Цирк - Анастасия Антоновна Носова

мимо ее окна проезжали машины и автобусы, светили фарами. И как эти пальцы, которые в то же время «руки-крюки», как дразнил ее Влад, смогли поймать три яблока одновременно?

Оля взяла яблоки из маминой авоськи и повторила свой любимый трюк. Первое яблоко ударилось в ладонь, за ним уже летело второе, но из коридора высунулась мама:

– Оля! Не играй с едой!

И яблоки посыпались Оле под ноги. Мама цыкнула: так же она цыкала на папу, когда он приносил домой водку вместо зарплаты. Водку никто в их семье не пил. Они меняли ее на крупу. «Хоть алкоголиком становись», – смеялась мама, выменивая очередной килограмм манки у соседки. Манную кашу Оля и мама не любили одинаково сильно.

– Долго еще циркачить будешь? Иди лучше заново воду ставь, сейчас щи сварю!

Мама снова пропала в комнате. Наверное, ей надо было проверять тетради. Тетрадей всегда было много, и они никогда не заканчивались. Иногда Оле казалось, что математику она знает хорошо только потому, что мама – учительница и много с ней занималась в детстве.

В кухню вбежал Влад, толкнул Олю, схватил с пола яблоко и с хрустом откусил, смел со стола билеты и понес в их с Артёмкой комнату.

– Тёмыч, слыхал? Мы в цирк идем!

Оля бросилась за братом и прыгнула ему на спину. Влад пошатнулся, но устоял. Это были ее билеты. Оля тянула брата за тонкие кудряшки в попытке намотать их на кулак. Это были ее билеты. Выбежала из комнаты мама. Все равно. Это. Ее. Билеты. Оля очнулась только тогда, когда отец, оторвав ее от Влада, втащил в спальню. За дверью верещал Влад, плакал испуганный Артём.

– И что ты устроила?

Папа все еще не мог отдышаться, и Оле захотелось снова оказаться на морозе, отмотать назад, побежать за ним в подъезд, может, спросить, не замерз ли он и почему так кашляет? Но вместо этого она пожала плечами и сказала совсем другое:

– Цирк! Я устроила цирк!

– Хорошо, – ответил отец, кашлянул и вышел.

Оля слышала, как за дверью родители ссорились. Папа огласил решение: Оля в цирк не пойдет, она будет наказана за свое поведение. Мама пыталась возразить. Влад хныкал и жаловался на сестру, говорил, что в цирк хотят они с Артёмкой и что если они туда попадут, то он, Влад, обязательно будет учить уроки и ложиться спать вовремя. Вот тогда мама и сдалась. Разрешила братьям пойти без сестры.

Оля вспомнила, как недавно она подслушала маму с бабушкой Лидой. Бабушка Лида приезжала к ним часто. Чаще, чем мамина мама, которую и Оле, и Владу, и даже Артёму приходилось называть по имени-отчеству. Бабушка Лида и мама лепили вареники на кухне за закрытой дверью, и бабушка маму успокаивала:

– Пройдет, Лена, у нее это пройдет, понимаешь?

– Она бьет их, Лидия Ивановна… Постоянно бьет!

– Пройдет… – шептала бабушка, закрывая края очередного вареника. – Вырастет еще, маленькая пока.

«Это пройдет», – звучал в голове Оли бабушкин голос и сейчас. И действительно – проходило. Влад все еще поскуливал за дверью. Оля разжала кулак, и золотой завиток волос брата спикировал на персидский узор засаленного ковра.

Оля заглянула за книжный шкаф – за ним пряталась импровизированная ее «собственная» комната. Шкаф отделял взрослую спальню от детской. Когда подрос Артём, все изменилось: Влад стал играть с младшим братом чаще, чем с Олей, а потом и вовсе потребовал от родителей переселить их в одну комнату. Так Оля переехала из их с Владом комнаты и оказалась в закутке за шкафом, где раньше обитал Артёмка. Она злилась за это на обоих братьев.

Оля сидела на кровати и листала «Денискины рассказы» Драгунского: она замерла, когда дошла до своей любимой страницы с рассказом «Девочка на шаре». Вскоре ей надоело терзать себя мыслями о потерянных билетах, она захлопнула книгу, отвернулась, но еще долго рассматривала узоры на ободранных обоях с ржавыми потеками. Интересно, кто дал маме билеты? Наверное, бабушка, а ей – немка, у которой «на всё струмент есть». Оля перевернулась на другой бок. В воскресенье я тоже попаду в цирк, решила она, разглядывая обложку «Денискиных рассказов». Сама, зайцем, без них всех и без билета. Одной даже лучше.

Ночью Оля долго ворочалась: несколько раз прокручивала в голове, как бежит по пустынным и почему-то ночным улицам, как прячется за углом, пропуская отца и братьев вперед (она успевала спрятаться в последний момент, а они проходили мимо, ее не заметив), как пробирается в цирк и обязательно встречает у служебного входа слона. Потом ей вовсе начала видеться какая-то чепуха из фильмов про шпионов. Она проснулась в середине очередного такого сна, где кто-то куда-то бежал, а кто-то стрелял и прятался. Оля пробралась на кухню и нашла яблоки. Снова стала жонглировать – как днем. Ночью никто не кричал и не жаловался, только папа храпел в спальне в конце коридора за углом. Под его храп Оля подкинула три яблока десять раз, они как будто улыбались ей, переливаясь в свете уличного фонаря, сверкая зелено-серебристыми боками. Одно яблоко бликануло, подмигнуло ей в самой верхней точке, прежде чем упасть в руку. Оля простояла на кухне не меньше получаса и, когда часы на ее руке запищали, предупреждая, что скоро полночь, поняла: за все это время она не уронила ни одного яблока.

Глава 2

Как замотаешься, так и полетишь

Декабрь 1993 года

Саратов, Крытый рынок и окрестности

Крытый рынок душил прокуренным воздухом, соленым и тухлым запахом, чем-то сырым, рыбно-мясным, сальным, табачным. Огарев потер нос рукавом куртки и чихнул. От чиха заложило уши, и гомон стал гулким, громким, рынок превратился в сцену, заговорил разными голосами в невидимый громкоговоритель.

– Молодой человек, не задерживаем очередь! – вякнул кто-то гнусавым голосом и постучал Огарева по плечу.

Он обернулся. Женщина поправляла на голове плешивую ондатровую шапку-формовку – башнеобразная тяжелая шапка была ей велика.

– Я говорю, – протрубила женщина в нос и махнула в сторону увеличившейся очереди, – выбирайте и отходите.

Огарев посмотрел на прилавок. Мойва. Мойва. Мойва. Рыбные головы. Чешуйки на дощечках, какие-то странные засохшие чешуйки.

– Головы, пожалуйста… – крикнул Огарев, чтобы перекрыть голоса рынка своим. – Сколько?

– Тысяча восемьдесят восемь.

– У сына… – начал было Огарев.

– День рождения? – Продавщица зевнула и плюхнула головы на весы. – С вас тысяча восемьдесят восемь рублей.

– Не задерживайте очередь! – прогундела женщина в шапке.

– Только у меня пакеты кончились, – заявила продавщица следующей покупательнице, протягивая Огареву пакет.

Огарев выхватил из рук продавщицы товар,