Луна Вечности - Рони Ротэр

а другой рукой махал рабыне-разносчице, требуя унести поднос с тюлениной. Служанка же, растерянно округлив глаза, никак не могла понять, чем недоволен гость. У беловолосого, приложившего к лицу вышитый платок, тряслись плечи. Когда рабыня, наконец, сообразила и унесла мясо, он опустил руку и Падхар увидел, что чужак смеется. Он сказал что-то своему спутнику, а тот ответил длинной возмущенной тирадой. Падхар расслышал несколько знакомых слов, которыми приезжие с севера характеризовали иные местные блюда — «тухлый», «вонь», «гнилой», и снова насмешливо прищурился. Не всякий мог по достоинству оценить специфику дусан-дадарской кухни.

Закончив трапезу, Падхар поднялся из-за стола. Грохот ливня по крыше уже сменился ленивым перестуком отдельных капель. Можно было возвращаться на Лунный остров. Бросив взгляд в сторону иноземцев, евнух увидел, как они переглядываются и с опаской возят палочками в мисках с лапшой, не сделав ни глотка. Падхару стало отчего-то неловко перед иноземцами, словно втом, что они остались голодными, была его вина. Проходя мимо их стола, он остановился, сложил руки на груди и учтивым тоном обратился к беловолосому, применив свои знания северного языка.

— Простите, что нарушаю ваш покой. Могу показать место с привычной для вас едой.

Беловолосый удивленно поднял голову, настороженность в светлых глазах сменилась приветливостью.

— Благодарю. Будем рады.

Падхар повел рукой, приглашая чужаков за собой и храня на губах вежливую полуулыбку. Оставив на столе плату за несостоявшийся ужин, северяне накинули плащи, подхватили сумки и последовали за евнухом. Падхар шел неторопливо, приподняв подол, тщательно обходя лужи холодной воды и перешагивая мутные ручейки, несущиеся по неровной мостовой — не хотелось намочить дорогие парчовые туфли и испачкать шелковую одежду в текущих по улице нечистотах, размытых дождем. Клонящееся к горизонту солнце показалось в прорехе тяжелых туч, зазолотив на несколько минут крыши Рыночного острова. Питейные, трапезные дома и торговые лавки поднимали ставни, распахивали двери и вывешивали над входами фонари в надежде на припозднившихся клиентов. Холодный ветер, брызгающий редкой изморосью уходящего дождя, трепал края плащей.

— Здесь вам будет хорошо, — Падхар остановился у веранды Устричного дома, слегка поклонился. — Прощайте.

Беловолосый бросил взгляд на семенящего к ним слугу в полосатом переднике, перевел глаза на евнуха. Падхар только сейчас оценил, насколько эти чужаки высоки — его нос находился на уровне груди черноволосого, а тот, в свою очередь, был на пол-ладони ниже своего хозяина. Падхар невольно потянул спину и шею вверх, но потом подумал, что его статус вполне искупает некоторые внешние неудобства, и расслабился.

— Я приглашаю вас на ужин, господин… — рыбоглазый запнулся, с вопросительной приветливостью ожидая ответа.

— Падхар, — ответил евнух, спрятав руки в широкие рукава и скрестив их на груди. Этот жест по дусан-дадарским обычаям означал отказ. — Простите. Мне нужно идти. И я уже сыт.

— Без вас нам будет одиноко, — северянин, как видно, не обладал знаниями местных обычаев. — Вы прекрасно говорите на моем языке. Я не задержу вас надолго. Лишь пару чашек вина. За мой счет, в качестве благодарности.

Падхар заколебался. В Устричном доме подавали отличную инжирную секку. Прекрасная дорогая инжирная секка. За чужой счет. К тому же, возвращаться на Дворцовый остров по-прежнему не хотелось.

— Хорошо, — согласился Падхар, разомкнул руки и первым поднялся на закрытую веранду, где гостей ждал склонившийся в поклоне слуга.

