Гений АвтоВАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

«Копейка» ровно жужжала мотором, куда более шумная, чем привычные ныне авто, но не громыхала подвеской, не бренчала крестовинами кардана, словом, вела себя прилично. Когда разогнал до девяноста, хотел воткнуть пятую передачу, вовремя вспомнив, она появилась в жигулёвском семействе позже. Кажется — на ВАЗ-2105 или 2107.

В Москве обнаружил странную вещь. На ГИБДД нарывался несколько раз, но словно стал невидим для рыцарей свистка и жезла: едет дедунчик-пердунчик на «копейке», что с него взять?

Езда на этой допотопной тарантайке исподволь вызывала воспоминания молодости — как закончил институт в Харькове, как попал в Горький и оттуда перевёлся в Тольятти на АвтоВАЗ, отвечал за ресурсные испытания и очень много гонял на «копейках», потом на «одиннадцатых», «тройках», «шестёрках», накручивая тысячи километров. Затем со слесарями снимал детали подвески, замеряя выработку, проверял компрессию цилиндров, расход масла, открывал карбюратор, исследуя засоры жиклёров не самым качественным в мире топливом, настаивая — перед карбюратором был жизненно необходим топливный фильтр! Другая жизнь, другая эпоха.

Был молод и не всегда понимал своего счастья. Оттягивался по полной, когда пошёл в заводскую команду по автогонкам, пацаны носились сначала на «Москвичах-412», потом пересели на родные сердцу «жигуляторы» и принялись делать москвичистов в одну кассу. Да, бился, переворачивался. Раз в гипсе ходил. Но это же — драйв!

А теперь?

Стылая однушка в московской панельке, в районе ещё советской застройки. Нет, лето тёплое, температура нормальная, днём даже жарко. Холод другой, моральный, от одиночества. Жена ушла, потом умерла. Дети живут за границей, всегда зовут — приезжай. Хочешь — оставайся навсегда. Но навалился COVID, потом объявили СВО, границы не то чтобы закрылись, но стали преодолимы только кружным путём, через Турцию, например. С визами тоска — долго, дорого, разок вообще отказали. А главное, восторг от общения с детьми проходит очень быстро. Внукам безмерно рад, но один лопочет по-французски, две внучки по-испански, деда не понимают. В общем, проходит несколько дней, и тянет обратно в Москву. Не то, чтобы здесь очень хорошо, но привычно.

Я понял, почему мне полюбилась «копейка», с ней немножечко чувствую себя тем — 24-летним. Перегнал «мерса» на платную стоянку, заправил дедов «жигуль» и продолжил ездить на нём. Не особо экономичный, но, конечно, не проглот о восьми цилиндрах, требующий АИ-95, если даже не АИ-98.

В следующий понедельник ехал на работу по пустой полосе из города, народ из области съезжается в Москву, наоборот — мало кто. Свернул к Мытищам и покатил на окраину, где стоит наш сервис. Запиликал смартфон, я прижал руль коленкой и ответил.

— Борисович! — вопил Артур. — На нас наезд! Звони в мусарню, к нам не суйся! Я дозвониться не могу.

Это да, порой слушаешь автоответчик и сходишь с ума…

Совет не ехать к сервису запоздал, я уже выскочил из последнего поворота к парковке у входа, увидев крепких парней, среди них — старшего, сдавшего на реставрацию BMW-740. Он тогда объяснил Артурчику, что на «бэхе» ездил в девяностые какой-то особо конкретный в натуре пацан, его брат, умерший от профессионального заболевания, то есть застреленный во время стрелки с тёрками-разборками. Выживший брат, отсидевший очень много лет, по выходу с зоны пожелал оживить друшло усопшего, дорогое как память о лихих девяностых. Мы с Рустамом за пару недель вылизали «бэху» до состояния, близкого к идеалу, Артурчик зарядил пацану в законе какую-то несусветную сумму доплаты и отказался выдать реставрированное авто, пока тот не рассчитается сполна. Похоже, полный расчёт подъехал именно сейчас, и крутые парни, на мою беду, засекли меня на «копейке».

То есть ненужного свидетеля.

Двое выхватили стволы и получили гравий в пятаки, потому что я, вспомнивший молодость и навыки дрифта, пустил машину юзом, обдав их мелкой дробью из-под задних ведущих колёс, сам кинулся наутёк. В зеркало заднего вида наблюдал, как обиженные метнулись в «Порше-Кайен» и устремились в погоню.

От «порша» уйти на «копейке»? Попробуйте сами, а я посмотрю. Если останусь в живых.

