За что? - Лидия Чарская

— Что ты! что ты! — замахала на нее руками вторая из сестер, Ольга, стройная, высокая с добрым, ласковым лицом. — Дитя должно жить, будет жить нам на радость… И если что—либо случиться с сестрой Ниной, — мы вырастим малютку и все четверо заменим ей мать.

— Да, да! Она будет наша! — произнесла третья сестра, Лиза, полная, голубоглазая, тридцатилетняя девушка, с мягким ласковым взором, скрытым очками. — Клянусь, я заменю ей мать.

— Сегодня воскресенье, — произнесла самая младшая из сестер — Капитолина, или Линушка, как ее звали в семье, и ее жизнерадостные карие глаза, оживляющие некрасивое, но чрезвычайно симпатичное лицо, остановились на девочке, — ребенок родился в воскресенье! А воскресные дети бывают обыкновенно счастливы.

— Девочка будет счастлива! Она должна быть счастлива! — хором подхватили сестры.

И вдруг им почудилось, что кто-то легкий и призрачный, приблизился к ним и встал между ними и колыбелью. Какая-то серая фигура под капюшоном, с видом монахини, что-то легкое, воздушное, как сон…Серая женщина неслышно скользнула к колыбели и, склонившись над ребенком, как будто поцеловала его.

— Это судьба! — шепнула Юлия, первая, заметив призрак. — Судьба поцеловала дитя!

— Судьба поцеловала ребенка! — вторила ей Лиза и опустила голову.

Когда она подняла ее, призрак уже исчез. Четыре сестры были теперь одни в комнате. Серая фигура словно растаяла в сумерках. И тогда они все четверо окружили колыбель. Дитя лежало с открытыми глазами и — странно! — почудилось ли сестрам или нет, но легкая улыбка играла на крошечных губах шестичасовой девочки.

— Необыкновенный ребенок! — прошептали все четыре тетки разом.

Вдруг порывистый стон метели пронизал их слух.

— Как воет ветер! — прошептала Лина, — вы слышите, как стонет вьюга за окно?

Но то не вьюга стонала. Она ошиблась, Лина. На пороге стоял бледный, как призрак, человек с дикими блуждающими глазами. И из груди его рвались судорожные вопли:

— Скорее… к ней… к моей Нине… Она умирает!..

В ту же ночь прекрасная, кроткая душа Нины Воронской улетела на небо… Малютка Лидия осталась сиротою…

Вот о чем шептали старые сосны, и их звонкий шепот несся далеко, далеко…

ГЛАВА II

Моя особа. — Прекрасный принц и его осел. — Ливень

— Лида! Лидок! Лидюша! Лиденчик! Лидок-сахарок! Где ты? Откликнись, девочка!

Откликнуться или нет! Я зажмуриваюсь на минутку и сладко потягиваюсь, как котенок. О, как славно пахнет соснами! Тетя Лиза, моя вторая мама, живущая с нами в доме, говорит, что это очень здоровый запах. Значит не грех им надышаться вволю, досыта. И потом, здесь так чудесно в зеленой роще, где я представляю себя заколдованной принцессой из тетиной сказки, а деревья великанами-волшебниками, заворожившими меня… И мне решительно не хочется никуда идти.

— Лида! Лидушка! Лидок-сахарок! — надрывается резкий голос.

О, я знаю, чей это голос: это моя няня Груша.

— Пусть, пусть покричит! — соображаю я (потому что хоть мне только четыре года, я все-таки умею соображать).

Я не люблю няни. У не злое-презлое цыганское лицо. Она строгая, сердитая и никогда не играет со мной и не рассказывает мне сказок, как тетя Лиза. Она только любит нарядить меня, как куколку, и вывести на прогулку в большой парк, в большой Царскосельский парк (мы живем в Царском Селе, недалеко от этого парка), где есть такое чудное прозрачное озеро с белыми лебедями. Тут няня садиться на скамейке и вмиг ее окружают другие няньки.

— А ведь наша Лидюша здесь наряднее всех, — говорит няня, с презрением оглядывая прочих детей в простеньких костюмах.

Няньки зеленеют от злости, а моя няня продолжает рассыпаться по моему адресу:

— И красавица она у нас на диво!

Ну, уж с этим никто из них не может согласиться… Что меня нарядили, как куколку, это верно, но что у меня вздернутый нос и толстые губы, этого никто уже не станет отрицать.

— Ну, уж и красавица! Мальчишка какой-то!

Няня обижается и тут начинается спор, во время которого я непременно падаю и разбиваю себе нос до крови. Тут на «красавицу» летит целая буря нареканий, выговоров, упреков.

Нянька из себя выходит, а я начинаю реветь от незаслуженной обиды. Несмотря на то, что я совсем еще крошка, я отлично понимаю, что не любовь ко мне руководит похвалами няни. Просто ей приятно иметь такую нарядную девочку на руках — и только. Конечно, я не могу любить такую няню и рада — радешенька, убежать от нее.

