаю, пока не надоело собственное кривлянье - в самом деле, не такая уж я и дрянь, как думала Валентина, и Николай мне вовсе не нужен, просто невесть почему захотелось поиграть на чужих нервах. Однако, едва я села скромненько у стены, ко мне тут же подлетел Николай, лихо щёлкнул каблуками, окидывая меня горящим взором с ног до головы. Но я вежливо сослалась на усталость. Николай на миг задумался: сесть рядом со мной или же поступить как-то иначе, и к нему тут же подкатилась Валентина, увлекая его в круг. Я же тихонько покинула зал, думая, что на том мой одночасовой роман и закончился. Но не зря говорят: «Не скажи «гоп», пока не перескочишь».

На выходные многие отдыхающие уезжали домой «на побывку», поскольку процедурные кабинеты и бассейн не работали. Мы же с сынулей остались и никуда, кроме столовой, не выходили из номера, потому что соседи нам оставили свой прокатный телевизор, а программа в тот день была очень интересная. Мы смотрели какой-то захватывающий боевик, и вдруг услышали стук в окно.