Дело чести - Уильям Макгиверн

Бенджон перешел к книжным полкам. Большинство книг было из тех, что можно найти в каждом доме, но на одной полке стояли книги о путешествиях и путеводители. Сразу заметно было, что именно их Дири читал и перечитывал.

— Похоже, он много читал, — заметил Картрайт.

— Да, — Бенджон все ещё копался в книгах. Иногда он подносил их ближе к свету, чтобы лучше разобрать заметки на полях.

Такие книги редко встретишь у полицейского. Книги у обыкновенного полицейского вообще редкость.

— Хотите поговорить с женой? — спросил Картрайт.

— Надо бы. Как она пережила смерть Тома?

— На удивление спокойно, никаких истерик, — Картрайт показал на дверь слева. — Сейчас она там.

— Пожалуй, я зайду к ней, — Бенджон постучал.

— Входите!

Открыв дверь, Бенджон оказался в небольшой, очень опрятной комнате, обставленной совершенно иначе, чем кабинет Тома. Освещалась она двумя торшерами. Миссис Дири сидела на диване, сложив руки на коленях. Она повернула голову и чуть заметно улыбнулась.

— Пожалуйста, проходите. Не извиняйтесь, я знаю, что это ваша работа, иначе нельзя.

— Благодарю вас, — Бенджон опустился на стул. — Я недолго задержу вас, миссис Дири. Моя фамилия Бенджон. Дэйв Бенджон. Я коллега вашего мужа.

Миссис Дири внимательно слушала, склонив голову. Казалось, она пытается не упустить ни единого слова.

— Я знаю, Тома очень любили, — шепнула она.

— Вы мне расскажете, что здесь произошло сегодня вечером?

— Разумеется. Том вернулся из участка около шести, как всегда. Мы поужинали, и он пошел в кабинет. Я убирала со стола, потом занялась едой на завтра. Закончила, пошла к себе и включила радио.

Слушая её тихий приятный голос, Бенджон попытался составить мнение о ней и том опрятном маленьком мирке, в котором жил и умер Томас Фрэнсис Дири. Миссис Дири — женщина умная и достаточно сильная, чтобы держать себя в руках. Хрупкая, изящная, она, видимо, очень следила за собой. Черные туфли блестели, как зеркало, на чулках ни складочки, лак на ногтях и тушь на ресницах словно наложены за последние пятнадцать минут.

«А вдруг так и было?» — внезапно раздражаясь подумал Бенджон.

— Я услышала выстрел и на какой-то миг оцепенела. Просто не могла двинуться с места, — миссис Дири провела кончиком языка по пересохшим губам и опустила взгляд на свои тонкие белые руки. — Я окликнула Томаса, но он не ответил. Когда я вбежала в комнату, он лежал на полу. Мертвый. Тогда я позвонила в полицию…

— Для вас это большое несчастье… Скажите, вы последнее время не замечали в муже какой-то перемены? Он не был чем-то озабочен или огорчен?

— Нет, этого я сказать не могу. Я уже говорила вашему коллеге, что Тома заботило только здоровье. Ничего другого я не замечала. Денег нам хватало. Пусть их было немного, но мы с Томом жили довольно скромно. За последнее время мы даже сумели немного отложить. Только вот последние три-четыре месяца — он начал жаловаться на боли в левом боку.

— Он был у врача?

— Не могу сказать.

— Том читал каждый вечер?

— Не каждый, но часто и с удовольствием.

— Я вижу, ему особенно нравились путешествия.

Миссис Дири улыбнулась как молоденькая девушка.

— Не знаю, мистер Бенджон, не знаю. Я-то вообще ничего не читаю. В нашей семье головой работал муж.

— Спасибо, миссис Дири, — Дэйв встал. — Если вам понадобится наша помощь, дайте знать.

— Весьма признательна. Я буду чувствовать себя не так одиноко, зная, что у Тома остались друзья.

Бенджон распрощался, оставив её в той же позе: на диване, со сложенными на коленях красивыми руками. В соседней комнате он столкнулся с Кармоди.

— Я закончил, мы пошли! — бросил он Картрайту и зашагал к машине.

— Не наш случай? — Кармоди откинулся на спинку сиденья.

— Нет. Он застрелился, никаких сомнений, — кивнул Бенджон.

В отделе он напечатал рапорт и положил его в папку на подпись начальству. Инспектор наверняка получит и официальное подтверждение Картрайта, что никаких следов преступления не обнаружено.

Вошел репортер вечерней газеты Джерри Фарнхэм и присел на край стола. Он здесь был частым гостем.

— Дашь материал о Дири, Дэйв? — спросил он, закуривая. — Там все в порядке?

Бенджон кивнул.

— Жена говорит, что в последнее время он был сильно озабочен своим здоровьем.

— Жаль-жаль! Что у него было — сердце, рак?

