Гнев Божий - Джек Хиггинс

Очевидно, хозяин гостиницы имел в виду себя.

— Такова жизнь, мистер Янош. Ему не следовало в это влезать.

Тяжело было на все это смотреть, но лучшие человеческие чувства уже давно перегорели во мне, и незачем было сильно переживать, особенно в данной ситуации. Это не мое дело, и к тому же разговор, от которого веяло фальшью, мне порядком надоел. Было жарко, и я устал. Ничего так не хотелось, как окунуться в ванну и, если удастся, до отхода поезда поваляться пару часов в постели. Я поднялся.

— Мне нужно доставить в Гуилу очень важный груз. Вам знакомо это местечко? — спросил Янош.

Теперь я понял, что он хотел, но с какой стати я должен облегчать ему жизнь?

— Нет, впервые слышу.

— Это в трехстах милях к северу отсюда, в направлении к границе со Штатами. Дороги грязные, но, если нет дождей, вполне сносные.

Ну и что из этого? С меня хватит.

— У меня в половине третьего поезд на Тампико, — сказал я.

— Вы бы могли завтра вечером вернуться и уехать на следующий день.

— И при этом опоздать на гаванский пароход, отплывающий завтра вечером, — возразил я. — Ведь компенсации за неиспользованный билет не предусмотрено.

— Сколько он стоит? Сорок два американских доллара? — Он пожал плечами. — Я заплачу вам пятьсот, мистер Киф. Пять сотен добрых долларов США, и к тому же очень легко заработанных. Вы должны согласиться.

Это сразу пробудило во мне острый интерес: после покупки билетов у меня оставалось не более двадцати — тридцати долларов.

— Но это слишком много за перевозку небольшой партии товара, — заметил я осторожно.

Он решил раскрыть передо мной свои карты. Его огромное глянцевое лицо расплылось в добродушной улыбке.

— Буду с вами откровенен, мистер Киф. В моем грузовике коробки с шотландским виски хорошего качества. Один из дефицитных товаров в Мексике, черт побери, но провоз его через границу под запретом. Поэтому и цена на него значительно выше.

— Включая и пять лет тюрьмы, если тебя прихватят с таким грузом, — заметил я.

— В данном случае рискует другой, — ответил он. — Тот, кто забирает товар там, в Гуиле. Вы, мой друг, не нарушите ни один из известных мне законов. Во всяком случае, пока вы находитесь в Мексике. Торговля алкоголем здесь вполне законна.

Это было правдой, да и перспектива выглядела весьма заманчивой: даже если учесть, что пропадал билет на пароход, я все равно оставался в большом выигрыше.

Он уже считал, что уговорил меня, и решил выложить последний козырь.

— Я вам скажу, как поступлю, мистер Киф. Я вам дам пятьсот долларов и плюс билет на пароход. Честнее предложения быть не может. Ну, что вы мне на это ответите?

Он опять оживился, хотя это никак не проявилось на его лице. Печальные серые глаза венгра неподвижно, испытывающе смотрели на меня. Наверное, именно выражение этих глаз, а также отсутствие к собеседнику особых симпатий повлияли на мое решение.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Слишком высока цена.

Улыбка исчезла с его лица, глаза стали совершенно пустыми.

— Я вас не понимаю. Я ведь знаю, в каком финансовом положении вы находитесь. Ваш отказ лишен здравого смысла.

— Нет, — сказал я. — Я имел в виду не деньги, мистер Янош. Я имел в виду Мексику. Все, что мог, я здесь уже получил. Шесть месяцев жары, мух и мерзости. Не припомню и дня без расстрелов. Вам придется поискать кого-нибудь другого.

— Вы не понимаете, — сказал он вкрадчиво. — Здесь никого не найти.

— Ну, это ваши трудности, не мои.

Веер замер. Янош присел, обливаясь потом, и впился в меня своими серыми глазами. Даже не в меня, а в точку за моей спиной. Веер снова интенсивно заходил в его руке. Он вытер свежевыступивший пот огромным шелковым носовым платком.

Неожиданно дружеская улыбка вновь озарила его лицо.

— Ну, тогда мне ничего не остается, как пожелать вам удачи, сэр, и попрощаться.

Он протянул руку, я ответил ему тем же. Не подать руки с моей стороны было бы невежливо. Его рукопожатие оказалось неожиданно крепким для толстяка, у которого других занятий, кроме как сидеть в кресле и потеть, не было. Мне стало как-то не по себе. Кроме того, я не ожидал, что он так быстро сдастся.

Должно быть, до революции «Отель Бланко» выглядел весьма эффектно, но теперь его мраморные лестницы были в трещинах, от стен отслаивались огромные куски штукатурки. Создавалось впечатление, что здание медленно разваливается на части. Замка в двери моего номера не было, отчего она всегда оставалась слегка приоткрытой. Внутри было настоящее пекло. Вентилятор под потолком уже пять лет, то есть с той поры, как была взорвана электростанция, не работал. Мне удалось распахнуть ставни на окнах, сломав при этом пару планок, и пустить в комнату порцию свежего воздуха. Я взмок от пота. Револьвер в кожаной кобуре, подвешенной на плече под правой рукой, больно намял мне бок. Скинув пиджак, я с облегчением отстегнул кобуру и положил ее на кровать.

Когда-то номер предназначался для более важных постояльцев, так как имел собственную ванную, в которую вела дверь в дальнем углу комнаты. Теперь на всем лежал отпечаток запустения, свойственного дешевым номерам гостиниц всего мира. Было такое впечатление, что здесь никто никогда не останавливался. Непонятно почему, я возжелал теплого и ласкового дождя, который бывает в графстве Керри. Хотелось встать и, открыв глаза, подставить ему лицо так, чтобы струи воды попадали в рот. Но это только мечты, причем самые глупые.

Как и на всей гостинице, на ванной комнате лежала печать былого великолепия. Пол и стены были выложены итальянской плиткой с изображением беззаботных нагих херувимчиков, протягивающих друг другу виноградные гроздья. Ванна, испещренная трещинами, была достаточно большой, чтобы целиком в ней поместиться. Большую часть латунной арматуры разворовали, но тем не менее при повороте ручки крана из позолоченной пасти льва начинала хлестать тепловатая вода бурого цвета.

Я вернулся в спальню, стянул с себя всю одежду, надел старый халат. Затем вернулся в ванную, прихватив с собой кобуру с револьвером, — от старых привычек избавиться трудно.

Вода в ванне была такого темного цвета, что разглядеть дно было невозможно. Не раздумывая, я залез в нее, вытянулся, насколько было возможно, и стал разглядывать потрескавшийся надо мной потолок.

Как легко вообразить то, что тебе хочется. Потолок в трещинах представился мне географической картой. Кривые линии, сливаясь друг с другом, принимали вполне определенные очертания. Вот змейка железной дороги, извиваясь, тянется через Монтеррей к Тампико, затем пересекает залив, северную часть полуострова Юкатан, далее идет на Кубу до самой Гаваны.