Ложная женщина. Невроз как внутренний театр личности - Альфред Щеголев

Такое отношение к чувствам вовсе не мешает ему получать эмоционально окрашенные удовольствия (или неудовольствия) от удовлетворения (или неудовлетворения) его насущных потребностей, но подобные эмоции, надо думать, не делают его чувствительнее в отношении глубоких и тонких эмоциональных переживаний и тем более сопереживаний.

Эмоциональное реагирование связано у мужчины в первую очередь с существованием того или иного значимого для него объекта. Никогда не приемлет он настроения самого по себе, настроения, так сказать, в чистом виде, но всегда находит объективную мотивацию своего состояния. Предаваться своим переживаниям и чувствам, оставаясь наедине с ними, никак не характерно для мужчины, им движет потребность действий, активности, борьбы, преодолений и достижений.

Мужчина лучше понимает, нежели чувствует состояние другого человека, точнее, он понимает и осмысливает состояние и поведение другого в своей умственной модели, отсекая для себя все иррациональные компоненты в состоянии и поведении этого другого. Психологическая интуиция совсем не мужское свойство, психологической интуицией обладает только личность, вмещающая и объединяющая в себе мужские и женские свойства души.

Свои чувства мужчина объясняет для себя как собственную эмоциональную реакцию на ту или иную объективную ситуацию, и потому он, как правило, сторонник разумных, рассудочных разрешений эмоциональных конфликтов, возникающих между людьми. Глубинная психология эмоционального конфликта для него сокрыта, удручающе непонятна, он выхватывает и осмысливает в конфликте лишь объективную поверхность. Нежелание прекратить конфликт, вопреки «доказанности» его объективной несостоятельности, кажется мужчине проявлением глупости и ничтожности, и это непонимание, вернее, неспособность проникнуть в природу конфликта при активном стремлении к его погашению делает мужчину в эмоционально конфликтных ситуациях агрессивным, авторитарным, самовластным. Для него подавить конфликт – значит заставить оппонента признать объективную несостоятельность и невозможность этого конфликта, а вовсе не изменить субъективное отношение к конфликту, переплавить его в новое качество отношений, заново открыть себя в этих новых отношениях. И уж, конечно, в конфликте он никогда не будет тайно и мазохистски упиваться страданием. Он вообще ненавидит всякое страдание и желает от жизни лишь насыщающего его удовлетворения и удовольствия. Страдание для него – недолжное состояние, которого следует избегать, от которого следует освободиться, с которым нужно бороться.

Его высшее наслаждение и восторг – в преодолении различных объективных трудностей, которые становятся подвластными ему, и в раскрывающихся вследствие этого путях к возможным вполне реальным удовольствиям и общественному признанию. Именно в этом мужчина заявляет о себе как о существе гиперкомпенсаторном, активно преодолевающем свою природную слабость, поскольку изначально он явно уступает силе женского пола. Мужчине все время необходимо прилагать усилия, чтобы быть мужчиной и отстоять свою мужественность. Известный американский сексолог Мани назвал эти усилия мужчины «принципом Адама», или «принципом маскулинной дополнительности». Без этих усилии мужчина легко деградирует. Поэтому он и стремится утвердить себя в физической силе и социальной значимости.

Физическая сила и крепость ценится мужчиной как значительный и важный фактор в овладении доступным ему миром, поскольку здесь побеждает наиболее физически мощный и активный. В его увлеченности физическими упражнениями и спортом всегда таится унизительный для него страх оказаться слабосильным в экстремальной ситуации. Для утверждения собственной силы мужчине мало физического совершенствования своего тела, ему, поклоннику и изобретателю всякого рода техники, которая непомерно увеличивает его физическую мощь, потребны еще и социальные контакты. Он – инициатор общественных союзов и конструктор социальных механизмов.

Утверждая свою силу и социальную значимость, мужчина всегда пытается, согласно своим замыслам, как-то изменить, переделать, перестроить доступную ему реальность. Практикой желает он подтвердить свое познание, и это так понятно – осмысление механизма или принципа того или иного объективно существующего явления всегда прельщает возможностью использовать его в практической деятельности.