— Может быть, сердце, — Дэйв постучал по папке с рапортом. — Хочешь прочесть — пожалуйста.

Фарнхэм покачал головой.

— Коллега все уже выжал из Картрайта. Собственно, это не мое дело, но шеф просил помочь. Парень-новичок, только что взяли из Алабамы. Мне нужно проследить, чтобы он ничего не упустил. Имена, адреса…

Детектив улыбнулся: его удивила заинтересованность Фарнхэма.

— Я думаю, Джерри, все будет в порядке.

— Дири точно не оставил письма?

— Нет. Ни строчки.

Фарнхэм позвонил в редакцию и ушел. Дэйв ещё раз просмотрел бумаги, накопившиеся за последние дни, и направился в камеру к негру. Видно было, что парень смертельно напуган, но его рассказ звучал вполне правдоподобно. Кажется, Барк и вправду ошибся. Бенджон так ему и сказал, зайдя в дежурку, где Нил с Кейси до хрипоты спорили о грядущих выборах, а Кармоди спал в кресле, сплетя руки на животе.

Дождавшись сменщика — сержанта Джонсона, Бенджон сказал тому, что все спокойно, натянул плащ и пошел к своей машине. Его охватила приятная усталость. Полночь! Да, хорошо было ехать по ночной дороге домой, где его ждали ужин, уют и Кэт.

Глава 2

Дэйв Бенджон сидел на кухне, держа стакан виски с содовой, и следил, как его жена Кэт разогревает ужин. Он улыбнулся, когда она положила на шкворчащую жиром сковородку большой кусок мяса, и заметил:

— Как тебе удается покупать на мое жалование такое мясо, для меня всегда останется загадкой. На службе мне не верят. Говорят, одно из двух: либо у твоей жены свой капитал, либо побочные заработки.

Она села за стол напротив и, указав на стакан, пожелала:

— Приятного аппетита! В этом месяце все равно в последний раз. А когда Бриджит в будущем году пойдет в школу, можешь распрощаться с таким мясом до тех пор, пока она не кончит колледж. Разве что тебя вдруг повысят!

— Да уж, жди! Как она сегодня ложилась спать?

— Как всегда целая история.

Кэт поднялась, чтобы перевернуть мясо. Очень стройная, рыжеволосая, с глубокими темно-синими глазами, она не была красавицей, но все дружно считали её очень привлекательной.

— Разумеется, — продолжала она рассказ, — ей три раза приспичило в туалет, потом пришлось рассказать ей сказку, потом ей захотелось пить… Больше в голову ей ничего не пришло, и она уснула. Ты ведь знаешь: днем она просто ангел, но как только приходит время ложиться, как бес в неё вселяется.

— Если верить книгам, нужно быть непреклонным и не терять терпения. Ты так уже пробовала?

— Книги! Очень умные книги, только в них одна теория. Может, пишут их большие специалисты по воспитанию, но ведь нашей Бриджит они не знают!

После ужина Дэйв перелистал газету. Его мучило странное чувство, словно радость его была незаслуженной. Дело было не в ужине, не в виски и не в домашнем уюте. Бенджон огляделся. На радиоприемнике сидела кукла Бриджит, игрушки и книжки валялись по всей комнате. Кэт забилась в угол дивана, давно нуждавшегося в смене обивке. Свет торшера мягко освещал золотистые волосы и длинные стройные ноги.

Он опять уткнулся в газету. На третьей странице было сообщение о самоубийстве Тома Дири и рядом фотография. Бенджон читал заметку и вспоминал человека, лежавшего на полу посреди чистой, ухоженной комнаты, вспоминал его жену и её непонятное спокойствие после трагической гибели мужа. Потом отложил газету и закурил. Дири читал книги о путешествиях, даже делал заметки на полях — удивительно!

Бенджон бросил взгляд на свой книжный шкаф. Вот они, его книги, перечитанные от корки до корки. Он предпочитал философию. Мир разума не беднее описаний чужих стран или неизвестных народов.

Почему так получается, что один читает книги о путешествиях, а другой — по философии? Или все равно, что читать — то ли о жизни, то ли о природе? Странные мысли рождает самоубийство коллеги…

Кэт заметила, что он косится на книжный шкаф, и спросила:

— Ты сегодня ещё будешь читать?

— Пожалуй, нет. Может быть минут двадцать.

— Ну и кто это будет? Спиноза или… как зовут того великого немца?

— О ком ты говоришь, о Канте?

— Да, кажется о Канте, — прошептала Кэт. — Очень здорово, я говорю с тобой и не знаю, слушаешь ты меня или нет.

Бенджон с улыбкой взглянул на жену.

— Кэт не притворяйся. Ты уже запоминаешь фамилии… Что же ещё будет?

Она поморщилась:

— Фамилии я запоминаю, когда вытираю пыль. Это не из-за тебя…