Сын помещика 3 - Никита Васильевич Семин

воду мутить. Это я тебе твердо обещаю. Но Роман не должен покинуть дом. Хоть что делай для этого, хоть сама к нему в койку ложись. Однако если ты не сумеешь его уговорить, то не сомневайся — я найду способ даже издалека сделать твою жизнь невыносимой.

Сказав все, что хотела, женщина встала и покинула комнату. Немного приведя мысли в порядок, Пелагея подскочила и бросилась на улицу — привести себя в порядок. В угрозу госпожи она поверила сразу и безоговорочно. Да и ей самой не хотелось, чтобы Роман Сергеевич страдал из-за нее. А потому — стоит выполнить этот приказ.

* * *

На душе у меня было тоскливо. Мысли были не о новом начинании во благо поместья и рода, или о какой-либо бытовой мелочи, а о бренности бытия и непредсказуемости жизненных поворотов. Под действием настроения даже вспомнилась одна песня из будущего, которая частично подходила под мою текущую ситуацию. И уж точно ее мотив полностью соответствовал моему душевному состоянию. Настолько, что я тихонько стал напевать себе под нос:

— Я шел вперед каждый миг

Мне казалось: не зря

Я свой маршрут размечал

Чередою побед,

Но с каждым шагом

Все дальше был сам от себя

И вот, похоже, назад пути нет.

Да, примерно так и я сейчас ощущаю себя. Почти каждое мое начинание, даже если еще не принесло своих плодов, но уже работает. А есть и те, что дали мне славу, деньги и некоторую репутацию.

Что это, явь или сон?

Всё не то и не так

Во тьме бездонной мои

Изменились черты

Но вдруг иначе нельзя?

И я спустился во мрак

Узнать себя, здесь, на краю пустоты.

Похоже мне теперь и придется «спуститься во мрак» — выйти из тени отца и начать самостоятельное плавание. И реально, я ведь до сих пор иногда думаю, что мое попадание — это какой-то чересчур затянувшийся сон. Как в фильме «Начало», когда герои могли прожить годы и даже десятилетия в своем подсознании.

Шаг в темноту

За горизонты бытия

Путь во тьму,

Где плещет вечный океан

Я умру

Для мира времени уйду

В пустоту.

Шаг в темноту

И закрывается одна

Дверь, но ту

Что предназначена лишь мне

Я найду

Открою и переступлю

За черту

На счастье или на свою беду*.

* — Павел Пламенев «Шаг в темноту»

«Похоже, эта дверь как раз для меня закрывается, — продолжил я размышлять. — Откроется ли другая?»

И словно отвечая на мой вопрос, открылась дверь в мою собственную комнату, после чего внутрь прошмыгнула Пелагея.

— Не помешала, господин? — тихо спросила она, с тревогой посмотрев на меня.

— Заходи, — махнул я рукой. — Собралась?

— Не до конца, господин, — прошептала девушка. — Ваша матушка просила, чтобы я вас уговорила остаться. И я сама бы не хотела, чтобы вы ссорились из-за меня со своими родителями. Нет никого ближе родных. Только они — поддержка и опора в этом мире.

— Рад, что в твоей семье так, — улыбнулся я. — И спасибо за честность.

Та лишь робко улыбнулась в ответ.

— Так вы останетесь?

— А стоит ли?

— Барыня пообещала, что меня больше никто не тронет в этом доме.

— Отец мне обещал то же самое, — глухо заметил я. — И в итоге — как мне теперь верить его слову?

На это Пелагея не нашлась, что сказать. И она просто подсела рядом, да положила ободряюще руку мне на колено. Весьма смело с ее стороны, учитывая нашу разницу в статусе, о которой девушка не забывала ни на миг. Я оценил и благодарно посмотрел на нее.

— Прошу, постарайтесь хотя бы.

— Только если отец признает свою ошибку, я готов подумать над этим. Если мама просила тебя меня уговорить, то передай ей мои слова.

Пелагея молча кивнула. А затем порывисто обняла меня, прошептала на ухо «спасибо» и ушла. К ужину я решил не выходить. Так и завалился спать голодным.

Утро встретило меня бурчащим животом и желанием отлить. В углу комнаты стоял привезенный мной унитаз. Жалко, пока не работающий. Пришлось все делать по старинке. Выходить из комнаты не было особого желания из-за понимания, что снова увижу отца. Но это — малодушие, которое я безжалостно задавил. И чтобы взбодриться, пошел на свою обычную тренировку. Пелагея была даже рада, что я вышел, и ей необходимо было выполнить свои привычные обязанности — полить мне воду на спину, да потом придержать ноги во время пресса. Затем и в комнату мою побежала убираться, стараясь не выдавать своих чувств. Словно и не было ничего.

Под конец тренировки, когда я заканчивал упражнение на брусьях, на задний двор вышел отец. Лицо у него было помятое, видно выпил вчера перед сном изрядно. Дойдя до бани, возле которой стояла бочка с водой, он наскоро умылся и даже не поленился засунуть в бочку голову, чтобы прийти в себя. После чего, отфыркиваясь словно кот, двинулся ко мне.

Он остановился в метре от меня, молча наблюдая, как я отжимаюсь на брусьях. Постоял в молчании, после чего все же выдавил из себя:

— Признаю, был неправ. Ради справедливости, чтобы не думал, будто я чудовище какое — если бы она начала вырываться, я не стал бы применять силу.

Я молча кивнул, принимая его слова и такие неуклюжие извинения. Не дождавшись от меня поддержания разговора, отец развернулся и ушел. И завтрак проходил впервые в полном молчании. Лишь молитву прочитали, да потом кроме стука ложек ничего и не слышно было.

Разорвала эту гнетущую тишину мама:

—