— Лида! Лидок! Лидюша! Лиденчик! Лидок-сахарок! — раздается опять голос.

Откликнуться разве?

Нет, не откликнусь я ей ни за что на свете! Ведь не скоро еще удастся убежать в этот чудный уголок…

И я с наслаждением растягиваюсь в мягкой мураве.

Нянькин голос то приближается, то удаляется. Очевидно она бегает по роще, прилегающей к нашему саду, где мне строго-настрого запрещено ходить.

Так что ж, что запрещено? А я иду туда все-таки! Я уверена, что никто не рассердится на меня и не накажет. Меня запрещено наказывать. А что будет злиться няня, то мне решительно все равно. Ведь я божок семьи. Тетя Лиза так и говорит всегда: «Лидюшка — наш божок»

Отлично быть божком семьи, не правда ли? А как приятно сознавать, что все и всё кругом созданы для тебя только, исключительно для тебя одной!..

Няня покричала, покричала и умолкла. Верно ушла искать меня в саду. Очень рада. Теперь она не скоро вернуться и я могу отлично поиграть в свою любимую игру. А игра у меня всегда одна, постоянно.

Я — принцесса, принцесса из тетиной сказки. Во всех моих играх я или принцесса или царевна. Ничем иным я не могу и не желаю быть. А эти деревья кругом — все они злые волшебники, которые наложили на меня свои чары и не дают мне выйти на свободу. Но я знаю, что если найти заколдованный меч, то я могу им проложить дорогу к воле. И я внимательно осматриваюсь по сторонам в надежде найти его. И вот чудесный меч найден. Ура!

Я вижу огромный сук в траве и, обхватив его обеими моими слабенькими ручонками, поднимаю его над головой. Теперь злые волшебники-гиганты побеждены.

Моя фантазия летит все вперед и вперед, быстрее птицы. Злые волшебники уже низко-низко склоняются предо мной и почтительно провозглашают хором: «Да здравствует прекрасная принцесса и чудесный меч!»

Колдовство разом рушиться, чары исчезли, гиганты-великаны расступаются прямо передо мной и я, как подобает настоящей принцессе, выступаю важно-преважно со своим суком-мечом. Путь открыт предо мною и я спешу к выходу из волшебного леса. Я знаю отлично, что прекрасный принц ждет меня на опушке. Он пришел освободить меня, но не успел. Волшебный меч попал мне в руки, а не ему, и я сама победила им злых волшебников.

И помахивая суком, я с гордым видом шествую между деревьями к выходу из заколдованного леса, то есть из рощи.

— Ха—ха—ха! Вот смешная девчонка! Смотри Савельев! — слышится веселый хохот за моими плечами.

Оглядываюсь и положительно разеваю рот от удивления.

Прекрасный принц передо мною. У него чудесные глаза, яркие, как звездочки, и пышные белокурые локоны вьются по плечам. Но всего удивительнее то, что прекрасный принц приехал на осле за своей принцессой. Положительно — на живом, настоящем осле с огромными ушами и таким смешным видом, точно он уже совсем, совсем глупый осел.

Прекрасный принц сидит на осле, которого ведет под уздцы высокий, загорелый человек в солдатской шинели.

Я невольно замираю от восторга при виде очаровательного мальчика и не менее его очаровательного осла.

— Прекрасный принц — кричу я, — вы опоздали, и я сама освободила себя волшебным мечом!

И я низко-низко приседаю перед белокурым видением.

И мальчик и солдат начинают так хохотать, точно их щекочут. Не понимаю, что они нашли смешного в моей особе? Право, до сих пор я была лучшего мнения об уме мальчиков и солдат.

И вдруг ко всему этому прибавляется что-то необычайно шумное, гулкое и громкое, как труба. Что за звуки! Боже! Боже!

— Ыу! Ыу! Ыу! Ыу!

Это кричит осел.

Я ничего не боюсь на свете, кроме лягушек и «буки», но тут, при звуках этого невозможного, чудовищного крика, я тоже начинаю кричать. И не от страха, а от того, что я ужасно нервна и впечатлительна от природы — так по крайней мере говорят мои тети и доктор, который постоянно меня лечит.

— Ыу! Ыу! Ыу! — вопит осел.

— А—а—а—а! — тяну я диким, пронзительным голосом.

Голова моя начинает кружиться и прекрасный принц становиться все меньше и меньше у меня в глазах. И вот в ту самую минуту когда я готова уже лишиться чувств, с неба хлынул ливень, ужасный ливень. Тучи уже давно собирались над моей головой, но в пылу игры я не заметила их.

— Девочка! Ты смокнешь! — кричит мне прекрасный принц, свешиваясь с седла. — Садись ко мне скорее. Я знаю, ты живешь тут недалеко от парка, в капитанском доме. Дядя Воронской твой папа. Я отвезу тебя туда. Савельев, — скомандовал он своему спутнику—солдату, посади ко мне девочку на седло.