Ах, уехал мой любимый - Тата Кит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Козырский… Твою-то душу! Какого лешего его принесло снова в наш город? Соскучился по родным местам? Культурная столица нашей необъятной пожевала и выплюнула его (надеюсь, через задницу)?
Двенадцать лет. Двенадцать счастливых лет прошло с его последнего звонка, когда я, стоя на линейке за спинами своих одноклассников, мысленно душила его лентой выпускника, надеясь больше никогда не увидеть.
Двенадцать лет я радовалась жизни и не вспоминала о том, что где-то по Земле носит это туловище. А оно вот оно! Сверху поселилось, полотенчиком обмоталось и выглядит еще красивее, чем в старших классах на общих уроках физкультуры.
За что мне это? За что? Где я согрешила? Я же была хорошей девочкой всё это время. Даже материлась только тогда, когда застукала мужа с любовницей, а потом их же чуть не застукала напольным торшером.
Святая женщина. Чистый ангел.
Ну, вот за что мне этот Дьявол во плоти сверху? Ещё эти брови густые отрастил… Много чего себе отрастил, вообще-то.
О, Боже!
Уронила лицо в ладони и тихо взвыла, сдерживая себя от биения головой о металлическую дверь.
Не думать о нём, Аня. Не думать!
- Мама, я покакал! – донесся крик со стороны ванной комнаты. – Бумага кончилась, мама!
- Сейчас, - быстро собрала себя в кучку и вбежала в ванную комнату, где сын, сидя на унитазе, поторопился освежить воздух, прыская освежителем практически мне в лицо.
- Это чтобы ты не нюхала, - пояснил мой джентльмен и с благодарностью принял у меня новый рулон туалетной бумаги.
Так, Литвинова, выбрасывай всех неугодных мужиков из головы и сконцентрируйся на том, которого сама родила. А Козырский пусть утрётся прямо тем полотенцем, которым был завешан его зад. Уверена, что со времен старшей школы эгоизм и самовлюбленность в нём лишь увеличились в масштабах и им почти тесно в одной квартире. А уж когда он узнает, что я не просто разведенка, а разведенка с ребенком на руках, то ничего кроме жалости и ядовитой усмешки я от него не получу. Поэтому будем жить, как добрые соседи многоквартирного дома – словно мы не верим в существование друг друга.
- А блины будут? – спросил Ваня, устраиваясь ну высоком стуле за обеденным столом.
- Ванюш, а давай кашу сварим? А то я уже не успеваю постряпать блины. Нам с тобой скоро выходить.
- Ладно, - выдохнул сын несколько расстроенно. – А можно хотя бы маленький кусочек хлеба с ореховой пастой съесть, пока каша варится?
- Можно, только если пообещаешь, потом съесть всю кашу.
- Обещаю, - маленькое личико озарилось довольной улыбкой.
- Тогда доставай пасту, а я пока нарежу хлеб.
Трясущейся рукой кусочек за кусочком нарезала хлеб до тех пор, пока не изрезала его весь. Было очень увлекательно его резать, представляя на месте буханки голову с торчащими в разные стороны волосами.
Ну, вот зачем ты вернулся? Зачем поселился сверху? Специально?
Я с упорством щепетильного сварщика собирала разбитое двенадцать лет назад сердце, но явился Козырский и одним поверхностным взглядом показал, что швы держались на честном слове. Честном слове о том, что я его забыла и мне на него плевать.
Не забыла, не плевать и снова всё в осколках. Вот только теперь мне хочется, чтобы и он тоже почувствовал, как больно они царапают.
- Мам, - донесся неуверенный голос за спиной.
- Да, Вань? - обернулась и увидела застывшего с банкой ореховой пасты в руках сына.
- Я так много не съем, - бросил он обалделый взгляд на хлеб. – Для каши места в животике не хватит.
- Значит, сегодня без каши. Но это первый и последний раз, Ванюш.
- А папа говорит, что попа слипнется, если много сладкого есть.
- Скажи папе, чтобы больше не ел попой, - подмигнула я сыну, насмешив его таким советом.
- Папа попой, - заливисто смеялся Ваня. – Попа папой.
- Только тсс, - приложила палец к губам и заговорщицки улыбнулась. – Папе об этом ни слова.
- О чём?
- Молодец, - чмокнула сына в макушку и потрепала густую каштановую шевелюру. – Завтракай, и поедем в садик.
Глава 3
- Восемь пишем, один в уме, - бубнил себе под нос ученик, пытаясь сложить два трёхзначных числа.
- Молодец, - подбодрила мальчика, чьи одноклассники за спиной тихо над ним подхихикивали.
Вернее, подхихикивали они не над ним, а в ожидании того, что этот главарь их преступной наногруппировки может выкинуть в следующую секунду.
Шестиклашки – опасные ребятки. Лучше не связываться с ними. Ну, это они так о себе думают, на деле же они легко управляемы, если не пытаться показать им, «кто в доме хозяин». Только на равных, только диалог.
- Не-не-не, Васёв! - остановила его, едва он попытался начать складывать столбиком в стороне от основного примера. – Ты уже почти закончил всё без «костылей». Добивай задачу. Тебя ждёт четвёрка.
- А почему не пятёрка?
- Ты схватился за «костыль».
- Ну, Анна Витальевна! – загнусавил мальчишка, при этом, не забывая хитро поглядывать на свою банду на галёрке.
- А если будешь продолжать строить глазки Нурееву и Быстрову, то четверка превратится в тройку. Лучше построй глазки Самойловой, она тебе хотя бы подскажет что-нибудь.
- Делать мне больше нечего, - фыркнула Самойлова, отличница их класса, и гордо выдержала прямой взгляд Васёва, который смотрел на нее с лукавой полуулыбкой.
Вот как они это делают?
Еще одно доказательство того, что обаятельными гадами не становятся, а рождаются. Это должно быть в крови. Либо универсальный ключик от девичьих сердец вручается им вместе с первым подгузником?
Ну, ничего. Совсем скоро закончится последний на сегодня урок, Васёв дёрнет её напоследок за косичку, она его за это ударит портфелем по голове, а я в очередной раз узнаю о том, что между этими двумя существует симпатия. Детская, неуклюжая, странная в своём проявлении, но она есть. К сожалению, такому крутому мальчику, как Васёв, будет не круто показать всем, и Самойловой в том числе, что она ему нравится, потому что: «Фу! Влюбился! Как лох!». Пацаны не поймут, в общем. Поэтому и остается подросткам подносить симпатию под соусом неприязни.
Эх, и почему всё должно быть так сложно?...
Одёрнула сама себя от потока мыслей. Появление Козырского сдвинуло
