Ночь в Венеции - Лайза Маклерон

Из аэропорта они довольно долго добирались до города на такси, ибо поток машин двигался буквально во всех направлениях. Наконец, проехав набережную Дворца Дожей, такси свернуло в переулок, припарковавшись у небольшой гостиницы «Гладиатор». Элизабет во всем положилась на Роберта, который распорядился отнести вещи в номер и, подхватив девушку под руку, устремился на площадь. Они остановились зачарованные. Солнце, как веселый стеклодув, раздувало румяные щеки и бросало в Большой канал тысячи фигурок из золотистого, розового и оранжевого стекла. Свернулась, как занавес, легкая дымка, и на синих водных постаментах четко проявились парадные ряды дворцов, похваляющихся друг перед другом богатством, изысканностью украшений из белых мраморных кружев и драгоценной мозаики.

– Тебе не кажется, что эти декорации специально написаны для венецианских пьес Гольдони и Шекспира? – с восхищением произнесла Элизабет.

Роберт кивнул, соглашаясь с ней. Как заправские туристы молодая пара долго бродила по лабиринту улочек и горбатых мостиков, перекинутых через узенькие каналы, любовалась древними руинами, надменными воителями-колокольнями, позолоченными шлемами и пиками базилик.

Уже наступил глубокий вечер, когда они вдруг одновременно вспомнили, что пора бы подкрепиться, и не раздумывая заглянули в ближайшую пиццерию.

– Что будешь пить? – спросил Роберт, незаметно переходя на «ты», против чего, впрочем, Элизабет не возражала.

– Мартини с луковкой. А вы?.. То есть ты?

– А я люблю мартини с оливками, – ответил Блэкмор и неожиданно вспомнил забавную шутку: можно выпить одно мартини, самое большее два. Если три очутишься под столом, а четвертое… Любопытно, знает ли ее Элиз?

Оставив выяснение до благоприятного случая, он заказал зелень, пиццу, крабы, и проголодавшиеся путешественники с жадностью набросились на еду.

Когда Роберт слегка коснулся ее губ, чтобы смахнуть прилипшую веточку зелени, девушка игриво прикусила зубами его палец. И мир вокруг них замер. Она утонула в задумчивых серых глазах, светившихся смущением и радостью. Роберт медленно освободил палец и нежно провел им по мягкому изгибу ее нижней губы. Ее порыв мгновенно потух, и девушка осторожно поднесла к губам бокал с мартини.

Я здесь по делу, начала твердить себе Элизабет. Флирт мне ни к чему, заключила она, вспоминая вчерашний поцелуй. И поспешно спросила:

– И какова наша дальнейшая программа?

– Гулять до рассвета! – весело отозвался Роберт.

Выйдя из пиццерии, они остановились на берегу Большого канала. Его бороздили десятки гондол и прочих разных лодок. Всеми цветами радуги светились фонари и фонарики. Звучали негромкие мелодии. Город не спал. Жизнь только начиналась.

– Чао! – приветствовал молодых людей романтический красавец в черных брюках, полосатой тельняшке и соломенной шляпе с красной лентой. Ловко орудуя веслом, он лихо остановил гондолу прямо возле гостей Венеции, приглашая на прогулку.

Роберт и Элизабет чинно уселись на низких скамеечках, обитых черно-красным бархатом с золотыми кистями, и лодка плавно заскользила по темной глади канала, на которой качались лунные блики.

Красавец-гондольер зажег на корме свечи и, взяв гитару, запел вечно юную «Сайта Лючия».

Под чарующую мелодию песни Роберт любовался разлетом девичьих бровей, блеском сапфировых глаз, мягким изгибом губ, которые так и просились на поцелуй. Он обнял девушку за плечи и, наклонившись, прильнул к влажному соблазнительному рту. Элизабет обвила его шею руками и притянула к теплой благоухающей груди, которую мужчина покрыл страстными поцелуями.

– Ты пахнешь, как сад после дождя, – тихо прошептал Роберт.

Элизабет осторожно отстранилась, взглянула на него и внезапно почувствовала себя хорошо, очень хорошо. Улыбаясь сама себе, она плотнее прижалась к мужчине, напрочь забыв про свои уверения, что она очень деловая.

Медленно таяли свечи. Легкий взмах весла и гондола тихо причалила к берегу.

В полном молчании, словно боясь нарушить очарование венецианской ночи, Элизабет с Робертом пошли к гостинице.

Роберт проводил девушку до номера и с таинственным видом куда-то удалился, пообещав вернуться минут через десять.

Элизабет огляделась. Низкая софа, кресла обтянуты бледно-голубым гобеленом, шторы и мягкий пушистый ковер выдержаны в синих тонах. На стенах копии картин Модильяни. Девушка опустилась в кресло, сбросив с усталых ног туфли, и закрыла глаза. Легкий шорох заставил ее встрепенуться. В дверях стоял Роберт с букетом душистых роз и небольшой коробкой. Легонько поцеловав Элизабет в макушку, он поставил цветы в вазу, достал из коробки подсвечники, погасил свет, и в неярком пламени свечей вспыхнули сапфирами восхищенные глаза Элизабет.

А Роберт продолжал священнодействовать. Достал из холодильника мартини, лед и, разливая по фужерам, опять вспомнил шутливую притчу об этом напитке.

– Сколько мы выпили в пиццерии? – лукаво спросила мисс Гиллан. – Кажется, всего два?

– Точно.

– А как говорится? Третий бокал—под столом…

– А четвертый…

– А четвертый – под хозяином, – продолжила Элизабет с провоцирующей улыбкой. Она знала забавную скороговорку. – Тогда приготовь сразу два для себя, Роберт. – Розовый язычок многообещающе облизал соблазнительные губки. – И… два для меня.

Он наклонился к девушке в тот самый момент, когда она подняла лицо, их губы встретились. Его язык сразу же вторгся в ее рот, пробуждая желание. Элизабет обхватила руками его шею и коснулась своим языком кончика его языка. Наэлектризовывающееся чувство как сильный ветер еще больше раздуло тлеющие угли желания. Их губы слились так, как будто дыхание одного зависело от дыхания другого. Ее руки скользнули под мужскую рубашку и заскользили по сильному гибкому телу. Застонав от прикосновения, Роберт нетерпеливо расстегнул пуговицы на красной блузке, стянул юбку и захватил ртом затвердевший розовый сосок.

Помогая Роберту освободиться от джинсов, она осыпала его мелкими теплыми поцелуями. Запустив пальцы под резинку на мужских бедрах, потянула ее вниз. На секунду у девушки перехватило дыхание, когда она увидела крайнюю степень его возбуждения. Даже не пытаясь противиться искушению, Элизабет провела рукой вверх от его колена, пока она не наполнилась упругой тяжестью. Чуть выше… Ладонь коснулась пульсирующей плоти. Девушка увидела каплю прозрачной жидкости, выступившей из маленькой розовой щелочки, и, повинуясь возникшему вдруг желанию, опустилась на колено и слизала капельку. Роберт сдавленно вскрикнул, сильно сжал ее плечи, замерев на секунду, затем наклонился, поднял Элизабет и понес в спальню.