Стрелка спидометра на допотопной длинной приборной панели ушла вправо за сто сорок. Тахометра нет, но явно за 6 тысяч оборотов. Мы неслись по дороге, справа и слева кювет, километрах в трёх впереди должен быть пост ГИБДД, те менты — далеко не спецназ, но устраивать мочилово на их глазах бандюки вряд ли рискнут, беспредел девяностых давно позади…

К сожалению, три километра — далеко. Слишком, когда нагоняет «Порше-Кайен», а из окошка переднего пассажира показалась рука с пистолетом.

Я сжал зубы. При таких оборотах и нагрузке запросто скажется усталость металла у древней ласточки. На своём 126-м ушёл бы давно и с сухой спиной, а тут трясся, чтоб не оборвались шатуны поршней, мотор не поймал клин от перегрева.

Взмолился:

— Выручай, родная, не то погибнем оба!

Пластиковый руль вспотел под моими пальцами. Или это руки потеют от страха?

Было чему испугаться, потому что «копейка» влетела в густой непроглядный туман, сгустившийся над дорогой в один миг. Как мчать полтораста, когда передок капота не рассмотреть?

Мысль свернуть и затормозить, чтоб на «Порше» пронеслись мимо, я даже прокрутить не успел, машина выскочила снова на солнце. Я бросил взгляд в зеркало и увидел, что туман за кормой расползается, и за ним тоже видна дорога — без каких-либо следов преследователей. Потеряли меня в тумане? Кушайте грибы, ребята, называются — отсосиновики.

Я сбросил газ, тем более дорожное покрытие стало совсем неподходящим для езды больше сотки — просто сравнительно ровная укатанная грунтовка, никаких кюветов по сторонам. Наверно, куда-то сам случайно свернул во мгле и не заметил.

Мотор сбавил обороты и заурчал на холостом ходу, стрелка температуры охлаждающей жидкости медленно сползла с красной зоны влево. Древняя «копейка», спасибо бережливому дедку, выдержала испытание с честью.

А у меня появились другие заботы. Вроде окрестности славного городка Мытищи знаю лучше Яндекса, но понять не мог — куда заехал. Пошарил рукой и не обнаружил мобильника, чтоб включить навигатор, наверно, во время сумасшедшей скачки «самсунг» завалился под сиденье. Тем временем подкатил к группе таких же раритетных и столь же новеньких с виду авто — все, что интересно, с чёрными знаками и надписью «проба». Остановился, опустил стекло, оно без электропривода — с ручкой-крутёлкой.

— Серёга! Сколько ждать можно? Смена заканчивается.

Чтоб я так жил… Валик Семенихин! Бригадир испытателей. Но он же умер от рака в девяностых? Кажется. А этот, на него как два капли воды похожий, даже заломленной набок кепкой, вполне себе бодрый. И молодой.

Что любопытно, я сам другой. Руки, лежащие на руле, избавились от старческих пигментных пятен. Дышится легко, хоть в кабине жарко было, пока не открыл окошко, климат-контроля в «копейке» не найти при любом желании.

Повернул к себе зеркало заднего вида и обомлел, увидев собственную рожицу, помолодевшую на добрых полвека — с мягкими юношескими усишками и густыми тёмно-русыми волосами без единой седой нитки, длинных а-ля Джордж Харрисон по моде 1970-х годов.

Может, я уже клинически мертв, разбившись в тумане, или меня нагнала пуля братков, оттого лишённый кровоснабжения мозг рождает фантомы?

Но возможности мозга ограничены. Он не в состоянии воспроизвести все детали окружающего мира, включая муху, залетевшую в окно и деловито усевшуюся на лобовом стекле. Принимаю как рабочую гипотезу — я в собственном прошлом. Наяву или во сне, выяснение откладывается, потому что жигулёвские погонщики завели своих железных коней и двинулись, мне ничего не оставалось, как пристроиться в хвост колонны.

Подъехали к цеху. Я вылез из машины и озаботился уликами, выдающими пришествие из 2025 года. Портмоне исчезло, как и мобильник. Заношенные джинсы, дешёвая подделка под фирму, сидели туго, распираемые помолодевшими упругими мускулами бёдер и попы. Застиранная майка с принтом «Суздаль — Золотое Кольцо России» тоже не выпадала из эпохи. Плохо, что никаких документов нет. Восстановлю! Это всего лишь несколько дней хлопот. Вот восстановить молодость и здоровье не смог бы никакой Илон Маск со всеми его сотнями миллиардов. У него есть Старшип, самая дорогая из взрывающихся хлопушек человечества, а у меня дедова «копейка», и она — круче! Правда, я пока не придумал, как с ней не расставаться.