Гостей провели в теплый, неярко освещенный зал. Здесь можно было не таиться. Евнух развязал тесемки и сбросил плащ на руки служки. Розово-голубой наряд, украшенный на спине вышивкой летучей рыбы, произвел на персонал нужное действие — в мгновение ока стол был уставлен закусками. Северяне с удивлением смотрели на торопливо мельтешащих вокруг них слуг. А евнух, мановением руки и легким движением бровей их подгоняющий, с превосходством посматривал на долговязых иноземцев.

Принесли кувшин с вином. Падхар облизнул губы, глядя, как прозрачный напиток тонкой струйкой льется в чашку.

— Здоровья владыке Дербетану! — провозгласил тост беловолосый.

— Несчетных ночей Обновления повелителю! — торопливо откликнулся Падхар, подхватывая свою чашу.

Секка растеклась по языку, скользнула в горло. Падхарна несколько секунд прикрыл глаза, смакуя, как напиток пощипывает пищевод и согревает желудок. Хороша секка в Устричном доме! Гости же, чуть пригубив осторожно, переглянулись и отставили свои чаши.

Млеющий от удовольствия Падхаредва успел поставить чашу на стол, как беловолосый вновь наполнил её.

С наступлением темноты в трактире прибыло посетителей. Стол за столом, уголок за уголком, Устричный дом заполнили смех и разговоры. Стало людно и шумно, но не с кабацким разгульным гвалтом, а с лёгким весельем дорогих заведений.

У помоста в середине зала появились музыканты, зазвучал оживленный барабанный ритм, вызывая улыбки на раскрасневшихся лицах гостей, заставляя ноги пританцовывать, а ладони — похлопывать по столам. На помост вспорхнули закутанные в полупрозрачные покрывала танцовщицы.

Изгибались тонкие тела, вился и трепетал вокруг них шелк, и аромат духов дразнил обоняние, пробиваясь сквозь запах тлеющих на столах благовонных свечей. Густо подведенные глаза женщин призывно скользили по лицам посетителей, заставляя сбиваться дыхание и воспламеняя мужские сердца. Но вот музыка сменила ритм на плавный и текучий, девушки сбросили покрывала, оставшись в шароварах из цветных лент и нагрудных повязках. Спустившись вниз, они продолжили танец между столов, позволяя мужчинам притрагиваться к себе, ласково и игриво касаясь их в ответ.

На помост в это время трое слуг внесли огромный шелковый кокон. В звуки барабанов вплелись звуки флейт, словно зовущий и гипнотизирующий шепот ночного прибоя проник за стены Устричного дома. Кокон раскрылся, ткань соскользнула и расстелилась по помосту. В гуще цветного шелкового потока стояла женщина. Зал затих, затем послышались многочисленные восхищенные вздохи.

— Танкри!

— О, Танкри-са…

Падхар заметил, как в глазах черноволосого чужака сверкнула восторженная искра при виде танцовщицы. Взгляд же самого евнуха при виде красавицы остался пренебрежительно-холодным.

Грациозная и гибкая, словно стебель морской лилии, танцовщица была дивно хороша. Белая кожа, волнистые волосы медово-рыжего цвета. Большие зеленые глаза с безразличной обреченностью скользили поверх голов любующихся ею посетителей. Небольшая грудь идеальной формы, тонкая талия, соблазнительными изгибами переходящая в округлые бедра — что еще нужно, чтобы свести мужчину с ума? Только чувственный танец. А этим искусством появившаяся на помосте женщина владела в совершенстве.

Большая часть гостей позабыла про свои чаши и миски, умолкли разговоры. Лишь музыка звучала, и тонко звенели браслеты на запястьях и щиколотках танцовщицы.

— Невероятная женщина, — зачарованно следя за плавными движениями Танкри, проронил черноволосый.

— Какой, однако, у вас невзыскательный вкус, — усмехнулся евнух.

Беловолосый недоверчиво взглянул на Падхара.

— Вас не соблазняют красивые женщины?

— Мне эти радости недоступны, — пожал плечами Падхар с почти удавшимся равнодушием. — Я евнух.

Взгляд