Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

Ошибка энциклопедии

Весной 1956 года я приехал в Варшаву, чтобы вести репортаж о популярнейшем международном соревновании велосипедистов — гонке Мира. Теперь, когда есть телевидение, можно вообще не выезжать на трассу, а следить за происходящим, сидя у экрана в пресс-центре. Но это для ленивых журналистов. В ту пору было просто необходимо мчаться в автомашине за велосипедистами, наблюдая за ходом борьбы, успевать первым на финиш, где уже ждет микрофон, а потом еще спешить в радиостудию, чтобы передать свой репортаж в Москву.

Когда попадаешь к зарубежным коллегам, то не жди, чтобы тебя без расспросов и дружеского застолья отпустили в отель. Варшава в этом смысле не исключение.

Не знаю уж, как это произошло, но товарищи из польского радио узнали, что я недавно вернулся с Северного полюса, и, естественно, больше всего расспрашивали о жизни на льдине, арктических перелетах.

— Скажите, — спросил редактор русского отдела Станислав Коженевски, — а вам знакома фамилия Нагурский?

— Конечно! Это же русский офицер, если не ошибаюсь, поручик по Адмиралтейству, знаменитый авиатор. Вы о нем спрашиваете?

— Да, да, — оживился Станислав, — именно так. А что еще помните?

— Ну как же, — оживился я, — его считают отцом полярной авиации, ее основоположником, это и в энциклопедии написано. Он же первым в мире летал во льдах… Было это в 1914 году, когда искали пропавшую экспедицию русского мореплавателя Георгия Седова…

— Да-да… — согласно кивает Станислав.

— Потом началась первая мировая война, он сражался на Балтике и погиб в бою. Правильно?

— Погиб? — как-то многозначительно переспросил собеседник. — Вы в этом уверены?..

— Конечно, погиб!

Это я твердо знал: замечательного русского летчика нет в живых, его именем названа у нас одна из полярных станций, откуда в 1954 году действовала высокоширотная экспедиция, доставлявшая грузы к Северному полюсу, в том числе и на станцию, где я зимовал. Правда, о полетах Нагурского, да и о нем самом опубликованных материалов почти нет, я специально интересовался этим. Но самые точные, хотя и краткие, сведения помещены в энциклопедии…

— У вас есть в редакции наша Большая Советская?

— Обязательно, сейчас принесу. — Станислав стремительно вышел из комнаты.

— Вы что, нашли какие-нибудь неизвестные материалы о Нагурском? — спросил я сидевшую рядом сотрудницу русского отдела.

— Право, не знаю, — смутилась она. — К стыду своему, впервые слышу эту фамилию, хотя она и польская…

Так вот в чем дело! Я никогда не задумывался о национальности Нагурского. Возможно, он и в самом деле поляк, служивший в царской армии, а теперь журналисты нашли здесь либо его родственников, либо неизвестные документы о самом летчике… Неспроста же завел Станислав этот разговор?.. Вернувшись с большим синим томом, он, по-прежнему загадочно улыбаясь, положил передо мной энциклопедию, раскрыв ее в нужном месте. Вокруг нас собралась уже целая группа сотрудников, почуявших некую сенсацию.

Читаю вслух: «Нагурский Иван Иосифович (1883–1917) — русский военный летчик, совершил первые полеты в Арктике на самолете в 1914 году в поисках русских арктических экспедиций Г. Я. Седова, Г. Л. Брусилова и В. А. Русанова. На гидросамолете летал с Новой Земли. Достиг на севере мыса Литке и удалился к северо-западу на 100 километров от суши. Находился в воздухе свыше 10 часов и прошел около 1100 километров на высоте 800–1200 метров. Указал на возможность достижения Северного полюса на самолете».

— Выходит, все правильно? — не без гордости за свою осведомленность спросил я. — Вы еще что-нибудь знаете, Станислав? Он поляк, Нагурский?

— Ладно, не буду вас мучить, получайте подарок от братского радио! — И Станислав дружески хлопнул меня по плечу. — Я познакомлю вас с… Нагурским…

Все, в том числе, конечно, и я, разинули от удивления рты…

— С кем, с кем? Уж не ослышался ли я?

— С Яном Нагурским.

— С каким Яном, его братом, что ли? — пробормотал я.

— Спиритический сеанс, — рассмеялся кто-то. — Стась вызывает духов.

— Нет, в самом деле, вы шутите, Стась? — растерянно переспросила моя соседка. — Он же… погиб…

— До вчерашнего дня я думал то же самое, — признался Коженевски.

— Так что же случилось? — не выдержал я.

— На прошлой неделе в нашем Дворце науки и культуры был большой вечер творческой интеллигенции Варшавы. Среди других был там и наш известный писатель Центкевич, пожилой уже человек. Еще до первой мировой войны он участвовал в русских полярных экспедициях, написал книгу об освоении Севера…

— Эта книга, — перебил я, — у меня есть, она переведена на русский. Там тоже о Нагурском сказано, но не больше, чем в энциклопедии…

— Наверное, я не читал ее. Так вот, в антракте Центкевич встретил одного своего знакомого, тот был не один, а с каким-то тоже пожилым паном, и представил его писателю — «инженер Нагурский». А этот пан говорит: «Рад познакомиться, я ваш читатель».

— Очень рад, очень рад… — Станислав разыгрывает перед нами в лицах эту встречу. — Простите, вы сказали — Нагурский?.. Уж не родственник ли вы известного в старое время летчика, который участвовал в поисках русского моряка Седова, я писал об этом?..

— Вы правы, пан Центкевич, родственник, и очень даже близкий. Я и есть летчик Ян Нагурский…

— Центкевич чуть в обморок не упал! Можете себе представить, что там началось!.. Началось и у нас. Перебивая друг друга, мы требовали подробности: как же могло произойти, что человека похоронили заживо, а он целых сорок лет молчал? Фантастика!

— Да я сам только что узнал об этом от своего товарища, который знаком с Центкевичем. Он дал мне адрес Нагурского, и я успел договориться с ним о выступлении у нас на радио… Ну, Юрий, принимаешь мой подарок?

— Боже мой, Станислав! Принимаю ли я такой щедрый, просто царский подарок?! Это самая большая сенсация в моей жизни! Будет исправлена ошибка в энциклопедии, и какая ошибка!..

— Не только в вашей, и у нас и в Германии его похоронили, может быть, и еще где-то, не знаю.

— Да, — спохватываюсь я, — а как же мне его увидеть, гонка завтра в полдень стартует из Варшавы, можно к нему сейчас поехать?

— Не волнуйся, завтра в восемь часов утра вы встретитесь с ним у нас в редакции.

Если можно осчастливить человека, не просто человека, а журналиста, то большего и не придумать — подарить сенсацию!

Влюбленные не ждут своего часа так, как я ждал свидания с Нагурским.

…В редакционную комнату вошел высокий, слегка сутулящийся мужчина в синем спортивном полупальто. В светлых, коротко стриженных волосах почти не видно седин. На продолговатом сухощавом лице выделяются большие внимательные глаза. Высокий, открытый лоб. Я успеваю заметить, что Нагурский взволнован: вздрогнули при рукопожатии его сухие крепкие пальцы. Впрочем, как не понять состояние этого человека. Я еще не знаю обстоятельств его исчезновения и «смерти». Но просто ли воскреснуть из безвестности, вновь после целой жизни оказаться в центре внимания прессы, впервые подойти к микрофону?..