Социальная активность, общественная деятельность есть исконно мужское свойство, мужчина чувствует себя недостаточным и ущербным, не имея возможности воздействовать на социум. Там, где мужская социальная инициатива и активность блокируется и преследуется (например, в тоталитарном обществе), мужчина почти обречен на деморализацию, деградацию и даже дегенерацию. Мужественность – основной катализатор социального котла, в котором возникают, развиваются, распадаются и исчезают все бесчисленные виды общественных движений и установлений. Человеческая история – история мужской социальной активности.

Истина для мужчины должна быть непременно объективно доказана, подтверждена, обоснована. «Объективность» и «истинность» для него – синонимы, он иной раз так верит в объективность истины, что никакой истины ему уже не нужно, достаточно одной «объективности». С этим в известной мере согласуется и атеистическая склонность мужчины – чисто мужское самообольщение.

В силу того, что понимание природы мира и человека в исторические времена формировалось в основном мужчинами как полом социально наиболее активным, мужская ценностная ориентация, на которой как бы заквашено общественное сознание, определила, так сказать, монополию объективной действительности в познании всей действительности. Умение мыслить объективно стало залогом здравомыслия, чисто мужская объективно-аналитическая форма мышления превратилась чуть ли не в социальный норматив.

Однако вся доступная человеку реальность не сводится к одной только объективной реальности, ему доступен также и его собственный внутренний мир, откровения, интуиции, образная символика, переживания этого мира. Но сознание мужчины склонно считать и это все лишь отражением мира объекта. В связи с этим весьма интересна эстетика типичного мужчины. Она базируется у него на привлекательной предметности и стимуляции чувственных потребностей, она грубовата и неизысканна, в ней мало субъективных резонансов, но много любования «объектом». Мужчина ценит и любит технический дизайн, прикладную эстетику, но высокое искусство может оставлять его совершенно равнодушным, он не находит душевного созвучия с ним, потому что оно заявляет о другом, непонятном ему мире, ценности которого вне поля его объективного существования.

С эстетикой мужчины хорошо соотносится его сексуальность – одна из наиболее значимых для него ценностей жизни, сугубо мужское «счастье». Сексуальная активность обязательно предполагает наличие «объекта», предмета вожделения, хотя бы в воображении; она есть стремление к исключительно специфическому удовольствию от физического обладания телом другого, она, можно сказать, являет собою овеществленную «любовь», стимулирующую определенным внешним видом и соответствующим поведением желанного «объекта».

Глубинные любовные переживания осложняют сексуальность, мешают ей, переводя ее энергию в более возвышенный душевный пласт, и потому мужчина, не желающий во имя любви жертвовать эгоизмом своего пола, избегает любовных отношений, стремясь лишь к сексуальным контактам. Любовь тяготит мужчину своими сложными внутренними переживаниями; его половое удовлетворение заключается в получении сексуального удовольствия, не более, и он стремится разнообразить это удовольствие, без которого жизнь становится для него пресной, тоскливой, удручающей, особенно если от природы он имеет сильную сексуальную конституцию. Отсутствие удовлетворяющей его сексуальной активности способно вызвать в поведении мужчины агрессивность, антисоциальность, с более или менее вероятным выходом в алкоголизацию, которая, как ему кажется, снимает гнетущую его проблему, но в конце концов ведет к половому бессилию. Таким образом, мужчина совершает, не всегда осознавая это, сексуальное самоубийство. Социальная или психическая блокада сексуального самовыражения оживляет в мужчине тягу к алкоголю, к наркотику, которые смягчают для него остроту осознания гнетущих сексуальных проблем.

Мужская сексуальность, точнее, мужское стремление к сексуальному удовольствию, особенно соотносимо с известным аморализмом мужчины, с его склонностью к сомнительному риску и даже авантюризму для достижения вполне конкретных жизненных благ, среди которых женщина, вернее, женщины не только разнообразят его сексуальную жизнь, но и дают ему непосредственное подтверждение его мужской силы, завоеванной им у природы, что особенно значимо для него в тех случаях, где он чувствует себя наделенным даром сильного неформального лидера. Формальный «лидер» может быть импотентом (и его роль играют окружающие его), неформальный, то есть подлинный, – никогда! Сексуальная энергия мужчины заявляет о себе не только в интимной жизни, но и в сфере его социальной активности. Внушающее воздействие лидера (а без такого воздействия невозможен ни один социальный союз) связано с его способностью – которую он сам часто не осознает и трактует как собственную убежденность – притягивать к себе сексуальную энергию других людей и концентрировать ее вокруг своей персоны, создавая центр притяжения для многих, идущих вслед за ним.